Живые и мертвые классики
Шрифт:
А уж Солженицыну-то вообще давным-давно пора бы прикусить язык, когда говорят о «русской традиции» и «революционном сознании». В свое время кому он только ни жаловался о своей горькой судьбе, которую сам себе смастачил, кому ни совал в нос свое революционное сознание — и Генеральному прокурору Руденко, и заместителю Председателя Совета Министров Микояну, и министру обороны Жукову, и самому Хрущеву. И всем по-разному! Одинаковым было лишь умолчание о том, что при обыске у него обнаружили портрет Льва Давидовича Троцкого. Александр Исаевич был единственным офицером Красной Армии, шедшим в смертный бой с портретом Троцкого на груди, как Андрей Болконский шел в бой под Аустерлицем с образом Спасителя, который повесила ему перед отъездом в армию княжна Марья, сестра.
В письме к Руденко подпольный троцкист плакался и божился: «Я воспитан в Советской школе (заметьте, «Советская» везде будет писать с большой буквы. — В.Б.),
Эта жалоба была написана в июне 1947 года. Прелестна тут ссылка на диалектический материализм и на другие теоретические вопросы как на виновников горькой судьбы узника. Как тут не вспомнить арестанта Баклушина из «Мертвого дома» Достоевского. Тот уверял, что угодил в острог из-за пылкой любви. Автор-повествователь усомнился: «Ну, за это на каторгу не пошлют». Тогда Баклушин уточнил: «Правда, я при этом из-за ревности одного немца убил. Но посудите сами, можно ли сажать за немца!» Так он и отбывал срок в уверенности, что страдает как жертва пламенной любви… У Солженицына, разумеется, тоже был свой «убитый немец». И попытка свалить вину на диалектический материализм на сей раз не прошла.
А вот его жалоба самому Хрущеву, написанная 24 февраля 1956 года. Тут он изобразил себя жертвой уже не диалектического материализма, а культа личности: вот, мол, был я с детсадовского возраста твердокаменным, матерым марксистом-ленинцем, а мне приписали к/р сознание и упекли в кутузку! XX съезд еще не кончил свою работу, а он уже строчит и ссылается на него: «XX съезд КПСС и речи, произнесенные с его трибуны руководителями ЦК, дают мне смелость обратиться к Вам… Я был и остаюсь предан делу Ленина. Объективное рассмотрение моих писем и записей, приобщенных в делу, убеждают в этом. Из них с несомненностью явствует, что, воспитанный с детских лет в духе ленинизма, я безоговорочно поддерживал политику нашей партии и Советского государства (мог бы добавить: «… с детских лет». — В.Б.). В преступление мне были зачтены высказывания против господствовавшего тогда культа личности, против безмерного восхваления одного человека в ущерб творческому духу марксизма-ленинизма. Но культ личности ныне решительно осужден… Больше не было никаких объективных данных для моего осуждения…»
На этот раз все получилось тип-топ. В те дни не оправдать жертву культа личности и адепта творческого духа марксизма было немыслимо, хотя до оправдания Троцкого еще не дошло. Впрочем, случалось и такое. В те дни на одном большом писательском собрании поднялся на трибуну Игорь Голосовский (не путать с Яковом Голосовкером!) и стал рассказывать, как «во времена культа личности» оказался в тюряге за свое вольтерянство. Мы ахали, возмущались, чуть не плакали. Но сидевший в президиуме Виктор Николаевич Ильин, оргсекретарь Московского отделения Союза писателей, удалился на некоторое время в свой служебный кабинет, а потом вернулся и огласил некий документ: И.М.Голосовский в означенный период времени действительно отбывал срок заключения, но не за вольтерянство и тираноборство, а за участие в ограблении пивного ларька. Игорь Михайлович демонстративно покинул зал, как ныне «яблочники» покидают Думу при появлении там Лукашенко или при исполнении нового гимна…
А Троцкий-то, хотя и еврей, как раз и был «убитым немцем» Солженицына. Он признавался: «Мне казалось, что Троцкий идет по пути ленинизма». Ему казалось, хотя самому Льву Давидовичу уже пять лет ничего не казалось. Так вот, в своих письмах офицер Солженицын, взводный марксист, выступал не против культа личности, а против своего Верховного Главнокомандующего за то, что тот, мол, не будучи никаким марксистом, даже обладая к/р сознанием (ввел генеральские звания, погоны, орден святого князя Александра Невского и т. д.), обижал Льва Давидовича, лучшего марксиста-ленинца XX века.
