Шрифт:
ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ
5 июня 1967 года началась печально известная «шестидневная» война на Ближнем Востоке. В этот день Израиль напал на своих арабских соседей. Я не случайно взял в кавычки слово «шестидневная». Так назвали третью израильско-арабскую войну сын и внук У. Черчилля, желая этим подчеркнуть, что Израиль одержал над ОАР, Сирией и Иорданией чуть ли не молниеносную победу. В американской и западноевропейской реакционной печати писали о классическом «блицкриге». В прошлом он не удался Гитлеру. Теперь иным реваншистским кругам есть с кого брать пример. Наследники У. Черчилля считали, что «шестидневная» война принесла Израилю неоценимые политические и прочие выгоды. Ими-то он и попытается воспользоваться.
Но потомки стража Британской империи, так же как в свое время их предок, оказались плохими пророками. «Шестидневная» война длится годы. Ближневосточный кризис, порожденный этой войной, опасно затянулся. И прежде всего потому, что Израиль упорно придерживается своей захватнической тактики.
На Западе иногда пишут о том, что «шестидневная» война едва ли не самая «гуманная» за всю историю человечества. Эта подлая ложь преследует одну цель —
Существует мнение, что плохой мир всегда лучше доброй ссоры. Начиная агрессию против ОАР, Сирии и Иордании, израильские военные наивно полагали, что заставят их капитулировать и продиктуют арабам свой «мир». Такой «мир» удовлетворил бы не только тель-авивских «ястребов». Он очень устроил бы те империалистические круги США, которые мечтают о восстановлении на Ближнем Востоке колониальных порядков, что позволило бы иностранным монополиям, в том числе и американским, по-прежнему распоряжаться арабской нефтью, арабскими рынками, судьбой арабских народов. К старым угнетателям добавились бы новые — сионистский капитал давно стремится заполучить свое место под ближневосточным солнцем.
Достижению этих целей мешали прогрессивные режимы в Египте и других арабских странах. Поэтому острие израильской агрессии как в июне 1967 года, так и сейчас направлено против национально-освободительных революций. Есть у империалистических кругов США еще одна цель. О ней нет-нет да и проговорятся на страницах американской печати. Речь идет о стремлении США, как об этом заявил один из официальных представителей Белого дома, «изгнать русских с Ближнего Востока». Поэтому американские империалистические круги так активно поддерживают Израиль. Примечательно, что военная помощь Тель-Авиву оказывается в беспрецедентных размерах. Голосующие за эту помощь американские сенаторы и конгрессмены не жалеют на нее сотни миллионов долларов. Ослабление позиций сил мира и демократии на Ближнем Востоке — одна из важнейших целей глобальной политики США. Израиль давно стал удобным орудием этой политики.
Несмотря на кажущийся на первый взгляд ограниченный характер, нынешняя израильско-арабская война — жестокая война. Она принесла горе и смерть тысячам людей — не только арабам, но и израильтянам. Нет оправдания агрессии Израиля. Ссылки на то, что израильские генералы ведут «войну во спасение», опровергнуты всем ходом ближневосточного кризиса. Израиль стал государством-оккупантом, государством-захватчиком, претендующим на чужие земли.
В Израиле часто вспоминают испытания, выпавшие на долю евреев в годы разгула гитлеровского антисемитизма. Однако слишком часто при этом делается неожиданный вывод — политика Израиля, какой бы она ни была, должна автоматически одобряться. В связи с этим закономерен вопрос: почему политические цели нынешнего правительства Израиля должны достигаться в ущерб соседним народам?
В Израиле сейчас популярна песенка: «И танки принесут нам мир…» Нет, танки не принесли и никогда на принесут мир израильтянам. Его могут обеспечить только добрые отношения Израиля со своими арабскими соседями. Их необходимо наладить, развить и закрепить. Вместо этого Израиль продолжает оккупировать захваченные в июне 1967 года арабские территории, сея на них смерть, вызывая на себя огонь арабских партизан.
Третья израильско — арабская война породила нечто невиданное до сих пор на Ближнем Востоке — партизанскую борьбу против оккупантов. Для египтян, сирийцев и иорданцев вторжение израильской армии на их земли превратилось в национальную трагедию. Стремление изгнать оккупантов с захваченных арабских территорий стало их жизненной потребностью.
Мир помнит о героическом сопротивлении фашизму в годы второй мировой войны. Нет более священного права, чем право защищать свою родину. Арабские партизаны, в их числе палестинцы, пользуются этим правом.
