Живые не любят умирать
Шрифт:
– Вы что, сами их видели? Или рассказывал кто?
– Сама, дочк, видела, сама! – В глазах, обрамленных сухими, шероховатыми веками, заискрился возрожденный ужас. – Вышла ночью по нужде, туалет-то во дворе у нас, смотрю – идуть.
– Где? – не поверила я. – Прям на вашем участке?
– Да нет жа, заборчик низенький, участок маленький, сама же, доча, видела, я в этом же месте и живу, только дом мне муженек новый выстроил, а участок тот же остался. Ну вот, мимо забора нашего они и шли. Тишина была – страсть. Только редко-редко сова угукнет из леса и замолкнет. Да ветер листья шелохнет. В тот момент время как остановилось. Ни звука вокруг. И эти вышагивают – словно плывут, земли не касаясь. Тихо-тихо. Человек пять. Усе черные, на головах капюшоны низко-низко, только подбородки
– Вы сказали кому-нибудь, что их видели?
– Отец строгий был, как расскажешь, что одна ходила? Я даже записку никому не показала.
– Какую записку? – насторожилась я.
Женщина ушла в комнату в другой конец избы, долго там копалась, покряхтывала и вздыхала, наконец вернулась и со словами: «Поди ж ты, нашелся», – дала мне смятый пожелтевший лист. Дрожащими пальцами я развернула его и прочла: «В ночь с четверга на пятницу». Чернила за прошедшие полвека чуть выцвели, почерк был корявым. Не Тихон ли писал? Приглашал на мессу? Но кого?
– Где вы это взяли?
– У одного из кармана выпала, когда к замку шли. А я подобрала и прочитала. Еще стукнуло меня, что день-то был четверг… Не знаю даже, почто оставила ее себе. Могли ведь батя с маманей сыскать. Но было в ней что-то таинственное…
– Как события дальше развивались в деревне?
Она отпила чай и продолжила повествование:
– Другие жители нашлись, которые видели людей в балахонах черных с капюшонами на лице. А из замка Варламовых местные по ночам слышали страшные завывания и молитвы диковинные. Поэтому все знали, что есть она, секта. И люди из деревни пропадать стали. Связано это было или нет с антихристами – никто не знает. Но вскоре мужики организовали отряд дружинников и ходили ночами по всей деревне, ловить пытались.
– И что?
– Так никого и не поймали.
Я задумалась. Люди стали пропадать? Неужели были жертвами на мессе?
Чтобы подтвердить свою догадку, стала подробно выспрашивать про всех исчезнувших местных, которых она могла еще вспомнить. Кем были, что делали, чем занимались. Ответы Софьи Галактионовны принесли некоторые плоды. Причем настолько спелые и вкусные, что очень хотелось ими поделиться с союзниками по расследованию. С этим я поднялась и собиралась уже откланяться, когда медведковчанка посоветовала:
– Доча, коли ты еще хочешь узнать об важных жителях, обратиться можешь к директору местного краеведческого музея. Он много чего знает, книжки умные пишет. Про дворян этих писал, про Варламовых. Даже фонд учредил «Дворянство».
Я узнала, как найти музей, и уже через двадцать минут имела увлекательную беседу с мужчиной лет пятидесяти, невысоким, с яйцевидной головой и бородкой клинышком. Он рассказал мне очень многое про дворянскую семью, даже весьма личные вещи (например, Иван был влюблен в старшую сестру тогдашнего председателя сельсовета), категорически отрицал связь Варламовых и мифических (как он сам выразился) сектантов, наоборот, Гавриил был набожным человеком, даже церковь выстроил в деревне на пару со своим отцом. Именно поэтому он учредил фонд на базе некогда существовавшего фонда «Дворянское наследие» (да-да, именно того, которым руководил погибший Юрий Александров, отец Валентины Леоновой) и хочет теперь отыскать потомков великого рода, чтобы помочь им оформить на себя имение. Директор сыпал наименованиями законов и нормативных актов, в которых я достаточно слаба, посему не запомнила и не поняла, к чему он клонит, эти законы называя, но вот стоило ему произнести «Многие подают заявку на право приватизировать усадьбу, но я все надеюсь…», как я, взбодрившись, настороженно произнесла:
– Простите, пожалуйста, а кто именно хочет получить усадьбу?
