Живые консоли
Шрифт:
– Почему это?
– Да уж я вижу, – ухмыльнулся лаборант. Ему было немного за двадцать, однако хорошо сохранившееся лицо, не искаженное отпечатком глубоких мыслей, выглядело намного моложе. Традиционный белый халат с множеством карманов, расстегнутый до последней пуговицы, касался шершавого пластика пола. – Ты не расстраивайся, Митя, это нормально. Не зря же тебя на работу приняли. Значит, мы сумеем им доказать, что чего-то стоим, верно?
Тиме не слишком понравился покровительственный тон Дрима, но он промолчал.
Первым
– С чего следует начать? – спросил он.
– С того же, с чего начинают все новые сотрудники! – почему-то обрадовался Дрим. – С осмотра доступных помещений корпорации. Уж поверь мне, все они тебе обязательно когда-нибудь пригодятся, а иначе бы их замазали красным.
Тима вперил взгляд в карту, выискивая зеленые участки. Но, как он ни старался, не смог найти ничего, кроме лаборатории перспективных разработок и конвейера, без всякой фантазии нарисованного как узкая лента, заполненная микроскопическими консольками. Под конвейером зеленел сенсорный кружок размером с подушечку указательного пальца. Даже в центральный офис корпорации дорога отсюда была закрыта.
– И это все? – пробормотал он, кивая на карту.
– Конвейер? Это единственный общедоступный сектор производства. Но им тебе еще рано всерьез интересоваться. Есть еще хранилище биоматериала… Кстати, если ты не понял, по этажу ходить не запрещается. Однако если кто-то занят чем-то важным, дверь в его – или ее – кабинет будет заперта.
– Ну и бит с ними, – невпопад пробормотал Тима. – Давай-ка лучше почитаем документацию по открытым разработкам. А ты познакомишься с моим проектом, идет?
19
– Я уже успел позабыть, какая ты горячая, – восхищенно просипел ей в ухо Дюгем и расслабил шейные мышцы, откидывая голову на упругий пол.
– Да что ты, – зевнула она. – И месяца не прошло, как мы встречались на каком-то необитаемом острове.
– Месяц! Помнишь, раньше мы занимались сексом каждую свободную минуту?
– Ты слишком занят на работе.
– Ты думаешь, мне это нравится?
Все шесть экранов, окружавших ложе любви в цеппелине, демонстрировали глубокую небесную голубизну (ровно за час до заката) – разве что на нижнем можно было различить далекую землю в пятнышках причудливых строений. Да и то перед этим следовало откинуть плед.
– Если бы не нравилось – не ходил бы, – резонно возразила Вероника.
По просьбе приятеля она отцепила канюли, отчего чувствовала себя до неприличия обнаженной. Короткие нервные пульсации все еще проскакивали у нее в паху, заставляя сладко сжиматься и расслабляться органы малого таза.
– Ты все еще возишься с бездарями из команды Брауна? – спросил он. – Иди ко мне секретаршей.
– А Герта?
– Уволю, – смутился Дюгем. – Откуда ты знаешь?
– Я тебя с ней видела на новогоднем фестивале, забыл? – Он промолчал. – У нас и так все хорошо, правда? – примиряюще сказала Вероника. – Я не могу бросить ребят, потому что больше некому с ними работать.
– А я думал, это нужно именно тебе – признание, слава, поклонники…
Она насупилась и скатилась с его живота, и Дюгем почувствовал, как ее золотистое тело напряглось, словно отделяясь от него невидимым коконом. Он поспешно вскочил на колени и наклонился над ней, разглаживая губами ее напряженный рот. Через пару секунд ее челюсть подалась под напором, пропуская в ротовую полость, ограненную фарфоровыми полосками зубов, его гибкий, истекающий влагой язык. Но ее холодные глаза продолжали, не мигая, смотреть прямо в его зрачки.
– Я знаю, что ты подумал. – Она с усилием отстранила. – Что мне не хватает таланта, поэтому и нужна я только таким неудачникам, как Стоп-бит и Васил. Я и мои деньги на клипы.
– Зачем нам слова? – прошептал Дюгем. Лишившись ее губ, он опустил голову ниже и провел языком по ее ключице и еще ниже, до бурого бархатного бугорка, окаменевшего после прикосновения. – Ты прекрасна. Этого вполне достаточно.
Но Вероника неумолимо обросла плотной одеждой, вдобавок вернув на место тугие кольца катетера.
– Ты торопишься?
Он почувствовал себя глупо и был вынужден напялить трусы, оставив пока неприкрытым пропорциональный (хотя и несколько дряблый) торс.
– У нас премьера через полчаса. Ты пойдешь?
На запястье у Кайла сформировалась тонкая полоска часов. Он бросил на нее взгляд и кивнул, послушно обрастая приличествующим случаю гардеробом – строгой рубашкой с короткими рукавами и шортами с бахромой выверенной длины. В левом ухе проросла крупная желтая серьга.
– Годится, – сказала Вероника
Она также завершила процесс одевания. Ее тело стало видно лишь частично – в нескольких плавающих просветах платья, хаотично вкрапленных в легкую белоснежную ткань, мелькали то грудь, то кусочек ягодицы, то коленка, а то и край пушистого треугольника между ног (жестокое условие в программе мешало прозрачным пятнам целиком обнажить его).
– Где ты взяла такую прелесть? – восхищенно пробормотал Дюгем. – От тебя невозможно отвести взгляд.
– Вчера по каналу мод увидела, – призналась Вероника. – Надеюсь, не все дамы будут в таких.
– Тебе-то есть что показать, а им? – заискивающе хохотнул Дюгем. Очевидно, он мысленно ругал себя за неосторожные слова и надеялся теперь лишь на короткую память подруги. – Помнишь, еще совсем недавно можно было носить только то, что на тебе в действительности надето? Сколько полезных веществ расходовалось на то, чтобы одеть каждого нищего!
– Ужасное время, – содрогнулась она. – Все-таки мир меняется к лучшему, что бы там ни говорили пессимисты.
20