Жизнь Чезаре Борджиа
Шрифт:
С севера Италии поступили противоречивые слухи. Ко всеобщему изумлению, Лодовико Сфорца разгромил французский гарнизон и сумел изгнать захватчиков из Милана. Но его успех оказался недолгим: король Людовик послал за Альпы новую армию, и десятого апреля войско Сфорца потерпело поражение в битве при Новаре. Сам Черный Лодовико, постыдно преданный швейцарцами, попал в плен, что ознаменовало безусловный конец величия дома Сфорца. Скованного по рукам и ногам герцога увезли во Францию. Там, в каменном мешке беррийского замка Лош, Лодовико «иль Моро» предстояло томиться десять ужасных лет, пока смерть не сжалилась над бывшим миланским тираном.
Убедившись, что французы вернули свои утраченные было позиции на севере Италии, папа обратился к королю с просьбой о военной помощи. Целями будущей экспедиции назывались уже не только Пезаро, Фаэнца и Римини, но и Болонья, правитель которой, Джованни Бентивольо, нарушил свои союзнические обязательства и не поддержал французов в борьбе с Лодовико Моро. Но Бентивольо, несмотря на интриги его святейшества, удалось отвести угрозу от родного города — ценой сорока тысяч дукатов он вернул себе расположение короля.
Александр столкнулся и с другой проблемой: осложнились отношения с Венецией. Республика проявляла недовольство незначительностью тех выгод, которые приносило ей участие в Лиге, и требовала пересмотра стратегических планов Ватикана. Римини и Фаэнца все еще находились под формальным протекторатом Венеции, и дож известил святого отца, что не видит смысла лишать эти города венецианских войск, если предстоящий поход не будет включать захват Мантуи и Феррары с тем, чтобы присоединить их к землям Республики. Папа считал такую цену явно завышенной, но не слишком беспокоился, полагая возможным обойтись без помощи венецианцев и опираясь лишь на копейщиков Людовика XII.
Правда, союз между Александром и французским королем был уже не столь безоблачным. Очередным камнем преткновения стала Пиза — высокие стороны долго не могли прийти к единому мнению о ее дальнейшей судьбе. В конце концов король уступил, ибо враждебность Ватикана сделала бы бессмысленными любые его военные победы в Италии. А папа уже мог завершить захват Романьи собственными силами, поскольку именно в 1500 году церковное государство собрало огромные людские и денежные ресурсы. По всей католической Европе, от Польши до Португалии и от Норвегии до Неаполя, не осталось города, откуда не вышел бы хоть один паломник, желавший встретить великий праздник в стенах Рима, получить благословение святого отца и полное отпущение грехов. Во время юбилейной пасхальной службы на площади св. Петра преклонили колени двести тысяч верующих. Но богомольцы думали не только о спасении души — они еще ели, пили и веселились, и значительная доля серебра, оставляемого ими в гостиницах, лавках и тратториях Вечного города, стекалась в виде налогов в папскую казну. Вдобавок среди пришельцев было немало беглых солдат и прочих искателей легкой наживы, готовых немедля наняться хоть к самому дьяволу, а уж тем более — в войско к известному своей щедростью Александру VI. В общем, юбилейные торжества сулили Ватикану такие выгоды, что папа заблаговременно распорядился о продлении праздника на целый год.
Чезаре был счастлив. Теперь он не зависел от милости союзников, и ему не придется делить командование армией ни с французским, ни с венецианским генералами. Герцог, не торопясь, подбирал надежных офицеров, принимал послов, сопровождал папу в загородных поездках. Не чурался он и народных развлечений, восхищая силой и храбростью даже привыкшую ко всему римскую толпу. В день св. Иоанна, двадцать четвертого июня, он принял участие в бое быков. Это жестокое и увлекательное зрелище перекочевало в Италию вместе с арагонской династией. Коррида быстро укоренилась — сперва в Неаполе, а затем и в других больших городах, где сохранились цирки античной эпохи.
Герцог Валентино выехал на арену, вооруженный только легким копьем, и поразил им одного за другим пять диких быков, ни разу не покачнувшись в седле и не потеряв стремян. Этого было вполне достаточно, чтобы вызвать рукоплескания публики и заслужить почетный лавровый венок. Но кульминация зрелища еще не наступила. Когда на арену, взрывая песок, выскочил шестой бык, Чезаре соскочил с коня, быстро подбежал к огромному животному и молниеносным ударом меча отрубил ему голову.
