Живем в свое удовольствие
Шрифт:
Никон Никоныч.
Все одно, к тому же клонит.
Василий Финогеич.
Да ты хоть в руку-то возьми. Возьми в руки-то, подержись, что за важное дело!
Николай Герасимыч.
Господа, позвольте предложить тост за здоровье хозяина. Он сделал нам уважение, собрал наше обчество, и мы должны ему эту политику соблюсти.
Все.
Ура!
Никон
Кушайте во здравие.
Николай Герасимыч.
Только что бы, господа, условие теперича такое, пить не отставая от других судопромышленников; обгонять можно, а отставать нельзя, у нас так и в контрактах сказано. А то произойдет скопление судов, задние баржи и коноводки, которые будут иметь притеснение, а хозяевам, значит, ущерб!
Никон Никоныч.
Верно!
Все.
Ура!
ЯВЛЕНИЕ III
Входит АРИСТАРХ ЗАХАРЫЧ.
Все.
А!!. Другу!..
Аристарх Захарыч.
Вижу – свет; думаю: не пьют ли, не зайти ли на всякой случай?
Никон Никоныч.
Откуда, старый грешник?
Аристарх Захарыч.
В самом деле что ли пьете, али так, пример один?
Никон Никоныч.
Откуда, старый грешник? В непоказанный час… в пьяном образе…
Аристарх Захарыч.
Нет, еще маковой росинки в роту не было, а вот коли вы в настоящую пьете, так мы под вас подражать будем. (Смотрит на всех). Сумнительно мне что-то: лики-то у вас у всех чистые…
Василий Финогеич.
Неотчего, любезненький, загореть-то!
Назар Артемьич.
Господи, прости наше великое согрешение!
Василий Финогеич.
Главная причина, чтобы не умереть без покаяния.
Назар Артемьич.
Жизнь наша!
Василий Финогеич.
Жизнь хорошая! Летнее дело, поедешь проветриться в парк, али там куда, ляжешь на травку: птички поют, цветики пахнут, душенька твоя радуется… Думаешь: Господи, за что Ты взыскал меня, недостойного?
Думаешь, думаешь…
Аристарх Захарыч.
Да и к буфету!
Василий Финогеич.
Дело понятное! Налей!.. А тут еще кто подъедет…
Аристарх
Да коли кто пьющий подвернется: дорог в этом разе бывает.
Никон Никоныч.
Первый человек!
Аристарх Захарыч.
Повымерли настоящие-то пьяницы, мало уж их осталось. Бывало, в Нижном-то земля стонет, как они разойдутся, а нынче ежели и пьют, так – одна политика.
Василий Финогеич.
Пьют, значит, положенное, кому сколько следует, для фантазии; приехали в Нижний, без этого, словно, нельзя.
Семен Еремеич.
Покойник дяденька тоже со временем этими пустяками занимались. Бывало, приедут из Нижнего, лица ихнего распознать нельзя, синие этакие сделаются, говорят все такое неподходящее…
Аристарх Захарыч.
На разные языки. Бывает! (Смеется).
Семен Еремеич.
И это даже удивительно: все будто по ним жуки ползают; ничего мы этого не видим, а им все явственно. Сеня, говорит – в те-поры я еще маленькой был – задави жука. Где, говорю, дяденька? Вишь, говорит, ползет. Это, значит, окаянные к нему свою привязку делали.
Аристарх Захарыч.
Разно бывает: кому жуки, кому шмели, а кому, по грехам, и в своем виде покажется.
Назар Артемьич.
Не к ночи слово!
Василий Финогеич.
Что, али в ожидании? К концу-то ярманки, может, навестят.
Назар Артемьич.
Все это от вин, от сладких… Это они меня… (Вздыхает). Вот пакость-то, тьфу!..
Никон Никоныч.
Что ж, господа, налито – простынет. Кушайте во славу Божью. (Все берут стаканы и пьют). Блаженный!
Назар Артемьич (берет стакан).
Вот грех-то! Все неразумие наше!.. Скотина – и та… (пьет).
Никон Никоныч.
А ты не думай!
Николай Герасимыч.
Коли человек много думает, это ему хуже, потому заберешь в голову и никак сообразить невозможно, и сейчас на тебя страх нападет, все словно ты чего боишься, словно за тобой бежит кто…
Василий Финогеич.
Со мной было. В самой чистый понедельник на Москворецком мосту караул закричал.