Мужчина залепетал что-то насчет коммерческой тайны, и только когда я пообещала свести его с настоящим потомком рода Варламовых, соизволил покопаться в бумагах и выдать мне имя:
– Некий Серов И. В., а почему вы… Девушка? – удивленно обратился он к стремительно скрывающемуся за дверью затылку.
Глава 16
Конечно, я первым делом ринулась к своим союзникам. Поднявшись на второй этаж, поймала игравших как ни в чем не бывало в настольный теннис друзей и, отведя Евгения в сторонку, зашептала:
– Нужно собрать конгресс. Главное условие – чтобы Серовы не могли нам помешать по крайней мере в течение получаса. Справишься?
– Обижаешь! – распустил он павлиний хвост и чмокнул меня в щечку. Паша и Юля, наблюдавшие поцелуй, изобразили на лицах изумление, но ничего спрашивать не стали.
Я решила просветить не только ребят, но и Лену с Ниной. Однако для того чтобы убедить двоих Серовых в виновности третьего, нам нужны были показания Щавелева. Именно поэтому я послала Логинова на время их ликвидировать.
Собрание мы – я, Юля, Женя, Паша, Лена и Нина – устроили в столовой: здесь лучше всего просматривался выход из замка, он же вход.
– Где Андрей? – спросила я Евгения.
– Хоть он и в упор разглядывает попеременно то двигатель, то трамблер, то свечи зажигания, все равно еще долго не сможет понять, отчего же не заводится любимая «Лада».
– Отлично! – похвалила я. – Не знала, что ты у нас механик. А что папаша?
Ответила мне Нина:
– Я ему та-акой список продуктов выдала, за полдня не справится! Он попытался было возмутиться, кто здесь, дескать, зарплату-то получает? Но я напомнила, что осталась одна, и пригрозила увольнением. Отправился как миленький!
– Вместе с телохранителями, надеюсь?
– А то как же! Мы ж без охраны никуды! – хмыкнула тетя Нина, но по-доброму. Впрочем, я давно заметила, что к старшему из Серовых повариха относится с огромной симпатией.
– Хорошо, – обрадовалась я такой везухе. – Итак, я хочу поделиться с вами всем, что разузнала. Для понятия способа и средств преступлений нам придется вернуться в далекое прошлое. Когда большевики пришли к власти и частная собственность упразднилась, земли, озера и замок Варламовых перешли во владение СССР. Однако Гавриилу с детьми разрешалось жить в своем доме. Тихон, будучи председателем сельсовета, и после смерти Ленина пытался настучать на ненавистных соседей. Однако ни расстреливать, ни ссылать, ни раскулачивать их не собирались. Из-за чего возник острый конфликт между семьями, выяснить мне не удалось, это расскажут сами преступники. Так вот, в середине тридцатых в голову молодому Тихону приходит дьявольский план, как истребить Варламовых. Благо жертв намечалось немного – отец с двумя детьми. Правда, к тому моменту, когда план полностью сформировался, дочь уже успела родить ребенка, но ничего страшного – где три трупа, там и четыре. Обставить нужно было так, чтобы никто и подумать не мог о предумышленном убийстве. Это и дало рождение сатанинской секте. Тихон сыграл на том, что у Гавриила Варламова был врожденный порок сердца, любое потрясение могло его убить. И убило. В медицине я не сильна, но, сдается мне, Ивану могло передаться это заболевание по наследству.
Все посмотрели на Пашу.
– Хм… В принципе, могло.
– Дальше. Почему именно четверг, спросите вы. А я вам скажу: семья Варламовых была очень суеверна. Вообще в язычестве уделяется большое внимание именно этой ночи, с четверга на пятницу, так что выбор был неслучаен. Откуда он взял сообщников, следующий вопрос. Помните, Вячеслав Тихонович много раз говорил о том, как его отца боялись все в округе, даже близкие родственники. Даже сейчас оставшиеся в живых старики, заставшие то время, с содроганием вспоминают, как, стоило взглянуть в черные глаза Тихона, им делалось не по себе, словно бы… их видели насквозь, словно эти глаза имели над ними странную власть, и душа от этого уходила в пятки.