Житие святого праведного старца Феодора Томского. Акафист
Шрифт:
Во время пребывания в селах Белоярском и Краснореченском, Феодор Козьмич регулярно посещал церковную службу, причем всегда становился на правой стороне, поближе к двери. В Томске он часто ходил в праздничные дни в домовую церковь архиерейского дома, находившегося в ограде Богородице-Алексиевского монастыря. Томский епископ преосвященный Парфений предложил старцу становиться в молельной комнате епископа рядом с алтарем, но старец Феодор отказался от этой чести и всегда становился у печи, на одном месте, а когда стал замечать, что на него обращают большое внимание, то совсем перестал ходить в эту церковь. В Томске старец Феодор часто посещал также храм Казанской иконы Пресвятой Богородицы в мужском монастыре
После старца сохранилась составленная им покаянная молитва: «О, Владыко, человеколюбие Господи, Отец, Сын и Святой Дух, Троица Святая! Благодарю Тя, Господи, за твое великое милосердие и многое терпение. Аще бы не Ты, Господи, и не Твоя благодать покрыла мя грешного во вся дни и нощи, и часы, то уже бы аз, окаянный, погибл, аки прах, пред лицем ветра за свое окаянство и любность, и слабость, и за все свои преестественные грехи. Уже бо не престаю и не престану часа того, чтобы не сотворить греха, а когда восхотех приити ко отцу своему духовному на покаяние, отча лица устыдихся, грехи утаих, оные забых и не могох всего исповедати срама ради и множества грехов моих; тем же убо покаяние мое нечистое есть и ложное рекомо, но Ты, Господи, ведый тайну сердца моего, молчатися разреши и прости в моем согрешении грешную мою душу, яко благословен во веки веков. Аминь».
С этой молитвой связано следующее чудесное событие. Один инок, увидев ее у старца, попросил переписать для него эту молитву. Старец Феодор велел прийти за ней на следующий день. Каково же было удивление инока, когда, придя к старцу, он получил текст молитвы не переписанный, а напечатанный; причем печатный листок как будто только что вышел из типографии: и бумага, и краска на нем были совершенно свежие. А дело происходило в селе Краснореченском, где не было и не могло быть никакой типографии! Так сам Бог покрывал тайну старца, тщательно скрывавшего от посторонних свой почерк, чтобы по почерку его не опознали.
Старец был чрезвычайно воздержан в пище. Его обед состоял обыкновенно из черного хлеба или сухарей, вымоченных в простой воде, для чего в его келлии постоянно находился небольшой сосуд из березовой коры и деревянная ложка. Почитатели Феодора Козьмича почти ежедневно приносили ему пищу, а по праздникам буквально заваливали пирогами, лепешками, шаньгами и т. п. Старец охотно принимал все это, но, отведав немного, оставлял, как он выражался, «для гостей» и раздавал затем заходившим к нему странникам.
Строго постясь, старец не делал этого напоказ. Однажды одна из его посетительниц принесла ему горячий пирог с нельмой и выразила сомнение, будет ли он его кушать? «Отчего не буду, – возразил ей на это старец, – я вовсе не такой постник, за какого ты принимаешь меня».
Вообще же он не брезговал никакой пищей и приводил обыкновенно выражение из Священного Писания о том, что всякую предлагаемую еду следует принимать с благодарностью, хотя и просил постоянно, чтобы ему не приносили никаких яств, так как он давно отвык от жирной и вкусной пищи. Навещая своих любимцев, старец не отказывался ни от какого угощения, охотно пил чай, но выпивал всегда только два стакана. В то же время он никогда даже не дотрагивался до вина и строго порицал пьянство.
По большим праздникам, после обедни, Феодор Козьмич заходил обыкновенно к двум старушкам, Марии и Марфе, и пил у них чай. Старушки были сосланы в Сибирь своими господами за какую-то провинность и пришли в одной партии ссыльных со старцем Феодором. В день Александра Невского в доме приготовлялись пироги и другие деревенские яства. Старец проводил у них все послеобеденное время и вообще весь этот день бывал особенно весел, позволял себе покушать немного более, чем обыкновенно,
Старец Феодор тщательно скрывал свое происхождение, не называя своих родителей даже высокопоставленным духовным лицам. Он говорил лишь, что Святая Церковь о них молится. О себе старец Феодор открыл часто навещавшему его епископу Афанасию Иркутскому только то, что имеет на свой подвиг благословение святителя Филарета, митрополита Московского.
Некоторые, угадывая, что ранее Феодор Козьмич жил совсем в другой обстановке, спрашивали его, почему он предпочел теперешнюю, полную лишений, жизнь? Старец отвечал так: «Почему вы обыкновенно думаете, что мое положение теперь хуже, чем когда-то прежде? В настоящее время я спокоен, независим, а главное – покоен. Прежде мое спокойствие и счастье зависело от множества условий: нужно было заботиться о том, чтобы мои близкие пользовались таким же счастьем, как и я, чтобы друзья мои меня не обманывали… Теперь ничего этого нет, кроме того, что всегда останется при мне – кроме Слова Бога моего, кроме любви к Спасителю и ближним. Теперь у меня нет никакого горя и разочарований, потому что я не завишу ни от чего земного, ни от чего, что не находится в моей власти. Вы не понимаете, какое счастье в этой свободе духа, в этой неземной радости. Если бы вы вновь вернули меня в прежнее положение и сделали бы меня вновь хранителем земного богатства, тленного и теперь мне вовсе не нужного, тогда бы я был несчастным человеком. Чем более наше тело изнежено и выхолено, тем наш дух становится слабей. Всякая роскошь расслабляет наше тело и ослабляет нашу душу».
Любовь к Богу, которую стяжал в своем сердце праведный Феодор, не могла не проявиться и в отношении его к людям. Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем, – свидетельствует святой апостол Иоанн Богослов. – Если мы любим друг друга, то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас (1 Ин. 4, 16, 12). Старец был исполнен этой Богоподобной любви. Являясь плодом высокой духовной жизни, она, в свою очередь, легла в основу еще одного подвига – старчества, – по Промыслу Божиему подъятого праведником.
Старчество – это подвиг служения людям с той целью, чтобы, благодаря присущему старцу дару рассуждения, выявив силы и способности человека, направить его путем Божественного о нем промышления. Старчество немыслимо без истинного глубокого опыта общения с Богом и согласования своей воли с Божественной. Только тот человек, который сам прошел узким путем духовного совершенствования, может привести к спасению и других.
У себя в келлии старец Феодор принимал всех, приходивших к нему за советом, и редко отказывал кому-нибудь в приеме. Но особенным его расположением пользовались лишь немногие, простые и чистые сердцем люди, у которых старец и поселялся, переходя с места на место. Всякого рода советы давал безвозмездно, денег никогда ни у кого не брал и даже не имел их у себя, разговаривал с незнакомыми всегда стоя или прохаживаясь взад и вперед по комнате, причем руки обыкновенно держал на бедрах или засунув одну из них за пояс, а другую положив на грудь.
Со своими посетителями Феодор Козьмич вел себя очень сдержанно, трезвенно, без фамильярности.
Не принимал знаков почтения, относящихся к священному сану: не любил, чтобы ему целовали руки и никого по-иерейски не благословлял. Если же хотел выразить кому-нибудь свое благоволение, то или трепал любовно мягко по шее, как это он обыкновенно делал с детьми, с женщинами, или же трижды накрест лобызался, но только с людьми старыми, почтенными, а с остальными только кланялся.
Конец ознакомительного фрагмента.