Живые не любят умирать
Шрифт:
– Именно. – Я погладила себя по голове, дабы лучше думалось. – Вот что, говори тише. Сдается мне, об этом лучше никому, кроме нас четверых, не знать.
– Но кто мог ее выпустить?
– Я знаю кто, – заявил Паша с видом всезнайки и ткнул пальцем… в меня.
Я рассмеялась:
– Да-да, я так и думала. Чего еще можно от тебя ожидать? Да я у тебя во всех смертных грехах виновата!
Не глядя на меня, он продолжил вещать в Женькины уши:
– Держу пари, что адвокатишки пресловутого тоже нет. Можешь не сомневаться, кроме нее это сделать некому. Сейчас я тебе
Да, это было весьма глупо, но чего еще можно было услышать от «гения мысли» Паши? Снова рассмеявшись, я повернулась к Женьке, ища поддержки, выраженной также в смешке или в улыбке, но нежданно-негаданно его лицо сперва приобрело задумчивое выражение, следом – он заколебался, и постепенно согласился.
– Интересный вариант… а? – Женькин вопрос адресовался, разумеется, мне, вернее, не вопрос даже, а вот это самое коротенькое «а». И как прикажете на него отвечать? Больше всего хотелось назвать следующую по алфавиту букву, но, мнилось мне, требовали от меня чего-то иного.
Подавив в себе нарастающее раздражение, я сказала, обращаясь именно к Женьке:
– Хорошо, послушай. Выходит так, что я первая указала на ее татуировку, затем ловила ее, ловила, руки ей скручивала, по щекам била, а все, в общем-то, для того, чтобы ночью встать и выпустить ее? Замечательно. А логика где?
Самойлов нахмурился.
– Значит, не хотим сознаваться? Что ж, не боись, мы тебя не больно зарежем! Пара деньков на нарах, на хлебе и воде, и сама во всем признаешься!
Я только рот открыла. Вот уж о ком не думала, что он садист и изверг.
– Постой, я ей верю, – сообщил Евгений другу. – Ей в самом деле нет никакого резона освобождать пленников. Как ты спала ночью? – без перехода спросил он меня.
– Спасибо, хорошо, – пожала я плечами.
– А это не праздный вопрос.
– Точно! – озарило меня. – Вот ужас. Мне померещилось, что в комнате кто-то был. Но было темно, я закрыла глаза и уснула. Потом мне приснилось, что мимо проехала машина, и звук был такой достоверный. Это ж Ольга уезжала!
– Ладно, – вроде как поверил Женька. – Остается выяснить, кто же позаимствовал у тебя ключи. И притом вернул. То есть заходил в твою комнату дважды.
– Ума не приложу, – честно призналась я. – Надо у Юльки спросить, может, она что-то слышала?
– Тогда я вынужден с тобой согласиться насчет того, что никому об исчезновении Ольги знать не стоит. Только я, Пахан, ты да Юлька. Остальные – враги. Будем надеяться, что обманщик сам разоблачит себя по неосторожности. А теперь пойдемте проверять Щавелева.
Мы вышли из левой башни.
– Ну что? – шепотом спросила Юлька. Я ответила ей, что Ольга сбежала. – Ленка с Андреем наверху. Мы не сможем пробраться к Щавелю.
– Я беру их на себя, – с важной миной выпендрился Пашка. Я прыснула, но в Юлькиных глазах появилось что-то сродни легкому восторгу:
– А как ты это сделаешь? – спросила подруга.
– Ха, да легко!
Паша гордой походкой направился на четвертый этаж. Через некоторое время все трое – Павел, Андрей и Лена – спустились вниз, весело хохоча. Теперь путь был свободен.
Отперев карцер, мы услышали дикий писк. То пищал Артем Артурович.
– Удивительно, что на этаже его не слышно! – изумилась Юлька.
– Звукоизоляция нехилая, – согласился Женька.
– Он что, всю ночь так пищал? – сморщилась я, точно от кислого соуса. – Сейчас оглохну!
– Ну что я говорил? – пытался Евгений перекричать спятившего пленного. – Надо было оставить заклеенным рот! Ну ладно, сегодня мы все равно ничего вразумительного от него не услышим. Идем.
И мы торопливо ретировались.
Расставшись с Женькой в коридоре, мы с Юлькой отправились к себе, с тем чтобы пораскинуть мозгами.
– Кому нужно было выпускать Олю? – Юлька устроилась на широкой кровати, а я – в своем любимом мягком кресле. – И почему этот кто-то не выпустил Щавеля?
Я пожала плечами. Это действительно самый главный вопрос на повестке дня. Коли некто спас Олю, значит, он в ее команде, а стало быть, и в команде Щавелева, но его этот некто не спас. Почему?
– Мы должны поехать к ней домой и все выяснить.
– А ты знаешь, где она живет? – спросила Юля.
– Неточно. Когда мы подъехали к дому, она уже была на улице. То есть я даже не знаю номер подъезда! Но Ленка знать должна. Хотя тоже не факт.
– Тем более что мы у нее все равно не спросим. Что ты скажешь Гавриловой? Ты знаешь, мы так подружились с Олей, я хочу уговорить ее пожить здесь еще пару дней!
Она была права. Далее мы думали молча. Я не могла выбросить из головы заданный Юлькой вопрос, который мучил меня с той секунды, когда я увидела адвоката в том же положении, в каком мы его и оставили. Что это означает? Вариантов два. Первый – его просто не успели освободить. Второй – они из разных команд. С учетом того, как рьяно Ольга помогала нам упаковывать Щавелева, представить себе это было нетрудно. В то же время, а что еще она могла сделать? Встань она на сторону врага – они потерпели бы неоспоримое поражение. Шестеро против двоих. А так у нее был шанс войти в доверие и нанести удар тогда, когда никто бы этого не ждал. Допустим, ночью выкрасть ключи и выпустить напарника. Боже мой, кругом предатели! Кому верить?
Внезапно я подскочила.
– Ты чего? – удивилась Юлька.
– Луна! – со значением ответила я. Впрочем, я не подумала о том, что значительно это было лишь для меня, хорошо, что подруга давно привыкла к моим закидонам, потому, вместо того чтобы вызвать «Неотложку», просто попросила разъяснить.
Я пересказала ей свой сон и момент с гаданием на картах Таро.
– То есть «Луна» олицетворяет предательство?
– Да! Это был предупреждающий сон, я должна была сразу проснуться и перепрятать ключи под подушку!