Живые консоли
Шрифт:
Бион лукаво усмехнулся и покачал головой:
– Каждому человеку нужно внимание и сочувствие, и он получает их. Некоторые ищут славы и поклонения, и они также обретают желаемое: каждый, кто стремится к славе, достигнет ее! Каждый жаждущий взаимной любви обретет ее. Каждый голодный будет накормлен, а обезвоженный – напитан влагой. Ибо невеликая, но самоотверженная армия ваших разумных двуногих слуг всегда готова на деле доказать свою преданность. – Растроганный собственной речью Людовик подскочил к оторопевшему Тиме и прижался влажной щекой – по ней сбежала горячая слеза – к его ладони. Его блестящие глаза, чуть не вылезшие из орбит, восторженно смотрели на мальчика снизу вверх (впрочем, верха и низа здесь как таковых
От нестерпимого желания спать и невозможности растянуться на нормальной кровати с гравитацией у Тимы кружилась голова. Он не понимал, чего добивается медик, патетично толкуя ему обо всем известных вещах. Цветные фигуры поплыли перед глазами мальчика, голос биона приобрел заметную гулкость, стал вязким и расплывчатым, но отдельные элементы его речи орошали усталый мозг слушателя:
– Обязанность каждого человека – получить от своей жизни максимальное наслаждение, приложив свои великие природные силы на самом приятном для него поприще. А проследить за тем, чтобы человек всегда был счастлив – это уже наша, бионов, забота. Недаром наши общие предки создали нас именно такими, ведь для нас основная радость состоит в служении людям, в том числе вам, Дмитрий…
Тягучее месиво правдивых слов плавилось в Тимином сознании, почти физически въедаясь в его серое вещество. Он перестал понимать говорящего, хоть и чувствовал, что тот излагает что-то очень важное, существенное для самого Тимы. Похоже, смысловые образы, минуя преддверно-улитковые нервы, прямиком направлялись в его постоянную память, в тот ее «глухой» участок, который будет задействован лишь в самый необходимый момент.
46
Оказалось, что церковь содержит внутри только два «отсека». В самом дальнем углу, отгороженном от остального внутреннего пространства, архитектор вычленил комнатушку. Он снабдил ее необходимыми для полноценного отдыха вещами: просторной кроватью и панелью мгновенной доставки еды и питья. Последнюю тактично спрятали – редко кому приходит в голову блажь сопровождать прием пищи обременительным ритуалом ее пережевывания, смакуя бумажный вкус какого-нибудь «апельсина». Тем более, что обмануть рецепторы могут лишь самые отчаянные фантазеры, к тому же хотя бы раз реально пробовавшие поглощаемую форму «продукта». А это уже почти невероятное сочетание.
– Стоимость аренды – шестьдесят евро в сутки, или 4 цента в минуту, – проговорил Кассий. – Отсчет начат с момента пересечения внешней ограды сооружения. Текущей суммы хватит на пять и восемь десятых суток, после чего будет вызвана процедура принудительного…
– Заткнись, – скомандовала Вероника. – Ну как, арендуешь?
– Интересно, к какому из этих богов я мог бы отсюда обратиться?
Задрав голову, Санчес рассматривал красочные картины из мифической жизни одухотворенных существ. Дизайнер почему-то поместил их на потолке, а не на стенах. Стены же были раскрашены в буро-оранжевые прямоугольники, разделенные тонкими серыми полосками.
– Ко мне, – раздался сверху густой, проникающий до самого желудка бас. От сонма «летающих» людей отделился один, самый внушительный. По всему видно, он был главным среди нарисованных образов, поскольку единственный не имел крыльев, а потому не напоминал огромную несуразную птицу. – Я буду вашим проводником по древней религии, дорогие постояльцы. Можете звать меня просто Бог.
