Шрифт:
Глава 1. Судьба-злодейка
С младых ногтей познал Петя Короедов суровую сторону взрослой жизни. Юная душа его, еще полная радужных надежд, была однажды буквально перемолота безжалостным маховиком органов местного ЗАГСа.
Жернова священного союза мужчины и женщины прошлись по Пете неожиданно, а потому – болезненно. Прошлись они, конечно, не просто так. Не бестолково. Жернова преподали Петру несколько очень важных уроков. Урок первый: любое незначительное событие легко может перевернуть вашу жизнь с ног на уши. И урок второй: пить алкогольные напитки – пусть и в малых количествах – порой чревато большими приключениями.
Январским морозным утром героя нашей
Казалось бы, еще вчера Петя представлял себя счастливым учащимся местного ПТУ – взрослым мужчиной, которому можно открыто курить и не отчитываться ни перед единой душой.
Мечтал он также о покупке ржавого автомобиля “Жигули” пятой модели. Транспортное средство можно было бы долго чинить, сплевывая и матерясь. А потом, починив ласточку, он гонял бы с ребятами речку Ушанку. И придирчиво выбирал: кого стоит брать на борт авто, а кто и не заслуживает. А можно было бы просто катать по Козюхинску симпатичных девчонок, в юбках фасона мини. Изредка – макси. Они бы хохотали всю дорогу, а самая красивая из девчонок сидела бы с Петей рядом. И иногда трогала бы его за колено и улыбалась, блестя круглыми, как у Светки Верхозиной, глазами.
И даже о взращивании мужественности в рядах отечественной армии он задумывался. И даже хотел этого: не служил – не мужик. Так батя всегда говорил. Он-то служил, в Казахстане. И так уж переел там арбузов, что и сейчас на них глядеть не может.
Но вот о чем точно не мечтал Короедов, так это о свадебном сухом каравае, от которого сдуру откусит приличный кусок, а потом долго не сможет его прожевать. И будет стоять весь красный и смущенный. И об Оле Кошкиной он никогда не мечтал. Эта Кошкина, бывшая его одноклассница – на редкость противная – была бы последней женщиной на планете Земля, которая удостоилась бы его внимания. Ну, если вдруг остальных девушек – красивых и нормальных – расхватали бы, а осталась бы одна Кошкина. Вот тогда он, быть может, и обратил на нее свой взгляд. Но и это не точно. Все же лучше быть холостым.
Работница ЗАГСа, ведущая торжественную церемонию заключения брака, на Петю поглядывала с некоторым сочувствием. У нее самой имелся сын Петиного возраста. И сам сын здорово на этого несчастного Петю смахивал – такой же щуплый, рыжеватый и невысокий товарищ. И представить сына, еще совсем-совсем ребенка, в роли супруга какой-то девочки она не могла бы ни при каких условиях. Шея сына была еще тонка для семейного хомута. Как вот у испуганного брачующегося Петра Сергеевича, который с потерянным видом, будто он телок перед закланием, покорно протягивал дрожащий палец для надевания на него обручального кольца. Которое, между прочим, не простое украшение. А решение двух пылких сердец.
Но тут, конечно, причина уважительная имелась – у невесты живот на нос топорщился. Сама невеста тоже юная совсем – ручки, как веточки, мордочка детская. А, погляди-ка, на носу живот. Дает, однако, нынешняя молодежь. Спешит жить, оглашенная.
Самое досадное во всей этой истории было то, что такой вот казус – женитьба в восемнадцать лет на Кошкиной – случился с Петром сугубо по вине недорогого портвейна, коим выпускники радостно отмечали окончание школы в школьной же уборной.
Глава 2. Весенняя полёвка
Свой школьный выпускной Короедов вспоминать не любил. Кто-то из бывших школьников, возможно, нет-нет да и капнет слезой ностальгии: воздушные шары, летящие в небо – символ
А вот Петя терпеть не мог. События того вечера (а главное – ночи) вызывали у него досаду. А еще присутствовало недоумение: как? Как же это его угораздило?
Ведь следствием прощального школьного мероприятия стало для Пети вовсе не легкое утреннее похмелье. И не воспоминания о том, как смешно надрался отличник Кузявкин (да он, собственно, и не надирался). Или о том, как неожиданно волнующе вытанцовывала под «Дым сигарет с ментолом» молодая историчка (а вот это имело место быть). И даже не тихое счастье от осознания того факта, что школьные годы чудесные наконец-то отмучились и можно уже начинать нормальную человеческую жизнь.
Следствием выпускного бала стало то, что Петя, восемнадцати лет от роду (зелёный, совсем зелёный!) стал одним из главных действующих лиц процедуры государственной регистрации союза мужчины и женщины. И выступал он на этой процедуре в роли не сильно радостного жениха.
На улице Кривоколенной располагался ЗАГС города Козюхинска. ЗАГС этот занимал почти весь первый этаж панельной пятиэтажки. Орган имел собственный вход, украшенный для красоты серыми облупленными колоннами и клумбами-шинами. Из шин, по причине января, вместо цветов выглядывали заснеженные окурки.
В детстве Петя с товарищами любил гулять у «женилки». Вышедших из дверей ЗАГСа новобрачных гости радостно осыпали монетами достоинством в одну, две, а иногда и в пять копеек. Делалось это для того, чтобы новая семья жила в полном материальном достатке. И они, пацаны, едва дождавшись отбытия молодоженов и их родни, шустро подбирали копейки с асфальта. И даже соревновались – кто больше соберет. Побеждал всегда Кока Панов. А потом покупали на эти свадебные средства мороженое в вафельных стаканчиках. Некоторых молодых отчего-то посыпали не монетами, а кашей “Дружба” – рисом и пшеном. В эти дни мороженого Петя с друзьями не покупали.
– Жмотяры, – говорил про таких рисово-пшенных брачующихся Кока, – небось, и разбегутся совсем скоро. И невеста там такая страшная, как жизнь моя.
А однажды монеты им собрать и вовсе не позволили. Какой-то мужик – вроде бы, родня со стороны невесты – собирал деньги собственноручно. «Неча-ка побираться, – сказал им хмуро этот мужик, – работать бы лучше шли. Лбы здоровые».
И вот именно здесь, на улице Кривоколенной, и сам Петя Короедов будет стоять жених женихом.
С белой гвоздикой на левом лацкане пиджака. Стоять оцепеневшим и несчастным – будто на вокзале его родители позабыли. А рядом с ним бледным изваянием застынет бывшая его одноклассница Кошкина – в пышном белом платье и сердитым выражением на бледной мордочке. В руках у Оли -букет из чуть поникших роз. Фата, которая крепилась к Олькиной голове, стянет ее волосы на висках так туго, что края глаз хищно налезут на лоб. И Кошкина будет похожа на куницу, намеревающуюся сожрать хилую весеннюю полёвку.
Полёвка Петя станет уныло рассматривать собственных ботинок. И вид иметь страдальческий – будто это именно ему фата стягивает волосы к затылку. «Ну, ты и ваще, – мысленно сообщит себе Петя, – ну, ты и волк позорный …». Этим «волком» соседка тетя Люся Клюева называла своего супругу, дядю Сережу, если тот приходил домой крепко выпивши. Соседка тогда мужа домой не пускала, а томила в подъезде до готовности. Дядя Сережа долго долбился в родную дверь, орал всякую поэзию, типа «Люська, гнидА, открывай воротА!», а потом сладко засыпал на придверном коврике.