Жили-были
Шрифт:
Все повзрослели, что сказать. Кто бы мог подумать, что прошло пятнадцать лет. И она больше половины своей жизни знает этих людей. И Алёну, и Старикова, и всех остальных… Они все выучились, получили дипломы факультета менеджмента, кто-то стал крутым специалистом, кто-то открыл свой бизнес, кто-то даже прогореть успел. А кто-то выйти замуж, родить детей, развестись… И она рядом с ними повзрослела, выросла, тоже стала матерью, вот только специалистом не стала, ни в какой области. Если только в продаже нижнего белья в последние два года здорово поднаторела. Но это точно не повод для гордости.
Когда
– Привет, мам, – бодро отозвался сынуля уже после второго гудка. Саша поневоле улыбнулась. У них всё чётко по графику.
– Привет, солнце. Как у тебя дела? Как уроки?
– Нормально. Только задали много. И опять читать.
– Какой кошмар, – посмеялась над его печалями Саша. – Ты уже одеваешься?
– Да. Только куртку застегнуть.
– Замечательно. Тогда иди домой, обедай и садись за уроки. Митя, когда я говорю «домой», это значит домой. Не к Лёше, не к Максиму, не за школу носиться, а домой. – Постаралась добавить в свой голос побольше строгости. – И прочитай всё, что задали. Я вечером проверю.
Митька вздохнул. Помолчал, затем мрачно поинтересовался:
– А гулять когда?
Саша невольно взглянула на окно, апрельское небо было серым и хмурым.
– Митя, дождь моросит. Что ты собираешься делать на улице?
– Мама, ты ничего не понимаешь, – заявил её восьмилетний сын, и в его голосе было уверенности в этом, хоть отбавляй.
– Куда уж мне… На холодильнике тарелка с пирогами, бабушка Валя передала. Погрей и ешь.
– А можно Лёшку к нам позвать?
– Чтобы вы не учили уроки, а играли в компьютер?
– Ну, мам!
Саша мысленно махнула рукой.
– Ладно. Выбираем меньшее из зол. По крайней мере, не придёшь весь грязный с улицы. Ешьте суп и пироги, я приду в шесть. – Заметила покупательницу, что вошла в магазин, и поторопилась с сыном проститься. Только попросила: – Будь умницей. Пока.
Вот так вот. В последний год Саша всё чаще замечала, что сдаёт одну позицию за другой. У Митьки всё удачнее получалось настаивать на своём, и уверенности, чисто мужской твердолобости, в нём с каждым годом прибавлялось. А она совершенно не знала, как с этим бороться. Когда сын был маленьким и постоянно в ней нуждался, было куда проще. Не было времени, порой кончались силы, иногда хотелось всё бросить хотя бы на час, вновь почувствовать себя свободной и лёгкой, но всё равно было проще. А теперь Митя становится всё более самостоятельным и решительным, и как с этим справиться, Саша пока не придумала. Как говорила тётя Валя, мать Анжелики: мальчику не хватает мужского авторитета. А где его взять? Раньше у них хотя бы Петя был, муж Лики, и хотя, как уверяла сама Лика, толка от него не было вовсе, но в их семье присутствовал взрослый мужчина, а теперь одни женщины, и среди этого бабьего царства растёт Митька. Тревожащая ситуация, если честно. И практически не решаемая. Правда, есть шанс, что Лика снова замуж выйдет. Надо поинтересоваться, что у сестры на личном фронте. Вдруг уже претендент появился?
Правда,
– Этот развод убил в ней последнюю надежду. Честное слово. Саня, ну, вот сколько она выбирала? Ведь поклонники табунами ходили, выбрала Петечку. А ведь он казался очень порядочным молодым человеком, сама помнишь. Очень перспективным. – В этом месте тётка поморщилась и созналась: – Это Лика так про него говорила. А в итоге? Со всеми своими перспективами принялся по бабам бегать. Кобель.
Саша сочувственно покивала и развернула очередную конфетку. Вдруг почувствовала взгляд тётки, глаза на ту подняла и вопрошающе взглянула, не понимая, что ту заинтересовало.
– Что?
– Вся ты в мать, Санька. Маленькая, худенькая, и лопаешь всё подряд.
Саша не сразу решила, как реагировать, плечи расправила, задумалась: обидеться или нет, но затем решила, что тётке свои обиды демонстрировать бестолку. Она всё равно не проникнется. Но всё же решила расставить все точки над «i», а чтобы эти точки были очевиднее, грудь выпятила.
– Какая я худенькая?
– Ну, за это Митьке спасибо скажи. А так-то, в чём только душа всегда держалась. Лика с юности тебе завидовала: ешь всё, что хочешь, и не толстеешь.
– Ага, – отозвалась Саша, но без всякого восторга. – И расти перестала лет в шестнадцать.
Саша на самом деле считала себя маленькой, особенно на фоне сестры, которая к восемнадцати годам вытянулась до ста семидесяти пяти сантиметров, и своими длинными ногами сводила с ума всех встречающихся ей на жизненном пути мужчин. А ей, можно сказать, повезло дорасти до ста шестидесяти сантиметров, и поэтому поражать чужое воображение, особенно мужское, было сложновато. Да всем и без того ясно, что красавица в их семье – Лика. У неё и имя к внешности подходящее, Анжелика. А она Санька и Санька. Её всегда так звали все вокруг. И родственники, и одноклассники и друзья. И вот ей двадцать девять, а она до сих пор в Саньках ходит, и как всех отучить от этой мальчишеской клички по отношению к ней, не представляет.
– Да ладно, – отмахнулась тётка, всё в соответствии с её ожиданиями, – что тебе рост? Тебе же не с шестом прыгать. Ты конфеты-то ешь, ешь, вкусные. А ты котлетку не хочешь?
– Хочу, – призналась Саша. – Но мне домой надо. Митька друга грозился привести, боюсь в квартиру заходить. Предчувствую погром.
– Ты скажи ему, у меня вот давление нормализуется, я его из школы забирать буду. Каждый день.
– Думаю, он очень обрадуется, – стараясь быть серьёзной, проговорила Саша, и поднимаясь из-за стола. К тётке подошла и поцеловала ту в щёку. – Я пойду, а ты ложись. Тебе же нельзя вставать, а ты чем занимаешься?