Помимо военных дел и рыцарских забав, Чезаре по-прежнему отдавал должное изящным искусствам, щедрым и ревностным ценителем которых он оставался всю свою короткую жизнь. Дом его был открыт для любых талантов — Чезаре с равным дружелюбием принимал и поддерживал стихотворцев, ваятелей и художников. Он раздавал им множество заказов и платил за работу такие суммы, что не раз получал от его святейшества выговор за «бездумное мотовство».
В это время при дворе герцога находились Джустоло, Сперуло и Серафино Чимино д'Агуила — поэт, впоследствии прославившийся под именем Агуилано. Тогда же, летом 1500 года, Пьер ди Лоренцо написал портрет Чезаре. (Несколькими десятилетиями позже Вазари видел это полотно во Флоренции; впоследствии, по-видимому, портрет был украден или уничтожен.) Через год мы увидим в свите герцога Леонардо да Винчи и Пинтуриккьо, а пока что среди его гостей бывали Браманте — главный архитектор Рима и Микеланджело Буонарроти; чудесную «Пьета», изваянную им для кардинала Сен-Дени, уже называли лучшей скульптурой Италии. Любопытно, что первый успех пришел к Микеланджело в результате ловкой и небескорыстной мистификации, обратившей внимание римских вельмож на молодого скульптора.
Двадцатитрехлетний Буонаротти приехал в Рим из Флоренции в 1496 году по приглашению кардинала Риарио, задумавшего украсить свой дворец каким-нибудь изваянием. В то время в городских предместьях производились большие раскопки, и почти каждый день рабочие извлекали из земли саркофаги, обломки колонн и другие памятники былого величия Рима. Страстный поклонник античного искусства, кардинал Риарио усердно следил за появлением новых находок, собрав большую коллекцию римских древностей. Однажды, расхаживая вместе с Микеланджело по дворцовой галерее, среди своих любимых антиков, кардинал с законной гордостью спросил, может ли молодой тосканец создать что-либо подобное? Вопрос был чисто риторический, но, к изумлению и досаде его преосвященства, скульптор без труда обнаружил в коллекции свою собственную работу — «Купидона». Это прелестное мраморное дитя считалось одной из жемчужин собрания Риарио.
Возмущенный кардинал поначалу принял слова Микеланджело за розыгрыш и наглую ложь. Он заявил, что купил статую у известного торговца Бальдассаре из Милана и собственноручно заплатил за нее двести дукатов. Теперь вознегодовал Микеланджело — он получил от торговца всего лишь тридцать золотых монет. Возникло разбирательство, и скоро выяснилась предыстория дела. Работая во Флоренции, в школе скульпторов при дворе Медичи, Микеланджело высек из белого каррарского мрамора спящего ребенка. Кто-то из друзей, пораженный сходством изваяния с античными фигурами, предложил ему «состарить» статую, чтобы придать ей вид древнего подлинника. Конечно, такая обработка не составила для молодого мастера никакого труда: он осторожно нанес изваянию несколько мелких повреждений, а затем втер в мраморную поверхность жидкую глину. Теперь купидон выглядел так, словно пролежал в земле не меньше тысячи лет. Он ввел в заблуждение и торговца, и преосвященного коллекционера.
В итоге все действующие лица почувствовали себя подло обманутыми. Единственным приемлемым выходом оказалось восстановление status quo note 21 . Микеланджело вернул деньги торговцу, а торговец — кардиналу Риарио. Последний, не желая держать в своей коллекции фальшивку, возвратил скульптору злополучного купидона. Вся эта история сослужила Микеланджело хорошую службу, ибо разом прославила его среди римских меценатов. Вскоре нашелся и новый покупатель — Чезаре Борджа, тогда еще кардинал Валенсийский. Он с охотой приобрел «Купидона», а впоследствии подарил его Изабелле д'Эсте. В сопроводительной записке Чезаре выразил мнение, что «эта статуя — лучшее из произведений искусства, созданных современными мастерами».
Note21
Существующее положение (лат.)