Самоотверженность их безгранична. На Ближнем Востоке нет джунглей и даже просто лесов. Партизанам приходится действовать либо в городах, либо в густонаселенных деревнях, где их легко обнаружить. Перед ними огромные трудности.
Во время нынешнего ближневосточного кризиса партизанская борьба началась почти сразу после появления израильских солдат на западном берегу реки Иордан и восточном берегу Суэцкого канала. Столь стремительно начавшись, она будет продолжаться до тех пор, пока последний израильский солдат не уйдет с захваченной арабской земли.
Июньская война 1967 года вызвала к жизни неукротимое стремление палестинцев обрести наконец свою родину. Их драма началась в 1948 году, когда еще до провозглашения государства Израиль еврейские националисты осуществили акт самого настоящего геноцида в арабской деревне Дар уль — Ясин близ Иерусалима. Были убиты 252 жителя этой деревни. Не щадили ни детей, ни стариков. Разбой был учинен с единственной целью — вызвать панику, посеять страх за свое будущее среди палестинских арабов, заставить их бежать в соседние с Палестиной страны. Оборудованные радиоустановками автомашины проезжали через арабские районы, передавая сфабрикованные «обращения» к жителям с призывом «бросать все и спасаться». Цель была достигнута. Почти миллион палестинских арабов покинули свои дома. Их земли, имущество достались появившимся здесь израильским поселенцам.
Трудно в полной мере представить себе трагедию палестинских беженцев, не увидев все собственными глазами. Мне не раз приходилось бывать в их лагерях до 5 июня 1967 года. Тогда за колючей проволокой жили, умирали, рождались сотни тысяч людей. Появилось новое поколение палестинцев, не знавшее Родины. И теперь оно, это новое поколение, взялось за оружие. Цель его борьбы благородна и законна. Считать, что палестинских арабов «не существует» или что «они — только террористы», как это все еще продолжают делать в Тель-Авиве, — значит заведомо искажать реальное положение на Ближнем Востоке. Они не только существуют, но и стреляют, борются за то, чтобы в конце концов обрести отнятое у них отечество.
Предлагаемый вниманию читателя сборник составлен в основном из рассказов арабских писателей разных арабских стран. Но пишут они об одном: о борьбе за освобождение своей родины, временно захваченной врагом. В их рассказах — горечь людей, чью жизнь исковеркала война. Она до краев наполняет души египтян, сирийцев,
О происходящих на Ближнем Востоке событиях мы знали главным образом по сообщениям прессы и радио.
Рассказы непосредственных участников этих событий — арабских и прогрессивных израильских писателей, помещенные в настоящем сборнике, позволят глубже понять драму, которая разыгралась на Ближнем Востоке более двадцати лет назад и продолжается по сей день.
СУЛЕЙМАН ФАЙЯД
(Египет)
ЖИВОЙ МОСТ
Перевод О. Фроловой
Их было шестьдесят. Запах пота разгоряченных тел мешался с ароматами земли, инжира и еще зеленого ячменя. Они спустились сюда с плоскогорья. Обвешанные ручными гранатами, плотно прижимаясь к земле, они двигались один за другим к расстилавшейся внизу равнине. Добравшись до рощи инжира, они поползли по обширному ячменному полю. Во время коротких передышек их настороженные взгляды впивались в песчаное пространство перед колючей проволокой военного поселения. Оно было освещено, длинные полосы электрического света лежали на земле. Была темная, безлунная ночь, только редкие звезды мерцали на небосводе.
Люди долго ждали, затаившись в ячмене, приглядываясь к спиралям колючей проволоки, к наблюдательной вышке и бойницам в стене, окружавшей поселение. Они прислушивались к незнакомому говору пришельцев, к их странным песням и музыке, женскому смеху и визгу, эхо которых отдавалось среди холмов.
Один из бойцов, осторожно раздвигая колосья, подполз к своему соседу.
— Меня зовут Ахмед! Слышишь? — зашептал он.
— Слышу! А мое имя Атыйя. Что ты хочешь, друг?
— Почему мы не атакуем, пока они веселятся?
— Необходима осторожность. Сейчас их дозорные на наблюдательной вышке и у бойниц. Подождем, пока погаснут огни и все заснут. Тогда уж…
— Тьфу ты, как они раскричались, — перебил Ахмед и добавил: — Поговорим еще шепотом.
— Ты, видно, новичок, — сочувственно заметил Атыйя.
— Да. Я только две недели был в лагере. Хотя эти тренировки можно было бы сократить и до недели, как ты считаешь?
— Ты сириец? — перебил его Атыйя.
