Жизнь Чарли
Шрифт:
Всем известно, какая встреча была подготовлена «Мосье Верду» в некоторых американских кинотеатрах, и особенно в Нью-Йорке: крикуны называли меня коммунистом и антиамериканцем. И все это только потому, что я не думаю и не желаю думать, как они, потому, что заправилы Голливуда считают себя вправе разделаться с любым из нас. Однако скоро им придется расстаться с кое-какими своими иллюзиями и осознать кое-какие истины.
И вот что я должен высказать. Я, Чарли Чаплин, утверждаю, что Голливуд агонизирует. Его продукция — это уже не кинематография (если мы под кинематографией понимаем искусство), а только километры накрученной пленки. Скажу еще, что тот, кто не желает приспосабливаться к остальному стаду, кто действует
…Голливуд дает сейчас свое последнее сражение и проиграет его, если только не откажется раз и навсегда от стандартизации фильмов. Произведения искусства не могут изготовляться конвейерным способом, как тракторы на заводе. Я все чаще думаю, что пришло время вступить на новый путь, чтобы деньги перестали быть всемогущим кумиром приходящей в упадок корпорации.
Быть может, я вскоре уеду из Соединенных Штатов, несмотря на все материальные и духовные блага, которыми я здесь пользуюсь. В той стране, где я окончу свои дни, я постараюсь напомнить, что я такой же человек, как и все, и, следовательно, имею право на такое же уважение, как и все люди…»
Чаплин не говорит о событиях, волновавших Голливуд в течение нескольких недель зимы 1947 года, когда он опубликовал свою обвинительную речь. Но, обращаясь к прошлому, теперь ясно видишь, что наступление на «Мосье Верду» было лишь одной из первых стычек более серьезного сражения, началом кампании, целью которой была подготовка общественного мнения Соединенных Штатов к новой войне. Председателем Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности был уже не Дайс, а Парнелл Томас. В октябре 1947 года эта парламентская комиссия использовала самых знаменитых деятелей Голливуда для проведения шумной и ожесточенной антикоммунистической кампании. Радио, пресса, телевидение создавали неслыханную рекламу «звездам», приглашенным в качестве свидетелей в Вашингтон для дачи показаний о деятельности «красных» в американской кинопромышленности. «Охота за ведьмами» началась.
Уолт Дисней, Сесиль Блаунт де Милль, Сэмюэл Вуд, Гари Купер, мать артистки Джинджер Роджерс яростно разоблачали «красных» в Голливуде. Актер Роберт Тэйлор задал этим обвинениям тон, объявив:
«Если бы послушали меня, все коммунисты были бы высланы в СССР или в другое не пригодное для существования место… Чарльз Чаплин — опасная личность: он считает себя очень сведущим в финансовых и военных делах, а на самом деле он только окопавшийся трус».
Адольф Менжу, игравший Пьера Ревеля в «Парижанке», в свою очередь заявил:
«Коммунисты — это все те, кто не придерживается американского образа мыслей. Всех коммунистов Голливуда следовало бы выслать в пустыни Техаса или расстрелять на месте. О себе я могу сказать, что если бы для защиты моей родной страны понадобилось переплыть Миссисипи, я немедленно научился бы плавать. Соединенные Штаты должны вооружиться до зубов…
«Доказательство налицо, приказ был дан из Москвы», — вещали крупные заголовки херстовских газет, когда Уолт Дисней засвидетельствовал, что даже мышонка Микки и утенка Дональда [51] пытались завербовать для красной пропаганды. Атмосфера погрома, разжигаемая крупнейшими голливудскими «звездами», охватывает Соединенные Штаты. Из Америки начинают высылать борцов-антифашистов, таких, как выдающийся немецкий композитор Ганс Эйслер, изгнанный Гитлером в 1933 году из Германии. В связи с нависшей над Эйслером угрозой высылки Чаплин посылает в ноябре 1947 года телеграмму художнику Пикассо:
51
Персонажи мультипликаций Диснея. — Прим. ред.
