Жизнь Антона Чехова (с илл.)
Шрифт:
Видели в Антоне своего последователя и писатели рангом пониже. Одним из них был литературный поденщик Ф. Попудогло (в тридцать семь лет уже безнадежно больной), который к тому же был уверен, что лишь Антон смог верно определить его болезнь. Умер он 14 октября 1883 года и перед смертью завещал Чехову свою библиотеку [77] . Весьма привязан был к Антону и Лиодор Пальмин, хотя, как и Лесков, врачей он не жаловал. Свои симпатии он выражал в незамысловатых виршах:
77
К сожалению, эти книги Чехову не пригодились, и вся библиотека, за исключением старинного словаря морских терминов, которые Антон использовал для создания в своих рассказах комического эффекта, была продана старьевщику.
Время от времени Пальмин шутливо информировал господина Упокой, как он величал Чехова, о своем новом адресе, например: «У Успенья на Могильцах (не думайте, что Мертвый переулок, д. Гробова и квартира Крестопоклонникова. Я знаю – это для всякого, особенно молодого доктора, адрес подходящий)».
78
ОР. 331 55 8. Письма Л. И. Пальмина А. П. Чехову. 1883–1886.
В последний год учебы Антон получил представление об уровне смертности в больницах: он вел пациентов с момента поступления и вплоть до их выздоровления или смерти. Он также должен был написать полную историю болезни для профессора в клинике нервных болезней, а в терапевтической клинике – для профессора Остроумова (чьим пациентом он станет впоследствии). Выпускная сессия началась в январе и стала мучительным испытанием: студентам следовало пересдать экзамены всех предыдущих курсов (всего семьдесят пять) и кроме этого защитить диплом. История нервной болезни, которую вел Чехов, показывает, что он строго следовал принципам медицины своего времени. Молодой писарь железнодорожного ведомства Булычев в течение шести недель проходил лечение с диагнозом «импотенция, истечение семени и психосоматические боли в позвоночнике». По заключению Чехова, причиной болезни явились частые мастурбации в подростковом возрасте, – и он прописал больному чилибуховый орех, бромистый калий и ежедневные ванны с понижением температуры на один градус [79] . Современный врач причину мужского бессилия Булычева вывел бы из его страха – рукоблудие считалось грехом, однако Чехов вслед за своими профессорами видел в онанизме пагубную привычку, избавиться от которой помогали проститутки, холодные ванны и успокоительные капли.
79
РГАЛИ. 549 1 10. Заметки Чехова к истории болезни с комментарием доктора Россолимо (Ок. 1920 г.).
Вскрытие, проведенное Антоном в московском полицейском участке 24 января 1884 года, оказалось более сложной задачей. И хотя профессор Нейдинг оценил работу лишь на тройку с плюсом, протокол, составленный Антоном, даст ему материал для целого ряда рассказов: «Крестьянин Ефим Ефимов жил в работниках в магазине Третьякова; вел нетрезвую жизнь. 20 января он был в бане. Возвратившись оттуда – пил чай и ужинал, затем лег спать. В 8 часов утра 21 января он сказал, что пойдет, по обыкновению, в город, но часов в 9 утра его нашли мертвым, висевшим на кушаке в ретираде при доме Осипова. Труп был одет в той одежде, которую покойный носил обыкновенно. Один конец кушака был обмотан вокруг шеи, а другой был привязан к деревянному бруску на расстоянии 3 аршина от пола. <…> Что касается, наконец, до решения вопроса о состоянии умственных способностей Ефимова в момент совершения им (преступления) самоубийства, мы имеем лишь очень мало данных: присутствие спиртного запаха при вскрытии полостей черепа, груди, брюха дают нам право предположить, что в момент совершения самоубийства Ефимов был, по всей вероятности, в нетрезвом состоянии» [80] .
80
Cм.: А. П. Чехов: Сб. документов и материалов / Под ред. А. Б. Дермана. М., 1947. С. 20–23.
Упражнения в криминалистике имели и литературную параллель. К большому неудовольствию Лейкина, Чехов заработал в «Стрекозе» 39 рублей за детективный рассказ «Шведская спичка», который был напечатан в ежегодном альманахе журнала. Как и другие чеховские произведения подобного жанра, в ту пору пользовавшегося в России большой популярностью, рассказ весьма оригинален по замыслу. Следователь Дюковский (для него Чехов взял напрокат фамилию друга) с помощью единственной улики, каковой оказалась обыкновенная спичка, обнаруживает, что убитый вовсе не убит, а жив-здоров и прячется от всех у подруги.