— Да, я из Латакии. Окончил университет. Собирался уже получить должность и жениться, но вот пошел добровольцем в армию. Дома у меня осталась красавица невеста, — добавил Ахмед. — Я полюбил ее еще в детстве, когда мы вместе играли. Она на несколько лет моложе меня. Когда мы вместе возвращались домой, я нес ее на плече. У нее золотистые волосы, а глаза голубые как море. Я посватался, когда был на последнем курсе университета. И вот эта война. Ты, наверное, не поверишь, она впервые поцеловала меня, когда я сказал, что ухожу, чтобы сражаться.
— Знакомая история, — мягко заметил Атыйя, — твоя судьба похожа на судьбы многих, кто пришел с нами сюда, в военный лагерь, на передовую, на это ячменное поле. — Атыйя глубоко вздохнул. — Ты чувствуешь запах ячменя, земли? Вспомнилась мне деревня. Много лет я прожил в городе, вдали от нее. Как я сейчас тоскую по родным местам! Но я не жалею, что оставил свою работу и пришел сюда. Я тоже еще не женат и, поверь мне, сейчас благодарю за это небо. Мне кажется, что я останусь в этой земле навеки…
— Ты египтянин? — спросил Ахмед.
— Мой выговор выдает меня. А вот сирийца можно принять за иорданца или за ливанца… — Атыйя рассмеялся и замолчал.
На какое-то время умолк и Ахмед. Жаль, что в этой тьме не видно лица Атыйи. Он представил его себе круглолицым и смуглым, стройным, с черными волосами и глазами, густыми бровями и родинкой на широком подбородке. Перед глазами возникло очень привлекательное лицо с легкой улыбкой. Еще вечером Ахмед не был знаком с Атыйей — ведь он прямо из лагеря отправился на передовую, — а теперь вот дружеский голос Атыйи успокаивает его.
— Это мой первый бой, — с тревогой признался Ахмед.
— Пусть он будет успешным!
— А как они в бою? — спросил Ахмед, кивая в сторону израильского поселения.
— За броней танка или самолета или за такими вот стенами они воюют неплохо.
— А лицом к лицу?
— Сам увидишь! Я вот десятки раз сходился с ними врукопашную. Обучены они хорошо, но, встречаясь лицом к лицу, страшатся смерти. Ты ори во всю глотку и рычи как лев перед тем, как вонзить штык или выстрелить.
— Спасибо тебе за совет! — проговорил Ахмед.
— А сколько… — сказал он, помолчав, — сколько их там?
— Более трехсот, — ответил Атыйя.
— А нас только шестьдесят. Значит, на каждого из нас — пятеро? Не много ли?
— Если мы готовы биться насмерть, то нас более чем достаточно. Не все вернутся с такой операции. Главное — уничтожить как можно больше оккупантов.
— А само поселение? Вы его бросаете?
— Зачем же? — с удивлением отозвался Атыйя. — Мы отдаем его нашим палестинским братьям. Отдаем скот, зерно и оружие, а сами идем дальше.
Ахмед помолчал, о чем-то размышляя.
— А дети там есть?
— Успокойся! — ласково засмеялся Атыйя. — Они их отослали в тыл.
— Слава богу, — облегченно вздохнул Ахмед. — Ах, будь они прокляты эти безумцы, собравшиеся сюда со всего света.
— Безумцы! — Живо откликнулся Атыйя. — Это известно каждому. Но мы пока несем большие потери, недавно наши войска оставили важные позиции на севере, а здесь, на юге, солдаты воюют устаревшим оружием. И по правде сказать, еще неизвестно, чем кончится наша вылазка.
— Что же делать? — с тревогой спросил Ахмед.
— Э-э! Что делать? Продолжать войну, — убежденно отвечал Атыйя, — как это мы делаем сейчас, хотя бы она тянулась еще десять лет! — И добавил решительно: — Нужно, чтобы на захваченных землях постоянно существовали живые мосты. Это необходимо, иначе все мы рассеемся в пустыне и превратимся в толпу страждущих беженцев. Еще подуют другие ветры, которые принесут нам победу и свободу.
Огни в поселении потухли. Отсвет зари чуть забрезжил на горизонте. Ахмед ползком вернулся на свое место. Слова Атыйи жгли его. Он вызвал в памяти карту военного поселения, которую показывал командир отряда. Он думал о своей боевой задаче, о нападении, когда он с товарищами должен будет действовать гранатой, пулей и штыком. Когда другие расчистят ему дорогу, он должен подняться по лестнице, проскочить через коридор и по другой лестнице спуститься в подвал.