Живущие дважды
Шрифт:
Тогда он не стоял в подобных очередях. Он был известен достаточно хорошо, чтобы составить рекламу любому заведению с самой доброй репутацией. Он даже не утруждал себя звонком в ресторан или клуб — это делал от его имени или менажер, или кто-нибудь из друзей. И они говорили в трубку всего несколько слов вроде: «Послушайте, нам нужен самый хороший столик на десять человек. Будет сам Артур Лой. Понятно? Чтобы всё было тип-топ!»
И всё было «тип-топ». Когда его звезда ещё светила, подобное шествие сквозь толпу ожидающих у модного ресторана или клуба доставляло ему наслаждение. А потом, когда он перестал выступать, когда прогорел ресторан, в который он вложил все деньги, доверившись своему глупому братцу, он стал с большим удовольствием задерживаться в каждой такой очереди. Шепоток, раздававшийся за его спиной, который раньше веселил, как фужер первоклассного шампанского на торжественном банкете, теперь выполнял роль анестезирующего средства, смягчая тупую боль в душе, против которой он не находил иного лекарства.
Артур очнулся от своих мыслей. Хуан смотрел на него, но взгляд его был направлен сквозь Артура куда-то за спину.
Артур оглянулся. Из подкатившего «кадиллака» вышла очень красивая, томная женщина в норковой накидке. Из двери-вертушки, словно пёс на собачьих бегах, давно заждавшийся старта, вылетел швейцар и с запоздалой услужливостью прикрыл дверь машины. Мужчина обогнул «кадиллак» спереди, бросил ключи швейцару в руки и, не сказав ни слова, прошёл мимо ожидающих в очереди, словно её и не существовало. Швейцар сел за руль и погнал «кадиллак» в подземный гараж, разверзший пасть через улицу напротив.
Что-то больно кольнуло Артура в сердце. Он поморщился. Ему показалось, что всё чаще посещавшая его душевная боль была действительно сейчас сердечной болью. Он решительно протянул руку Милене.
— Желаю вам хорошо провести вечер. И любите Хуана. Он славный. Мы с ним давние знакомые, и вы можете мне верить…
Он хотел добавить что-нибудь ещё из подобной светской белиберды. Но решил, что такой дурочке хватит и сказанного. К тому же Хуан сегодня немножко нахамил. Случись такое в годы, когда он выступал, Артур бы больше и руки не подал наглецу. Но ссориться в его нынешнем положении посчитал неблагоразумным. И дружески хлопнул Хуана по плечу.
— Радостной ночи.
— Привет, Артур. А то, может, посидишь с нами?
— С удовольствием, но слово надо держать. — Артур развёл руками и, повернувшись, пошёл к своему «феррари». Он не ощущал на своём затылке взгляды стоявших, словно его и не существовало на земле. Здесь почти всегда было так. Здесь проходила самая трудная охота, но и самая радостная. Лой оглянулся. Все были заняты своими делами. Следующими у двери стояли Хуан со своей подругой.
До полуночи он успел потолкаться ещё в трёх очередях, в том числе и у небольшого маленького кабаре с весьма непристойным, по слухам, представлением, на которое рвались богатые молокососы. Артур не был там давно, но зато хорошо запомнил декорацию зала. Это позволяло ему в разговорах довольно свободно поддерживать беседу и делать вид, будто он каждую ночь до утра проводит в этом зале.
Он и сейчас до мелочей помнил то единственное своё посещение этого дорогого кабаре. За обычным полумраком входа и зазывалой, хватавшим за руку и сулившим сказочные чуда, был тесный полукруглый зальчик с несколькими столиками, обступившими крохотную сцену, на которой, казалось, просто не уместиться нормальному человеку. Когда его глаза привыкли к темноте, он различил мишуру золотых колонн, красных бархатных штор, которые держались восково-жёлтыми кистями человеческих рук. А над головой на фоне красного потолка, раскинув руки и ноги, как бы распятый страстью, висел над залом измождённый человек.
Потом к нему подошёл официант и, дохнув в лицо винным перегаром, произнёс:
— Шампанское будете сухое или сладкое?
