Живое и мертвое
Шрифт:
…Театр «Луны» был не совсем обычным. Вернее сказать, он был обычным для волколаков. Для человека все здесь было странно. Странности начинались со входа.
Театральная сцена располагалась под открытым небом, а представление начиналось с восходом луны. Ночное светило вообще было обязательным элементом. Если погода грешила облачностью, спектакль отменяли. Да и сами спектакли по меркам человека казались как минимум странными.
Руководитель театра был большим искусствоведом со своими принципами, потому в труппу «Луны» принимали по нескольким критериям. Во-первых, кандидат должен был быть уроженцем острова. Не привезенным с большой земли, а рожденным здесь. Директор считал, что местные чище духовно. Во-вторых, актер должен был быть молод и красив. Ну, и, наконец, он должен был получить личное одобрение руководителя. Поговаривали, что директор «Луны» приглашал к себе молодых актеров и актрис после дебютного спектакля и оценивал их таланты, помимо актерских. После чего либо окончательно прописывал юное дарование в труппе, либо вышвыривал его вон. Хотя это был лишь слух.
С первым условием у Наны не было никаких проблем. Со вторым ей повезло. Ее видели и одобрили только в человеческом обличии. А сплетни про похотливого директора предстояло проверить после спектакля. Нана надеялась на то, что это лишь слухи. Что беседа, разумеется, будет и что, несмотря на проблему со звериным амплуа, ее талант актера пересилит и позволит ей остаться в театре.
Впрочем, волнения по этому поводу не отпускали. Настораживало то, что директор нигде и никак не предъявлял требований к этому самому актерскому мастерству.
— Нана, — в гримерку вбежала Лэли. — Что ты тут сидишь? Сейчас уже твой выход.
Девушке вдруг до жути захотелось пожаловаться хоть даже этой малознакомой Лэли. Поделиться тревогой и получить поддержку.
— Я волнуюсь, — честно призналась Нана.
— Все волнуются, — небрежно отмахнулась Лэли. — Зрители ждут. На выход…
— Я вышла, вышла и провалилась, — закончила историю Нана. — Вернее, поначалу все шло хорошо, зрители аплодировали. А потом по пьесе я должна была превратиться в волчицу. У нас все пьесы такие. Большинство героев существует в спектакле в двух амплуа. И я обернулась…
Нана замолчала и судорожно сглотнула, будто борясь со слезами.
— Они не приняли тебя? — тихо спросил Винни.
Девушка быстро замотала головой.
— Нет. На сцене освистали. Директор вышвырнул вон. Тогда я решила попытать удачи в человеческом театре. Но они есть только в городе.
— Странно, — пробормотал Петро.
— Что странно?
— Перевертыши-театралы… первый раз слышу такую ересь.
Губы Наны сжались, превращаясь в тонкую ниточку. В глазах вспыхнула обида.
— В отличие от упырей, — холодно произнесла она. — Среди волколаков встречаются не только бандиты. Те двое — скорее, исключение, кидающее пятно на весь народ.
— Кстати, — оживился Винни, разгорающаяся ссора ему не нравилась, и он поспешил перевести тему. — А те двое, они далеко?
Он посмотрел на Мессера. Причем посмотрел так, будто был уверен, что лорд способен видеть всех и все на любом расстоянии. Некромант кашлянул и сосредоточился.
— Они ушли, — сообщил он наконец.
— А маг, который тебя щупал? — припомнил Деррек.
— И его больше нет, — покачал головой Мессер.
— Что значит «нет»? — вмешался Петро. — Куда же он делся, по-твоему, костлявый?
— Никуда не делся, — ответил Мессер. — Наверное, где-то ходит. Но довольно далеко, потому что физически я его не чувствую. А на магическом уровне ему не до меня. Его что-то отвлекло.
25
Человек шел по следу. След был едва заметным, практически неуловимым, но был. Теперь он точно в этом уверился. Маг, устроивший пожарище с девятью трупами, находился впереди. И, судя по всему, господин Лупо с неким упырем по имени Петро терлись где-то рядом. Возможно, они шли теперь вместе с магом.
Такой вариант казался не самым вероятным, но сбрасывать его со счетов было нельзя. А если так, дело усложнялось. Выполнить работу удобнее всего было здесь, до того, как Винни Лупо войдет в город. В лесу, где никого нет, это как-то сподручнее. Но возможное наличие сильного мага путало все карты.
Пустошь забери эту работу. Ну, ничего, когда он вернется, советник заплатит за все. И плата будет много больше аванса.
Человек ухмыльнулся в предвкушении. Но уже через секунду ухмылка слетела с лица. Впереди, хоть и далеко, шагов за полсотни, на рельсы вышли два крупных лобастых волка.
Человек прищурился и грязно выругался. От простых зверей отбиться было бы не сложно, от двух матерых и судя по всему разъяренных оборотней — нереально.
Перевертыши тоже заметили человека. Один оскалился, пуская слюну — не то от голода, не то от бешенства. Второй запрокинул голову и завыл. И в этом вое было все. Тоска и разочарование, азарт и мрачное удовлетворение, что, несмотря ни на какие неприятности, есть некто, на ком можно выместить злость и неудовлетворенность этим миром.
Человек не стал дожидаться продолжения. Чем чревата встреча с оборотнями в волчьем обличье, он знал. Развернувшись к лесу передом, к железной дороге задом, он неторопливо спустился под откос, а там дал что есть силы с места в карьер.
Оборотни тоже не стали ждать и бросились следом.
Человек мчался на всех парах. Под ногами путалась высокая трава. В лицо пару раз ударили какие-то ветки. Он не замечал ни кустарника, ни травы, ничего. Сейчас нужно было спасаться. Разозленный оборотень не станет слушать увещевания, угрозы или объяснения. Он вообще не способен думать. Звериное начало берет верх и вытесняет человеческое напрочь.
Сзади нарастал шелест травы и утробный рык. Звери были злы, но теперь у них была цель. Пустошь побери, им ведь сейчас и законы, и угрозы до фонаря.
Впереди мелькнули спасительные деревья. Не разбираясь, лысый господин проворно взлетел на ближайшее дерево.
Вовремя. Внизу клацнули зубы. Треснула ткань, и человек попрощался с куском штанины. Впрочем, до штанины ли было ему сейчас? Из последних сил он вскарабкался выше. Успокоился лишь тогда, когда понял, что забрался достаточно высоко, чтобы чувствовать себя в безопасности.
Человек лег на массивную ветку, что отходила от ствола в сторону практически под прямым углом, и посмотрел вниз. Оборотни барражировали пространство под деревом. Рычали. Иногда задирали головы вверх и смотрели на человека со злой тоской.