Жития святых на русском языке, изложенные по руководству Четьих-Миней святого Димитрия Ростовского. Книга десятая. Июнь
Шрифт:
– Так как эта скверная женщина не хочет отвечать мне, то отрежьте язык ее и бросьте в огонь.
Услышав это, святая мученица тотчас же простерла из уст язык и дала знак воину, чтобы он исполнил приказание. Но лишь только воин коснулся языка, чтобы отрезать его, стоявший здесь народ громко стал кричать, заклиная судию именем богов своих и умоляя его, чтобы он отменил свое приказание. Снисходя к просьбам народа, Селин дал приказ не резать язык, а вместо того велел вырывать зубы. Тотчас же один из мучителей взял железное орудие и начал вырывать зубы мученицы один за другим. Когда он вырвал 17 зубов, Селин
Потом Селин снова начал вопрошать святую, обратившись к ней с такими словами:
– Хотя бы теперь, Феврония, подчинилась ты требованию суда и исповедала бы веру в богов.
Святая ответила:
– Анафема589 тебе, проклятый и в беззакониях состарившийся слуга диавола! Долго ли ты будешь препятствовать мне на пути моем, заграждая мне вход к Жениху моему Христу? Поторопись скорее освободить меня от сего бренного тела моего, так как Жених мой уже ждет меня.
На это Селин сказал Февронии:
– Вот я велю совершенно истерзать тело твое, предав его мечу и огню. Ибо я вижу, что ты бесстыдно гордишься юностью твоей. Но от этого тебе не будет никакой пользы; твоя гордость принесет тебе еще большее зло и тягчайшие муки.
Святая мученица, истомленная чрезмерными мучениями, не могла больше ничего говорить, но молчание ее еще более распалило ярость мучителя: жестокий Селин велел отрезать у Февронии ее девические сосцы. Народ кричал, умоляя судью, чтобы он пощадил девицу и отменил свое приказание. Но Селин, разгневавшись на мучащего прислужника, сказал ему:
– Зачем медлишь, прескверный противник богов наших? Зачем не исполняешь повеленного тебе?
Тогда прислужник, взяв бритву, начал резать у святой мученицы правый сосец. Она же, возведши очи на небо, громким голосом молилась к Богу, говоря:
– Господи Боже мой, воззри на мучения, мною претерпеваемые, и приими в руки Твои душу мою.
Сказав это, она умолкла и больше уже ничего не говорила. Когда отрезали оба сосца и повергли их на землю, Селин повелел принести огонь и опалять им язвы, образовавшиеся на месте отрезанных сосцов. Точно так же он повелел жечь утробу мученицы, так что истлели все внутренности ее. При этом многие из народа, не будучи в состоянии смотреть на такое мучительство, отходили от позорища и громко проклинали Диоклетиана и его богов.
В это время Фомаида и Иерия послали рабыню в монастырь, чтобы она возвестила Вриенне о всём происшедшем. Услышав рассказ посланной, Вриенна исполнилась духовной радости и веселия и со слезами начала так взывать к Богу:
– Господи Иисусе Христе, Боже наш, прииди на помощь к рабе Твоей Февронии!
Затем, павши на землю, она с плачем и рыданием говорила:
– Где ты теперь Феврония? где ты, кроткая дочь моя? где ты, раба Христова? где ты, украшение иноческого чина?
Наконец, поднявшись с земли и воздев руки к небу, воскликнула:
– Господи! Призри на смиренную рабу Твою, и помоги ей в ее подвиге! Сподоби мне видеть ее скончавшеюся мученицей и вчиненной в лике святых мучеников.
В это время на позорище происходило следующее: мучитель Селин повелел отвязать Февронию от кола, к которому она была привязана; святую отвязали, и она, будучи не в силах стоять на ногах, тотчас же пала на землю. При виде этого комит Прим тихо сказал Лисимаху:
– За что эта юная отроковица терпит столь жестокие мучения? Не пора ли прекратить истязания?
Лисимах на это ответил:
– Подожди, брат, ибо ее страдания для многих, смотрящих на нее, послужат на пользу. И я думаю, что эти страдания и для меня будут во спасение. Я много слышал от матери моей, которая говорила, как мученики своим мужеством обращали многих на путь спасения. Пусть же и эта девица до конца претерпит свой мученический подвиг, чтобы спасти меня и других многих.
В это время Иерия, увидев Февронию, упавшую на землю, громогласно воскликнула, обращаясь к Селину:
– О, бесчеловечный мучитель! Не довольно ли было для твоей жестокости и первых мучений, которым ты подверг неповинную сию отроковицу? Разве ты не помнишь матери своей, которая также имела женскую плоть? Разве ты сам не питался сосцами, подобными тем, которые ты повелел отрезать? Неужели ты для того был вскормлен женскими сосцами, чтобы проявлять столь лютую жестокость над женщинами? Я удивляюсь, как это ничто не может укротить твоего жестокого и бесчеловечного нрава. Но знай: как ты не пощадил сей девицы, так не пощадит и тебя Царь небесный.
Так восклицала Иерия. Селин, услышав речь ее, снова исполнился ярости и повелел воинам схватить Иерию из толпы, намереваясь немедленно подвергнуть ее мучениям. Услышав повеление, Иерия с радостью сама пошла навстречу воинам, пролагая путь себе среди толпившегося народа; при этом она повторяла:
– Господи Боже рабы Твоей Февронии! приими с нею и меня – смиренную рабу Твою.
Но прежде чем она дошла до судилища, друзья Селина стали советовать ему, чтобы он не подвергал Иерию мучению пред всем народом – в виду ее благородного происхождения.
– Мы боимся, – говорили они, – как бы всё множество собравшегося народа, увидев ее страдания, не пожелала пострадать вместе с нею, и тогда придется иметь дело со всем городом.
Селин послушался их совета и не повелел подвергать Иерию истязаниям, а только гневно воскликнул, обратившись к ней:
– Слушай, Иерия! Клянусь богами, что ты своими дерзкими и бесстыдными речами навлекаешь на Февронию еще большие мучения.
Сказав это, он тотчас же отдал приказ, чтобы святой Февронии отсекли обе руки. Оруженосец, подложив дерево под правую руку мученицы, ударил по ней секирою и отсек ее; таким же образом он отсек и левую руку Февронии. Не удовлетворившись этим, жестокий мучитель повелел отсечь мученице правую ногу. Подложив дерево под ноги святой и взяв секиру в руки, оруженосец с великою силою ударил секирою повыше колена, но не смог отсечь ноги мученицы, – тогда он ударил вторично, то также безуспешно. В народе, при виде этого, начался вопль и смятение, и все негодовали на жестокость мучителя. Оруженосец же ударил по ноге в третий раз, и только тогда едва осек ногу. Феврония от столь лютых мучений затрепетала всем телом и, хотя уже находилась на пороге смерти, однако, насколько была в силах, простирала и другую ногу, кладя ее на дерево, чтобы осекли и ее. Увидев это, Селин сказал: