Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3.
Шрифт:
Говорил он медленно, не поднимая глаз.
— Заблуждения? — переспросил я.
— Да, заблуждения. Генерал сказал «заблуждения», — уточнил переводчик.
Генерал потеребил волосы на виске, достал из портсигара сигарету, помял ее, но не закурил и еще раз отпил воды из плоской бутылки… И тут произошло непредвиденное.
— Ишь ты, волнуется! — истерично выкрикнул старшина Корнеев. — Генерал, а волнуется! Что с ним, фашистом, разговаривать! — Ошалело выхватил пистолет. — Благородного из себя корчит! В кресле развалился…
Я едва успел схватить руку старшины.
— Марш в роту! С пленными
— Немедленно! — строго повторил Герасимов. — Вы, генерал, головой ответите, если прольется кровь. Ваша дивизия должна начать разоружение.
Лицо немца исказила гримаса, правая бровь задергалась чаще. Он расстегнул верхнюю пуговицу кителя, вытер платком шею, обернулся к стоявшему сзади обер-лейтенанту, сказал что-то. Тот козырнул, вытащил из сумки листы и подал майору Герасимову. Это был протокол о добровольной капитуляции дивизии. На русском и немецком языках. Герасимов пробежал глазами русский текст, кадык его поднялся и опустился. Еще почитал:
— Просим сохранить офицерам оружие, ордена… Читай, ты, старшой, я не могу!
Я заглянул на обратную сторону бумаги: в конце текста подпись генерала Штаубе и еще две… Я сунул оба текста в планшет, твердо повторив:
— Прикажите немедленно сложить оружие. Всем. И офицерам!
Генерал снова сказал что-то обер-лейтенанту, тот выбежал на распаханное поле, замахал руками, закричал. Тотчас из лесочка вышла рота немцев. Солдаты составляли винтовки в пирамиды и замирали на месте. Вслед за первой ротой пришла вторая, третья… Немецкие солдаты шли, как в карцер: без ремней, орденов, погон. Теперь уже оружие бросали, как попало. Пожилой бородатый немец кинул автомат, вдавил сапогом в пашню, сорвал с груди наградные колодки и тоже затоптал. На земле валялось знамя с грязным следом сапог. Генерал поморщился, приказал поднять знамя, но офицер, побежавший исполнить приказание, затерялся в толпе… А солдаты все шли и шли. Горы оружия росли и росли, слышались проклятия…
«Предвидел ли такое генерал?» — подумал я.
Коснулся плеча Герасимова. Тот понял, что пора двигаться дальше.
— Оставайтесь на месте, генерал, — сказал майор. — Сосредоточьте имущество и ждите дальнейших указаний! — Он резко встал, и мы пошли к танкам.
За деревней возле наших машин — многолюдье: танкисты, пехотинцы, местные жители… И хотя все уже знали, что произошло в деревне, наперебой спрашивали:
— Сдались фашисты?
— Куда им деться? Сдались! — ответил за всех старшина Корнеев.
А по дороге мимо цветущих яблоневых садов сплошным потоком все еще шли на запад наши войска. Так кончалась война…
Яков Макаренко. Свершилось!
Карлсхорст — небольшое живописное предместье в юго-восточном районе Берлина — представлял в дни штурма всего лишь один из объектов, который наступающим нужно было взять с боя. Никто не знал тогда, что здесь будет подписан акт о полной и безоговорочной капитуляции вооруженных сил гитлеровской Германии, что Карлсхорст войдет в историю второй мировой войны. Не знали этого ни те, кто с невиданным героизмом штурмовали Берлин, ни тем более фашисты.
Со 2 мая Берлин
Красный флаг над рейхстагом свидетельствовал о величайшей нашей победе. Через несколько дней, 8 мая 1945 года, победа сил союзников над фашистской Германией была скреплена в Карлсхорсте документом исторической важности.
Рано утром того дня мы, военные корреспонденты, направились на центральный берлинский аэродром — Темпельгоф, спешно приведенный после битвы в порядок.
Глазам представилось широкое поле аэродрома, разлинованное лучеобразно асфальтовыми дорожками, покрытое первой травой и золотистыми одуванчиками. По краям аэродрома возвышались разбитые бомбами ангары, огромное здание аэропорта с белым флагом над куполом крыши, а в промежутках между строениями тут и там виднелись отвоевавшиеся, с распоротыми животами желто-черные «мессершмитты» и огромные транспортные самолеты.
Посреди аэродрома, вытянувшись в струнку, замерли в почетном карауле красноармейцы. Новенькая парадная форма ладно сидела на крепких фигурах, в касках отражалось бликами яркое утреннее солнце. Невдалеке располагался оркестр, а чуть подальше реяли на древках три знамени — советское, английское и американское.
День выдался теплый, безветренный, в небе — ни облачка.
В ожидании прилета представителей союзного командования мы разгуливали по дорожкам аэродрома. Настроение у всех было праздничное, приподнятое. Собравшиеся на аэродроме офицеры и генералы, обмениваясь рукопожатиями, поздравляли друг друга с победой.
Из Москвы прилетел самолет с А. Я. Вышинским и сотрудниками Народного комиссариата иностранных дел.
Затем прибыла на автомашинах назначенная маршалом Г. К. Жуковым делегация Красной Армии в составе заместителя командующего 1-м Белорусским фронтом В. Д. Соколовского, генералов Н. Э. Берзарина, Ф. Е. Бокова.
В полдень с Темпельгофа поднялось несколько эскадрилий краснозвездных истребителей. Взяв курс на запад, они унеслись навстречу транспортным самолетам с делегациями союзников, чтобы встретить их в небе и, взяв под эскорт, привести на аэродром.
В два часа дня над Темпельгофом в сопровождении истребителей появился первый «дуглас», вслед за ним второй, третий. Сделав приветственный круг, самолеты пошли на посадку. Первым приземлился самолет, доставивший английскую делегацию во главе с главным маршалом авиации Теддером; на втором прибыла американская делегация во главе с генерал-лейтенантом Спаатсом; на третьем — французская во главе с генералом Делатр де Тассиньи.
Последним на Темпельгоф опустился транспортный самолет, доставивший с юга Германии немецкую делегацию.
Выйдя из кабины, гитлеровцы пробовали улыбаться. Но, увы, улыбок не получалось! Фельдмаршал Кейтель в знак приветствия картинно потряс в воздухе маршальским жезлом. Генерал И. А. Серов безмолвно указал гитлеровским генералам, куда нужно следовать. Кейтель протянул было руку, чтобы поздороваться, но она повисла в воздухе — никто не подал руки в ответ.
Молча встретились победители с побежденными. Таков язык истории!