Жития Святых — месяц июль
Шрифт:
От этих слов царице стало так стыдно, что она, как камень, молчала часа два. И немалая ссора была у царя с царицей из-за Евпраксии. Услышав о том, Евпраксия очень опечалилась, скорбя смертельно; лицо у ней похудело. Она решила тайно удалиться из Царьграда и с горькими слезами сказала своей дочери Евпраксии:
— Дитя мое, у нас в Египте большое имение, пойдем туда, ты посмотришь имущество твоего отца и мое: ведь это всё твое.
Вместе с дочерью и немногими рабами и рабынями она тайно от царя ушла из города и, прибыв в Египет, стала наблюдать за своими имениями. Она отправлялась иногда во внутреннюю Фиваиду со своими слугами и экономами
Был там близ города один девический монастырь Тавеннский со ста тридцатью монахинями, о богоугодных делах которых много хорошего рассказывали в народе: ни одна из них не пила вина, не вкушала масла, винограда и каких-либо плодов. Некоторые из них, которые поступили в монастырь с детства, никогда и не видели последних. Пища их была хлеб с водой, сочиво и зелень, и то без масла. Они ели один раз в день, вечером; некоторые же — через день, а иные через два дня принимали немного пищи. Они никогда не отдыхали и не мылись. О бане нечего и говорить: они и слышать не могли об обнажении тела, и самое слово баня употреблялось у них в упрек, в стыд и насмешку. Каждой постелью служило волосяное рубище на земле, трех локтей в длину и один локоть в ширину: на этом они спали и то немного. Одеждой их были власяницы, длинные до земли, покрывавшие их ноги. И каждая трудилась по силе, сколько принимала никакого лекарства, но с благодарностью переносила болезнь, как бы принимая великое благословение от Бога, и от Него одного ждала помощи. Никто из них не выходил за монастырские стены и не разговаривал с приходившими, а все переговоры велись через одну привратницу: всё усердие их было направлено на собеседование с Богом в молитве и на угождение Ему. Потому и Бог принимал их молитвы и творил много ради них знамений, подавая исцеление всяким больным, которые стекались туда. Блаженной вдове Евпраксии очень понравился этот монастырь достойною удивления жизнью этих монахинь; она часто приходила туда с дочерью и приносила в церковь свечи и ладан. Однажды она сказала игумении и другим старшим сестрам:
— Я хочу вашему монастырю принести небольшой дар в двадцать или тридцать литр [ 3 ] золота, чтобы вы помолились Богу обо мне, о дочери моей и об умершем ее отце Антигоне.
Игумения же — она была диаконисса [ 4 ], и звали ее Феодулой — так отвечала ей:
— Госпожа моя, этим рабыням твоим вовсе не нужно ни золота, ни имущества: они всё отвергли в этом мире, чтобы сподобиться наслаждения вечными благами, поэтому мы ничего не хотим иметь на земле, чтоб не лишиться небесных богатств. Впрочем, чтоб не опечалить тебя, — принеси немножко масла в церковные лампады, свечей и ладану, и получишь за это награду от Господа.
Евпраксия так и сделала, и просила игуменью и всех сестер помолиться об ее муже Антигоне и о дочери.
Однажды, когда Евпраксия пришла, как обыкновенно, в этот монастырь, то игуменья, словно по внушению от Духа Божия, сказала маленькой девочке Евпраксии:
— Госпожа моя Евпраксия, любишь ли ты этот монастырь и этих сестер?
— Да, госпожа, — отвечала та, — я люблю вас.
— Если ты любишь нас, — продолжала игуменья, — то останься с нами в иноческом образе.
Девочка отвечала:
— В самом деле, если не будет огорчена моя мать, я не уйду отсюда.
Тогда игуменья спросила ее:
— Скажи мне правду, кого ты больше любишь: нас или своего обрученного?
— Я его не знаю, — отвечала девочка, — а вас знаю и люблю. Скажите же и вы мне, кого вы больше любите: меня или Того, как вы называете, Обручника?
Игуменья отвечала:
— Мы любим тебя и Христа нашего.
Девочка на то призналась:
— И я люблю вас и Христа вашего.
А мать ее Евпраксия сидела, слушала благоразумные речи своей дочери, и обильные слезы текли из глаз ее. Слушала и игуменья с умилением слова маленькой девочки и удивлялась, как она, еще ребенок — ей не было еще полных семи лет — так умно отвечала. Наконец, мать, которой жалко стало дочери, сказала ей:
— Пойдем, дитя мое, домой, уж вечер.
Но девочка отвечала на это:
— Я останусь здесь с госпожой игуменьей.
На это игуменья заметила ей:
— Ступай с матерью домой, тебе нельзя здесь остаться: здесь может жить только такая девушка, которая посвятила себя Христу.
— А где Христос? — спросила девочка. Игуменья обрадовалась и показала ей пальцем на образ Христа. Девочка побежала, поцеловала икону Спасителя и, обратившись к игуменье, сказала:
— Воистину и я обещаюсь Христу и не уйду отсюда с матерью, но останусь с вами.
— Дитя, — возразила игуменья, — тебе не на чем спать, тебе нельзя остаться здесь.
— На чем вы спите, — отвечала девочка, — на том и я буду.
Уже вечер склонялся к ночи, а мать с игуменьей всё уговаривали всячески девочку уйти из монастыря и пойти домой, но ничего не могли сделать, так как она вовсе не хотела уходить оттуда. Наконец, игуменья сказала ей:
— Дитя, если ты хочешь здесь жить, то ведь надо будет учиться грамоте, псалтири и — поститься до вечера, как и другие сестры.
— И поститься буду, — согласилась девочка, — и учиться всему буду, только оставьте меня здесь.
Тогда игуменья сказала матери:
— Госпожа моя, оставь ее здесь: вижу, что воссияла в ней благодать Божия, что праведные дела отца ее и твоя чистая жизнь, и обоих вас родительские молитвы и благословение ведут ее в жизнь вечную.
Тогда стала благородная Евпраксия, подвела к иконе Спасителя свою дочь, подняла руки вверх и сказала со слезами:
— Господи Иисусе Христе, Ты позаботься об этом ребенке: Тебя желала она, Тебе отдала себя!
Потом обратилась к девочке:
— Евпраксия, дочь моя! Бог, утвердивший неподвижно горы, да утвердит тебя в страхе Своем.
С этими словами, отдала она девочку в руки игуменьи, а сама плакала и била себя в грудь, и все монахини плакали с ней вместе. Итак она вышла из монастыря, отдав дочь свою Богу.
На утро рано пришла она опять в монастырь. Игуменья взяла девочку Евпраксию, привела ее в церковь и, совершив молитву, облекла ее в ангельский иноческий образ при матери ее. Мать, увидев ее в ангельском чине, воздела руки к небу и так начала молиться о ней Богу:
— Царь вечный, начавший в ней благое дело, Ты и доверши его, — дай ей исполнять волю Твою святую; пусть получит милость у Тебя, Творца, эта сирота, отдавшаяся Тебе с детства.
Потом она спросила дочь:
— Дитя мое, нравится ли тебе эта иноческая одежда?
— Да, я люблю ее, — отвечала девочка, — потому что я слышала от госпожи игумении и от других монахинь, что эту одежду дает Христос в залог обручения любящим Его.
Мать сказала на это:
— Христос, Которому ты обручена, дитя, Он да удостоит тебя Своего чертога.