В январе 1884 года, как раз накануне произведенного Антоном вскрытия, из Таганрога пришли тревожные телеграммы: Мося перестала есть, впала в коматозное состояние,
Сочувствия родственников Александр и Анна так и не дождались – «беззаконно живущие беззаконно и погибнут». Двадцатого февраля Павел Егорович писал Антону: «Антоша, будь так добр, обрати внимание на Сашу, уговори его, чтобы он оставил Анну Ивановну, пора уже очнуться от сумасшествия. <…> Он меня никогда не слушал, а ты больше имеешь влияния на него, уговори его, пусть он оставит эту Обузу. Теперь легко оставить Анну Ивановну, дитя умерло и дело невенчанное. Если он дорожит моею жизнью и уважает как родного Отца, то может себя преодолеть <…> Ведь он не понимает, что оскорблять Отца и Мать есть тяжкий грех. Долго или коротко, за это надо будет поплатиться перед Богом. Шутка ли собрать такой кагал и нагло приехать без спросу в нашу семью, нарушать покой и порядок в доме. <…> Вот Бог отнял дитя, которое он любил, следовательно, дела его неудачные, ему нужно идти честной дорогой как человеку просвещенному и понимающему, что худо и что хорошо. Разыгрывать Комедию и составить из своей жизни какой-то роман вовсе не годится. Нас оскорбляет Это ужасное Преступление и Несчастие».
Из неопубликованных дневников Александра, которые он назвал «Мои ежедневные, подневные и вообще скоро преходящие мысли», видно, что его посещали похожие мысли: «Анна <…> никогда меня не понимала и не поймет. С Анной без Моси я жить не могу. Без Моси Анна немыслима» (1 февраля 1884 г.) [81] .
Павел Егорович все-таки поборол в себе неприязненные чувства к сыну. Весной Александру удалось добиться перевода в Москву (основанием послужило «нездоровье отца»). Сначала он с Анной, а также ее детьми от Сокольникова Шурой и Надей жили в Москве, а потом вместе со всеми Чеховыми перебрались на лето в Воскресенск. Судя по его дневниковым записям, будущее не предвещало Анне ничего хорошего: «Благодаря случаю оказался свободен на весь день. Ни жены, ни детей ее не было со мной, т. е. около меня, целый день. Уж и отпраздновал я этот день! С Антоном наболтался о научных предметах вволю, с Николаем о художестве, с Иваном поспорил!» (25 марта 1884 г.) Однако Александр оставался с Анной вплоть до самой ее смерти – по его собственным признанию, из чистого сострадания. В то время она уже пятый месяц носила под сердцем его второго ребенка. Смерть Моси Антон принял близко к сердцу, хотя и скрыл это от брата. В альбом, подаренный ему годом спустя благодарным пациентом, он вклеил фотографию несчастной девочки.
81
Цит. по: ПССП. Письма. Т. 2. С. 473.
Глава 13
Дипломированный врач
июнь 1884 – апрель 1885 года
Шестнадцатого июня 1884 года ректор университета Боголепов выдал Чехову удостоверение лекаря; благодаря этому документу он освобождался от военной службы, податного состояния и получал кое-какие дворянские привилегии. Но Антону хотелось утвердить себя и в качестве профессионального писателя. Отобрав свои лучшие работы, он при содействии Лейкина заказал в типографии 1200 экземпляров сборника под названием «Сказки Мельпомены». Тираж обошелся ему в 200 рублей, которые надлежало вернуть в течение четырех месяцев по выходе книги. Сборник принес Чехову 500 рублей – в 10 раз больше той суммы, что заплатил ему в мае Лейкин. Он был замечен критикой, но чтобы показать себя в Петербурге, Антону нужны были 100 рублей на билет и гостиницу. Однако Лейкин считал, что Чехов еще не вполне созрел для столицы. Пока он пригласил его вместе с Пальминым в поездку по карельским озерам. Антон от приглашения отказался.
В мае Чехов довольно часто бывал у Пальмина, навещая его в компании Коли и сестер Гольден. Он упражнялся в диагностике, анализируя состояние поэта и его сожительницы, а заодно и качество ее ужасной стряпни, и накануне своего последнего экзамена сообщил Лейкину, что Пальмин скоро умрет от алкоголизма. Вопреки мрачному прогнозу, поэт женился на своей Пелагее и протянул еще семь лет.
Романисту Болеславу Маркевичу повезло в этом смысле меньше. В июне Чехов жил неподалеку от Нового Иерусалима, занимаясь рыбной ловлей, сбором грибов, сочинительством, и через день ассистировал доктору Розанову в Воскресенской больнице. Маркевич снимал прекрасную дачу у Киселевых в поместье Бабкино. В августе Антон поделился наблюдениями с Лейкиным: «Этот камер-юнкер болен грудной жабой и, вероятно, скоро даст материал для некролога». В ноябре Маркевич покорно отправился к праотцам, а Киселевы предложили Чеховым освободившийся после него флигель.