Но вернемся к Вадиму Кожинову… Одно дело, когда в «Московском комсомольце» рассуждал некий Михаил Гуревич (не тот ли слюнявый жиртрест, что вел передачу «Старая квартира?): «А чего вы удивляетесь, что какая-то часть русского народа купилась на невыполнимые обещания, на популизм чистой воды? А чего вы ждали от народа, издавна развращенного то татарским игом, то крепостным правом, то большевистской уравниловкой? От людей, давно разучившихся работать…» Предков этого Гуревича, видите ли, ни вавилонское пленение, ни египетское не развратило, а нас, которые свергли татарское иго, — вчистую. Поди, свистун этот и не смыслит, что рабство больше развращает рабовладельцев, чем рабов, и что в разлюбезной ему Америке рабство, замешанное на расизме, привозное, из-за моря, держалось дольше, чем в России, где были бесчисленные бунты и восстания против него. А что касается уравниловки, то ведь она появилась только теперь среди этой публики: все долдонят одно и то же… Но главное-то здесь вот это: «люди, давно разучившиеся работать». И одно дело, говорю, когда мы слышим это от Гуревича, и совсем другое, когда у человека, держащего в руках «эстафету русской традиции», читаем: «Россия — такая страна, которая всегда надеялась на кого-то: на батюшку-царя, на «отца народов», на кого угодно». Даже на кого угодно! Тут явное завихрение. На кого это мы надеялись, хотя бы выходя на Куликово поле — на поляков или шведов? Или в тот год, когда дубасили Наполеона — на царя? на Англию? Или когда громили Гитлера — на США, на тот же Альбион? Ведь ход войны показал, что мы можем и без них выпустить кишки из Третьего рейха…
Дальше: «Именно поэтому (то есть из-за такого национального захребетничества. — В.Б.) у нас чрезвычайно редок тип человека, который может быть настоящим предпринимателем. Либо это человек, который ждет, что его накормят, оденут, дадут жилье и работу, — либо это тип, стремящийся вот здесь и сейчас что-то урвать для себя — чтобы не работать». И это сказано не о каких-то отдельных личностях, группах или слоях, а о всем народе в целом на протяжении всей его истории. Да разве ждали, что их накормят, например, горнозаводчики Никита Демидов и его дети, вышедшие из тульских кузнецов, построившие больше 50 металлургических заводов, которые давали стране 40 % чугуна? Ждали, что их оденут Савва Морозов, крепостной крестьянин из села Зуево Владимирской губернии, и его сыновья, создатели ткацкой мануфактуры в России? Ждал, что ему дадут работу купеческий сын Василий Кокорев, основоположник нашей нефтяной промышленности, о котором восторженно отзывались М.П.Погодин и И.С.Аксаков, чья личность привлекала внимание Герцена, Добролюбова, Чернышевского? Ждал ли, когда ему дадут жилье, Александр Пороховщиков, строитель «Славянского базара» в Москве?..
Да, конечно, были тогда на Руси, скажем, купец первой гильдии Соломон Лазаревич Поляков, потом его сыновья Яков, Самуил да Лазарь. Они в отличие от своих нынешних соплеменников не метались по всему миру, не возводили умопомрачительные виллы на Лазурном берегу, не бегали от Интерпола, не коротали досуг в Бутырках, а строили железные дороги, разумеется, не без выгоды для себя и не без криминального элемента. Самый младший, Лазарь Соломонович был пожалован орденом Станислава третьей степени и званием потомственного почетного гражданина. Ельцин дал орден и Гусинскому, но где тот русский город, который пожелал бы видеть этого кровососа своим почетным гражданином?.. Так вот, были у нас Соломоновичи, но не они, как ныне Абрамовичи, определяли тогда лицо страны.
Предпринимательство это не только хозяйствование, экономика. А разве не предприниматель тверской купец Афанасий Никитин с его «Хождением за три моря» — в Персию, Индию, а на обратном пути еще и в Сомали, Оман, Турцию? Разве не предприниматель легендарный казачий атаман Ермак Тимофеевич, начавший завоевание Сибири и погибший в 1585 году в бою с ханом Кучумом? Разве не предприниматель землепроходец Семен Дежнев, первый из русских со товарищами добравшийся до Чукотки, где ныне губернаторствует Абрамович?.. Да, наконец, разве можно отказать в предприимчивости всем этим инженерам и рабочим, что возводили бесчисленные Магнитки, Днепрогэсы, Турксибы, запускали спутники, строили атомные крейсера? На кого они надеялись, кроме своего ума и рук? От кого они ждали пропитания, одежды и жилья? Можно ли было все это создать, построить, если они мечтали бы лишь об одном — урвать для себя, чтобы не работать?