Живите в России
Шрифт:
Если можно было бы спросить моего отца: доволен ли он прожитой жизнью? Я уверен, он ответил бы утвердительно. Он принял всей душой судьбу своей страны, нашей Родины. Разделил эту судьбу. Не уклонялся, не прятался, не прогибался, не тянул одеяло на себя. Делал все, что мог. Иногда, даже немного больше. Ему не в чем себя упрекнуть. Отец выполнил свой долг. Ему не стыдно за свою жизнь – ни перед женой, ни перед сыном, ни перед своей совестью.
Если можно было бы спросить Ириного отца: доволен ли он своей жизнью? Я уверен, он ответил бы – да! Он любил свою советскую Родину. Любил море, корабли, ценил морскую дружбу и всю жизнь посвятил Военно-Морскому Флоту. Не уклонялся, не прятался, не прогибался. Выходил в шторм в море, помогал швартоваться чужим судам. Не искал легкой жизни, льгот, выгод. Ему не стыдно за свою жизнь – ни перед семьей, ни перед товарищами по морской службе.
Если можно было бы спросить бабу Дусю: довольна ли она своей жизнью? Она удивилась бы вопросу. Разве она могла жить иначе? Она делала все, что могла. И даже гораздо больше. Я отвечу за нее. Именно она победила, сломила, затоптала супостата. Сохранила, спасла, поставила на ноги двух дочерей. Ей не в чем себя упрекнуть.
Не все так хорошо. У каждого – своя правда. Если бы я мог спросить нянюшку, пока она еще была жива, пока я еще был подростком, довольна ли она своей жизнью? Если бы она смогла, если бы решилась ответить. Если бы сумела выйти из образа простой, малограмотной женщины. Я думаю, она сказала бы: «Чему мне радоваться, Сашенька? Я прожила странную, навязанную мне, не свою жизнь. Родилась в другой стране, и Господь готовил меня для другой жизни. Доченьку мою тоже готовил не для этой жизни. А прожила я свой век в чужом обличье и в чужой стране. Да ты не расстраивайся, Сашенька, за меня. И за Люсеньку тоже не расстраивайся, милый мальчик, – знаю, ты ее тоже любишь. Я так рада, что у тебя все хорошо; это меня греет. Ты добрый, славный. Учишься лучше всех. И дальше все у тебя будет очень и очень расчудесно. На радость твоей нянюшке, на радость папе и маме. Они прекрасные люди, твои родители, дай бог им не знать больше бед. А ты – как подрастешь, мы тебе такую княгинюшку подберем! Будешь жить, поживать, да добра наживать. О нянюшке-то своей не беспокойся. Если будет у моей Люсеньки хорошо… Если будет у тебя, Сашенька, хорошо… вот и ладушки. Значит, и у меня все хорошо». У каждого – своя правда, свой крест. Такая вот правда, думаю, была у моей нянюшки. Точно не знаю. Не случилось у нас этого разговора. Бедная, бедная, Надежда Даниловна. Сколько подранков, смертельно раненных людей, таких, как нянюшка и ее дочь Люся, осталось на нашей земле «в ее минуты роковые». Разделило тяжелую участь страны и народа. Сколько из них выстояло, мужественно пронесло свой крест, сохранило доброту и народную мудрость, чтобы помочь нам, грешным. Низкий вам поклон, нянюшка.
Если бы вы спросили меня: доволен ли я своей жизнью? Я ответил бы – да! Как это было прекрасно – сто лет прожить в России. Мне посчастливилось увидеть все собственными глазами, участвовать в этой сложной, прекрасной, грандиозной, неподражаемой жизни моей родины. Видеть, лично знать, восхищаться, любить тысячи и тысячи потрясающих людей. Таких, как мои родные, друзья, нянюшка и ее дочь, Антонина, мадонна Железноводская, баба Дуся, ее муж Николай, как множество других талантливых и честных парней и девчонок, инженеров, изобретателей, артистов, журналистов, академиков, директоров, всех, с кем довелось мне встретиться. С кем довелось жить и трудиться. Горжусь тем, что мог взять что-то на себя. Хоть что-то сделать для огромной и величественной страны. Не уклонялся, не финтил, не убегал от ответственности, брал на свои плечи, что мог, не искал выгоды. Ошибался, часто ошибался. Бывал несправедлив. Падал, вставал, гнал от себя жалкие мысли, сомнения, страх, старался идти вперед. В какой-то степени приобщился к грандиозным, планетарным, космическим евразийским проектам. И, надеюсь, хоть немного, совсем чуть-чуть, но добавил честности, справедливости и доброты в отношения людей на этой земле. Не всегда получалось. Я – всего лишь грешный человек, простите меня, дорогие читатели и соотечественники. Но ведь что-то и получилось. Для меня это большая честь – родиться и жить в России. Я доволен ста годами, прожитыми здесь, на этой земле.
Живите в России, друзья!
А рыпаться все равно надо
В этой книге помещены заметки и реплики автора по актуальным вопросам современной российской жизни, написанные им в период с сентября 2012 по июнь 2014 года. Они публиковались в живом журнале автора (krugo_svetov.livejournal.com), в блогах «Эха Москвы» и в журнале «Российский Колокол» (№№ 1–5, 2013). Несмотря на то, что после публикации этих заметок прошло уже некоторое время, многие из них, мне кажется, еще не потеряли своей актуальности.