«Не можете ли
Пабло Пикассо немедленно откликнулся па просьбу человека, с которым не был знаком, по которым привык восхищаться с 1915 года. Под протестом против высылки Ганса Эйслера поставили своп подписи: Луи Жупе, Франсуаза Розей, Апдре Люге, Жан-Луи Барро, Мадлэи Рено, Жан Кокто, Анри Матис, Луи Арагон, Эльза Триоле, Жак Фейдер, Луи Мартэн-Шоффье, Франсис Карко, Жорж Орик, Анри Малерб и другие.
Как только в Америке стало известно о действиях Чаплина, журналист Уэстбрук Пеглер 3 декабря 1947 года выступил против него со статьей, которая Пыла размпожена херстовской прессой в миллионах экземпляров:
«Нетерпимо вмешательство в американские дела иностранца, живущего на нашей земле уже тридцать пять лет, хорошо известного своим моральным разложением, огромными долгами и трусливым поведением во время первой и второй мировых войн, а также своим явным соглашением с коммунистами».
За восемь дней до этого палата представителей в Вашингтоне большинством в триста сорок шесть голосов против семнадцати узаконила судебное преследование десяти голливудских деятелей, которые напомнили о правах граждан, записанных в конституции, и отказались предстать перед Комиссией но расследованию антиамериканской деятельности. Это были: Альберт Мальц, Дальтон Трамбо, Сэмюэл Орнитс, Джон Говард Лоусон, Ринг Ларднер, Лестер Коул, Алва Бесси, Герберт Биберман, Эдвард Дмитрык н Адриан Скотт.
Парламентские ораторы в Вашингтоне вспомнила в связи с этим о «деле Чаплина». Сенатор-республиканец Гарри П. Кейн потребовал изгнания Чаплина из Соединенных Штатов за поступок, «граничащий с изменой», — за посылку телеграммы Пикассо. Со своей стороны, депутат-демократ Джон Ренкин тоже настаивал на высылке Чаплина, который отказывается принимать американское подданство и «своей скандальной личной жизнью бросает тень на нравственность всей Америки». Цель этих преследований голливудской десятки и кампании против Чаплина стала понятна, когда после предварительных мер американская кинопромышленность занялась производством целой серии антикоммунистических и милитаристских фильмов. Конечная цель кампании была ясна: Уолт-стрит хочет подготовить общественное мнение страны к третьей мировой войне. Гонка вооружений и военные операции должны будут прийти на смену «реконверсии» первых послевоенных лет.
Когда в 1949 году начались разговоры о том, чтобы вызвать Чаплина в Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности, он прекрасно понял скрытый смысл ожесточенных нападок на него. Он послал такую телеграмму Парнеллу Томасу (вскоре осужденному за растрату):
«Благодаря огласке, которую вы придали этому вопросу, я узнал о вашем намерении вызвать меня сентябре 1949 года в вашу Комиссию. Газеты пишут, что вы собираетесь спросить меня, не являюсь ли я коммунистом. Вы могли бы задать мне этот опрос во время вашего десятидневного пребывания Голливуде… Раз вы хотите это узнать, я могу ответить: я не коммунист, я только поджигатель мира».
Мирный характер творчества Чаплина признал повсеместно. В 1948 году Французская ассоциация кинокритиков от имени всех своих членов, принадлежавших к прессе самых различных политических направлений, обратилась к председателю норвежского стортинга со следующим посланием:
«Отличительная черта фильмов Чаплина — стремление к миру, любовь к человечеству… Эта черта особенно сильно выражена в двух его последних фильмах — в «Великом диктаторе» и в «Мосье Верду»; в финале этих фильмов содержатся высказывания, несомненно сильно способствовавшие широкому распространению идей, близких господину Альфреду Нобелю.