Насыщенная сдержанными оттенками спектра фигура снизошла к ним с кучевого облака, расплющенного на потолке, и остановилась на мраморных плитах, приняв устойчивую позу. Любопытно, что порхающие вверху существа словно не заметили отсутствия своего повелителя.
– Каковы твои функции?
Санчес сразу распознал программу «искусственного интеллекта». Бион, поджидая посетителей, вряд ли смог бы растечься по двум измерениям, не потеряв способности получать аудиовизуальную информацию. А может, и смог бы, но не было смысла ставить живого оператора в таком пустынном месте.
– Гибкая система гиперссылок позволяет мне за долю секунды извлекать из блока памяти данного узла вшитые в него данные. Я располагаю сведениями о любой из многочисленных форм религии, распространенной среди населения в прошлые тысячелетия. Если вы не знаете, религия суть форма оккультного познания реальности, характерная для примитивного мышления…
– Кажется, я пока ничего не спрашивал, – пробурчал сценарист, и Бог умолк. Он взирал на арендаторов с отеческим выражением, словно на бестолковых детей. – Изволь ответить на один вопрос: если я не спрошу тебя, ты не будешь меня просвещать?
– Нет.
– Свободен.
Объемное воплощение программы рассыпалось блестящими пылинками и вновь сформировалось на своем прежнем месте, в окружении адептов.
– Нравится?
– Здесь хорошо, – кивнул Санчес. – Подходящая обстановка, и поговорить с кем найдется. Интересно, он в искусстве разбирается? Хотя бы в старинном «религиозном»?
– Выяснишь сам, – нетерпеливо сказала девочка. Она уже начала беспокоиться по поводу длительного отсутствия Дюгема. – Когда ты планируешь закончить сценарий? Мне бы хотелось через неделю представить его рецензенту…
– Успею. Тебя проводить?
47
…Маленький мальчик с восторгом смотрит на птиц, слушая их пение. Вдруг приходит «хороший» отец. Он чувствует необходимость принять участие в развлечениях сына и начинает его «развивать». Отец говорит: «Это поет сойка, а сейчас чирикает воробей». Однако, как только мальчик пытается различать птиц, он перестает их видеть и слышать их пение. Теперь он должен видеть и слышать только то, чего хочет его отец. Позиция отца, впрочем, вполне оправданна, так как он понимает, что сын не будет всю жизнь только слушать пение птиц. Чем раньше мальчик начнет свое «образование», тем лучше. Может быть, он станет орнитологом, когда вырастет? Однако лишь немногие люди могут сохранить свою детскую способность видеть и слышать. Наверное, поэтому большинство представителей человеческого рода навсегда утрачивают возможность стать живописцами, поэтами или музыкантами, так как они очень рано теряют способность непосредственно видеть или слышать. Это происходит из-за того, что они получают все из вторых рук.
Тиме показалось, что он спал очень долго – мозг работал легко, как всегда после длительного отдыха. Обстановка вокруг мальчика практически не изменилась: все та же пустая, без всякой мебели клетушка. Вот только вдоль пола распласталась удобная гравикровать, своим нежным полем вновь чуть не убаюкавшая его.
За правым ухом чесалось. Тима потрогал этот участок кожи и нащупал мелкий, слегка болезненный бугорок.
– Терапия завершена, – пробулькал с потолка механический голос. Почти сразу же отворилась дверь и возник лучезарный Людовик первый. Он с теплой улыбкой поглядывал на свои наручные часы.
– Согласно моему хронометру, мы управились всего за двадцать три минуты! – с непонятным воодушевлением воскликнул он и взмахом ресниц удалил стенную панель, маскировавшую монитор. На черном фоне медленно крутилась пространственная модель пациента, сплошь истыканная красноватыми пульсирующими точками. Судя по всему (Тима припомнил одну из первых лекций по нейрофизиологии, просмотренных им), они обозначали наиболее важные скопления нервных окончаний.
– Что у меня за ухом? – хмуро спросил он и спустил ноги с кровати.