Доколе
Сыну разбили машину. Совсем новую. Меньше двух месяцев, как куплена. Он разворачивался на перекрестке из левого ряда. По встречке его «догнал» недоумок, удар по передним колесам, машина обездвижена. Воскресный день насмарку: ждали страховых комиссаров, инспекторов дорожной полиции, эвакуировали автомобиль, добирались до полиции, опять ждали, составляли протокол. К дознавателю назначили через неделю. Еще трижды посещали полицию. Виновный клянчит, чтобы не писали о встречке – заберут права, инспектор крутой, круче некуда. У сына страховка каско. Начать ремонт на станции не могут без согласия страховщиков. Страховщики ничего не хотят слышать без постановления полиции. Полиция направляет дело в суд. Постановление появляется через 16 дней. Производство по делу прекращено в связи с «отсутствием» состава правонарушения. Подписал крутой старший инспектор ИЛЗ по Красносельскому району СПб Бровкин Сергей, отчество неотчетливо. Может, и нет у него отчества-то, похож он на Ивана, хоть и Сергей, не помнящего родства. Эй, эй, люди, может, кто знает Бровкина без стыда и совести? Еще через две недели Ренессанс-страхование чего-то подписала, касаемо внешних повреждений, началась разборка автомобиля. Потом начнется бодяга с протоколированием внутренних повреждений. Потом ожидание запчастей. Месяц ушел. Уйдет еще месяц, и не один.
Так везде. Смена водяных и электрических счетчиков, узаконивание перепланировок, получение страховки при затоплении водой, при взрыве газа в соседней квартире. Никто не станет искать, кто тебя ограбил, кто украл кошелек, кто обидел твою бабушку, жену, ребенка. По чьей вине сосулька убила прохожего. Чернуха. Зато на экране без конца сияющие лица, вечно всем довольных большого и малого Гансов. Доколе?
Я не вписалась в двадцать первый век
На книжной ярмарке во Франкфурте. Приглашали разные литературные, около литературные, псевдо литературные, совсем нелитературные, русскоязычные бывшие соотечественники (я имею в виду СССР) из России, Казахстана, с Кавказа, с Украины. Беседовали, читали друг другу стихи. Всех было жалко: и русских немцев, и евреев, и русских, занесенных сюда ветром истории. И балкарку, родившуюся в Казахстане. Учит детей пению в русском детском саду. И несчастного Исаака, который держит русский ресторан, куда почти никто не ходит. Они не любят новую дойчланд-родину. Они смакуют гадости о России. Заглядывают нам в глаза, надеясь найти подтверждение своим мыслям. На самом деле – все любят и тоскуют, не хотят сознаться самим себе. Поэтому пишут русские стихи. Чаще всего плохие. Поют под гитару самопальные песни. Жалкая пародия, искаженные отзвуки наших любимых бардов. Я не осуждаю, жалею. Саша Гриценко сказал: все, кто уехал, любят Россию.
Отошлю к стихам моей приятельницы Киры Крузис. Раньше жила в Ленинграде.
Я жизнь воспринимаю, как поток,что мчит меня. Но вот куда – не знаю.Была Россия. Ближним стал Восток,а я репей, что прицепился с краю.Нет. Я пушинка. Потеряла вес.Парю, кручусь в космическом пространстве…Бегущих облаков – бескрайний лес,а я виню себя в непостоянстве.Нет, я улитка. Медленно ползуи домик свой тащу я наудачу,И на песок роняю я слезу,хотя улитки, в общем-то, не плачут.Так кто же я? Я просто человекс какой-то неприкаянной судьбою.Я не вписалась в двадцать первый век,с бездушием его и глухотою.Не будем зомби
Так бывает. Незначительное событие и незначительные персонажи вызывают несоразмерные последствия и несоразмерный резонанс в обществе. Потому что в этих событиях и персонажах фокусируются накопившиеся в обществе проблемы и неразрешимые противоречия. Так было с делом Дрейфуса. Так произошло с Пусси Райот.
Если бы во время акции не было озлобленных администраторов, возмущенных батюшек, если бы никто не обращал внимания… Акция, может быть, и не состоялась бы, сама собой рассосалась. Никто бы ее не заметил. Так же, как это было при прежних акциях. Мы реагируем, увы. Разные политические силы используют акцию в своих интересах. И власть, и либералы. Кто-то и деньги делает. Всегда на скандалах кто-то делает свой бизнес, имеет свой интерес. Быть может, и деньги.
Обществу-то это зачем? Обществу, может быть, и не нужно. Даже вредно. Детей кто рожать будет? Феминистки, что ли? Геи? А кому-то очень даже нужны и феминистки, и геи, и скандальные акции. Кого-то с кем-то стравить, кого-то соединить, кого-то кому-то противопоставить. Власть опорочит либералов. Либералы – церковь. Церковь – Пусси, феминисток, геев. Пусси, геи, феминистки – власть и церковь. Адвокаты работают на свой пиар. Верзилов шурует по Америке, дите демонстрирует, денежки сшибает. Как интересно. Живенько. Все при деле. Можно позабыть о проблемах: о воровстве, преступности, попрании интересов обычных людей, о продажности и идиотизме судов, о несправедливости, о нищете. Вот где можно порулить политтехнологам с их методами политического и психологического микса, нейролингвистического программирования, серым пиджакам из Большого дома и другим, тем, кто придумывает и запускает тайные пружины, управляющие глубинными течениями в обществе. Может, и тяжеловесы политические на этой мелочевке, безмозглой отвязной кильке, тоже поживиться смогут. А как интересно пожонглировать квазинаучными терминами «теоретикам» акционизма. Что теперь? Акция проведена, крики, визги отшумели, дивиденды получены, отвязных Пусек – на помойку истории.