Живешь только трижды
Шрифт:
Во всяком случае, маленькому экипажу «Афалины» не удалось остаться незамеченным. И когда Бондарь с Костей, погрузившиеся на борт катера, приготовились насладиться свежим воздухом свободы, над бухтой пронеслось зловещее: «Уэк! Уэк!»
Словно доисторический динозавр оповестил все живое о своем выходе на охоту. Лучше бы так оно и было. Потому что это надрывалась сирена сторожевого катера.
– Шуметь надо было поменьше, – ворчливо сказал Алик, поворачивая штурвал вправо.
Накренившись, катер помчался вдоль береговой линии, чтобы, слившись с ней,
– Черт! – Костя инстинктивно отшатнулся, когда прямо перед его носом замелькали сваи полуобвалившегося причала. – Держись подальше от берега, – проорал он, перекрикивая шум мотора.
– Не учи отца сношаться, – зычно посоветовал Алик. Теперь, когда все зависело лишь от его ловкости и умения, он почувствовал себя хозяином положения и отбросил прежнюю вежливость за ненадобностью. – И вообще, я бы на вашем месте помалкивал в тряпочку, – заключил он. – Устроили тут, понимаешь, штурм Малахова кургана. Только полный мудак станет уходить морем после такого концерта. И какого хрена я с вами связался?
«Уэк, уэк!» – надрывался ревун сторожевого катера, обшаривающего морскую гладь голубоватым лучом прожектора. Бухта, в которой находилась «Афалина», показалась Бондарю чересчур маленькой. Он почувствовал себя запертым в пещере, по которой бродит разъяренный циклоп, злобно сверкая единственным глазом.
– Вот же привязались, ур-роды!
Помянув недобрым словом то ли пассажиров, то ли пограничников, Алик изменил курс, постепенно выворачивая к выходу из бухты.
– Пальбу устроили не мы, – попытался оправдаться Бондарь.
– Да какая теперь разница? – крикнул Алик. – Заметут-то вас. И меня заодно.
– Уйдем, – неуверенно предположил Костя. – Должны уйти.
– Это еще бабушка надвое сказала. Учтите, если погранцы из пулемета начнут шпарить, то я с ними в кошки-мышки играть не собираюсь. Стопорну двигатель – и мордой в палубу. – Смачный плевок Алика улетел в неведомые дали. – Я из-за вас подыхать не собираюсь.
«Уэк-уэк!» – рявкало все громче и громче, все ближе и ближе.
– Кажись, отстали, – поделился Костя своими наблюдениями.
– Ты глухой, что ли? – возмутился Алик.
Бондарь тоже взглянул на напарника с недоумением, а тот как ни в чем не бывало признался:
– Может, и так. После того, как ты меня саданул, в башке до сих пор какой-то салат «Оливье» вместо мозгов. Ну ты и силен, братишка!
– На том и стоим…
Можно было поклясться, что обе руки Алика по-прежнему оставались на штурвале, но двигатель суденышка заработал на еще более стремительных оборотах, и скорость увеличилась километров на пять в час. Когда Костя хотел, он умел быть весьма приятным собеседником.
А он хотел, он очень хотел, потому что луч прожектора поймал «Афалину», и собравшаяся на палубе троица моментально обзавелась сияющими ореолами, не положенными им по чину.
– Немедленно остановиться! – загремело на всю округу. – В противном случае будет открыт огонь на поражение.
«Вот именно, что в противном, – пронеслось в голове Бондаря. – В очень противном».
– Ложитесь! – приказал Алик.
– Они сначала предупредительный дадут, – крикнул Костя с надеждой.
– Я сказал, ложитесь… И держитесь покрепче… Руками и зубами…
Отрывистые фразы, срывавшиеся с губ Алика, подхватывались упругим ветром и уносились прочь. Напарники подчинились его приказу, и сделали это вовремя, потому что катер, рыская из стороны в сторону, запрыгал по волнам. Едва различимые глазом, они сделались вдруг твердыми, как кочки. Днище ударялось об них с металлическим грохотом: бам-бам-бам. Бондарь и Костя чувствовали себя пассажирами грузовика, мчащегося по бездорожью. Или сидящими внутри сумки гигантского кенгуру, во весь опор удирающего от загонщиков.
Но они не удирали, они летели прямо навстречу серому сторожевому кораблю, и нацеленный на них прожектор заставлял вспоминать все эти байки про посмертный туннель с ослепительным сиянием в конце.
– Не дури, – предупредил Бондарь, до предела напрягая голосовые связки. – Ты что, сдаваться вздумал? – То на четвереньках, то ползком он добрался до сумки, выхватил оттуда «люгер» и поставил его на боевой взвод.
«Уэк-к!!! Уэк-к!!!»
Сирена сторожевика стала по-настоящему громогласной. Неудивительно: до него оставалось каких-нибудь триста метров.
– Пушку взяли – это правильно! – проорал Бондарю Алик, не сводя сверкающих глаз с разрастающегося пятна света. – Сначала они поверху врежут. Пока пулеметчик будет брать прицел ниже, вы должны погасить прожектор. Или погасят нас, отвечаю.
Бондарю стало неловко. Капитан «Афалины», которого он был готов пристрелить как труса и паникера, на самом деле шел на сближение с пограничниками лишь для того, чтобы вывести напарников на расстояние прицельного выстрела из пистолета. Будь они вооружены карабинами или автоматами, необходимость в столь рискованном маневре не возникла бы. Но случилось так, как случилось, и Алик делал все, что было в его силах. На очередной подвиг Геракла это не тянуло. Однако доводилось ли древним героям слышать, как пулеметная очередь вспарывает воздух над головой?
Ра-та-та-та-та!
Алые пунктиры трассирующих пуль прошили темноту. «Афалина» продолжала мчаться прямо на клиновидный нос сторожевого катера. Он был серым и выглядел монолитным, как гранитная скала. Говорящая громадина, не замолкавшая ни на секунду.
– ЗАГЛУШИТЬ МОТОР! – неслось оттуда. – ПРИКАЗЫВАЮ…
Триста метров. Двести.
Бондарь вскинул пистолет, держа его обеими руками.
– …ПРИКАЗЫВАЮ НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ!
Сто метров. Семьдесят. Пятьдесят.
– Свинец на холодец! – взвыл Алик. – Сейчас долбанут!