Живые тридцать сребреников
Шрифт:
Темы затрагивались самые разные, начиналось обычно со злободневного – вроде подтирания оценок в виртуальном дневнике и смешных задников во время онлайн-уроков. За первое учителя наказывали, но фон за спиной во время занятий – единственное средство самовыражения школьника. Если ученик знал меру, на такие шалости закрывали глаза, и тогда экраны сияли забавной милотой, наивными попытками сострить и глупыми лозунгами вроде «Всех дел не переделаешь» или «Хорошо там, где меня нет, могу прийти и доказать». У большинства интерактивный календарь с расписанием отличался от стандартного галактического, в нем что ни месяц, то сопутствующее местным условиям веселье: «Январь, янвраль, январт, янврель, янврай…» В ответ на это учителя предлагали прийти на экзамен в «янврае» и шутливые месяца тут же исчезали. А через недельку-другую появлялись вновь, но с новыми изысками.
Сергей подобным не баловался, за его спиной всегда выступали ряды полок с многомерными пособиями, а разбавляло их единственное исключение – макет космической яхты. На всей планете яхты имелись у нескольких человек, прочим оставалось мечтать и довольствоваться игрушками. Но однажды, Сергей уверен, и у него будет такая. Не может не быть. И в один из лучших моментов жизни он повезет на ней некую златовласку в чудесное далекое путешествие…
Мира, как и все, разговаривала из своей комнаты, и было любопытно разглядывать обстановку. Любая девчоночья комната совершенно не похожа на мальчишескую, даже сравнивать нельзя. А уж конкретная эта…
В режиме обоев ее стены обычно покрывали картины – проекции из музеев. Сказывалась дружба Миры с повернутым на живописи Виком. Разного размера картин, написанных разными художниками в разных стилях, на заднем плане помещалось много, периодически они менялись – сказывались новое увлечение хозяйки или смена ее настроения. Кроме картин, остальное составляло стандартный набор: рабочий стол со стулом-трансформером и кровать. Шкафы прятались в стенах, ни об их количестве, ни, тем более, о содержании узнать было невозможно. Окон не существовало, их видели только в новостях из Столицы и прочих систем Конфеда. Подо льдом требовались только двери и тоннели – в соседние помещения и наружу. Волны и загоравшие под обжигающими лучами люди, что часто встречались на картинах и заставках виртуальных экранов, вызывали удивление, но для жителей других планет двери, к примеру, вниз или вверх тоже были экзотикой. Не каждый приезжий гость сразу ориентировался в поселках и личных жилищах калимагаданцев: представить, что в спальню нужно идти вниз, а на кухню – вверх, привыкшим к плоским мирам чужакам было сложно.
Неубиваемое слово «звонить» прошло через века, пережив колокола, телефоны и все варианты слова «вызов». Мира могла позвонить в самое неподходящее время, и не было случая, чтобы Сергей не ответил. Сон, зубрежка, физические занятия, еда – все отодвигалось, и он несся в свою комнату к стене-монитору, чтобы остаться с собеседницей наедине.
Кроме обсуждения уроков, одноклассников и творимых ими безобразий Мира обсуждала с Сергеем будущее. В этот раз тоже. Звонок раздался ранним утром перед днем промежуточных экзаменов.
– Уже решил? – ямочки на милых щеках радовали, взор дышал задумчивостью.
– Нет.
Сергей только что примчался с кухни, верхняя дверь еще затягивалась, зубы дожевывали белковый рулет. Разговаривать с голограммой одноклассницы в присутствии родителей он просто не мог, что бы они там не думали по этому поводу. И разговор на ходу с маленькой копией человека – совсем не то, что с монитором, когда кажется, что уходящая вдаль комната собеседника – продолжение твоей, а сам собеседник сидит на расстоянии вытянутой руки, и стоит только захотеть…
Брысь глупые мысли. Скоро выпускной начальной школы, тогда и посмотрим, стоило ли хотеть.
Сергей давно встал и успел позаниматься, растущие мышцы приятно ныли под спортивным костюмом, но раскованно развалиться перед Мирой он себе не позволил – для разговора примостился на краешке постели:
– А ты?
Если других причин для звонка нет… это грело душу сильней термосвитера.
– И я. – Мира смущенно улыбнулась.
Она сидела поверх мягкой кровати, словно только проснулась. Видимо, так и было: одеяло откинуто, тонкую фигуру обнимала пушистая пижамка, по плечам рассыпалось золото волос. Сегодня за спиной висела всего одна картина, зато не проекция, а реальный холст в рамке, о чем говорила четкая тень на стене. Конечно, можно подделать и тень, но это считалось верхом дурного вкуса. Мира себе такого никогда не позволит.
Сергей рассмотрел картину. По изображенному в центре темному коридору двигалась толпа, множество дверей заперты изнутри коридора на засовы, но зритель видел, что с другой стороны дверей круговертью огней сияет огромный мир. Спотыкаясь во тьме, люди брели дальше по коридору, а на двери не обращали внимания. Надпись снизу гласила: «Мы выше этих глупостей».
Любопытно, настоящая картина вместо виртуальных репродукций – новое увлечение, или просто родители подарили, и висит, чтобы их не обидеть?
Мира сменила позу – притянула ноги к груди, обхватила руками и опустила на коленки подбородок, став похожа на пушистый желтый комочек.
Солнышко. Только не светит. Но греет душу.
– Никак не определюсь, – проговорила она. – Иногда хочется всего и сразу, а иногда вспоминаю: не зря же придумали гарантированный минимум?
– Даже думать не смей. – Сергей выдал самое строгое выражение лица, какое смог соорудить. – Это не для нас. Мы достойны большего.
«Мы». Как только смог выговорить?
Намека Мира не заметила.
– Вик хорошо рисует, – сказала она вдруг.
Совершенно не к месту.
– Неплохо, – согласился Сергей.
Нельзя отрицать очевидное. Но обсуждать Вика в разговоре с Мирой?
В прошлый ее день рождения Вик не постеснялся вывести на экран за спиной собственноручно нарисованный плакат с поздравлением, где главным был не навязший на зубах набор пожеланий, а рисунок. В тот день класс не столько слушал учителя, сколько любовался: Мира, как живая, в невероятном платье, с неописуемым счастьем на лице и со скромным спутником, неуловимо напоминавшим Вика, сидела за рулем яхты, которая несла их к сияющему солнцу.
Не узнать Миру было невозможно, хотя Вик придал ей взрослые черты.
И, как уже сказано, замаскированный автопортрет тоже не остался незамеченным.
Сергей долго пытался рисовать. Занимался он этим ровно столько, чтобы осознать всю тщетность: как ни сделай, у Вика все равно получится лучше. В силу вступил восьмой принцип: «ищи свой путь». И Сергей искал.
– К экзаменам готова? – сменил он неудобную тему.
– Не совсем, но занимаюсь. Даже представить страшно, как мало осталось. Вот и лезет в голову каждую минуту: уехать или остаться? Что важнее: карьера и слава, которых может не быть, или родина, где столько можно и нужно сделать?