— Мне бутылку красного вина, — ответил Артур.
— Вино и шампанское у нас в одну цену, — вежливо прошипел официант.
— Тем более, — ответил Артур, — сухого красного вина.
Официант нырнул в боковую дверь, и Артур внезапно увидел за золотой нишей ободранные стены служебного помещения, гору наваленных на полу пустых бутылок и старую женщину в грязном, грубой вязки свитере. Она стояла с бутылкой вина. Всклоченные волосы падали на грудь, И жидкие большие груди, словно не выдерживая тяжести седых нечёсаных волос, лежали прямо на животе.
Артуру стало нестерпимо противно. Он с трудом просмотрел первый номер программы и, не дожидаясь официанта, бросил деньги на столик и вышел…
А сегодня в это кабаре невозможно пробиться.
Около полуночи он заехал в два дансинга, потом решил заглянуть ещё в один небольшой респектабельный ресторан, где обычно собираются на ужин сливки городского общества, но передумал.
Возле бара «Хрустальный» он притормозил почти непроизвольно. Артур порядком продрог, стоя в очередях. К тому же кухонное окно соседнего ресторана выходило в тесный боковой переулок, из которого сквозняк тянул прямо на очередь удивительные запахи специй и хорошо прожаренного мяса. Артур почувствовал, что проголодался.
Бар «Хрустальный» с полукруглой стойкой и высокими стульями вдоль неё, с мягкими низкими топчанами у стен был типичным американским баром. Зайти в него Артур мог себе позволить с наименьшей степенью риска сломать игру. Во-первых, бесплатный вход значил для него немало, во-вторых, там всегда было столько пьяных людей, которым имя Лоя ещё что-то говорило, что он мог, порхая от столика к столику, бесплатно поужинать.
Артур презрительно оглядел очередь, стоявшую у входа, и постучал по стеклу двери. За ним расплылось в приветственной улыбке лицо швейцара, знакомого парня, начинавшего свою карьеру велогонщика. Днём он тренировался, а вечером подрабатывал швейцаром в баре. Имя Артура Лоя для него было именем божества, на которое он молился.
— Хэлло, Артур! — радостно приветствовал швейцар.
— Хэлло, мальчик! — Артур отечески потрепал его по щеке и задержался в дверях, чтобы это видели все стоящие в очереди.
— Есть кто-нибудь из знакомых?
— Как обычно, все ваши в зале…
Через минуту Артур сидел на топчане с чьим-то тяжёлым стаканом виски в руке и рассказывал очередную историю из того, что случилось «тогда»…
«Я не доехал километров пятнадцать до города, как у меня сломалась „телега“. Тогда я был ещё глупеньким и ездил на маленьком „пежо“. Выступая за команду этой фирмы, я два года глотал дорожную пыль. Чинить машину было некогда — до отхода поезда в Брюссель совсем не оставалось времени. Сел на свой гоночный велосипед, взвалил чемодан на плечи и покатил к вокзалу. Не заметил, как догнала машина. Посмотрел — полицейская. И „ажан“, сидящий за рулём, посмотрел на меня подозрительно: ещё бы, картинка! Не выдержали у него нервы, заехал вперёд и остановил.
— Куда это вы едете и что за чемодан у вас на плече? — спрашивает меня.
А я ему отвечаю:
— Еду в Бельгию защищать спортивную честь старушки Франции, которая никак не научится делать приличные автомобили».
Слушатели Артура захохотали. Но хохот их словно повис в густом табачном дыму, как переднее колесо гонщика, врезавшегося в сеточное ограждение.
Было уже два часа ночи, когда Артур вышел из бара. С трудом отвязавшись от назойливой девицы, сел за руль своего «феррари» и с облегчением вздохнул. Здесь, за рулём, он вновь мог быть самим собой. Артур не спешил трогаться, хотя понимал, что времени осталось мало — рано утром вставать на работу. Но ему хотелось продлить этот миг свободы и независимости, миг, который принадлежал только ему, в который никто не мог вторгнуться без его разрешения.