Жизнь и приключения Андрея Болотова. Описанные самим им для своих потомков
Шрифт:
Оная и воспоследовала на другой день приезда господина Веделя, и он атаковал армию нашу на походе, когда она, продолжая шествие свое, выступила по утру в поход, по большой дороге, ведущей к Кросену, при котором назначено было соединиться ей с цесарским корпусом, шедшим к ней под командою генерала Лаудона. И так как король прусский именно господину Веделю приказал воспрепятствовать сему соединению, то и не стал он ни единого дня медлить, но не взирая, что ему ни местоположение, ни силы неприятеля, ни состояние собственной своей армии было неизвестно, атаковал ее при деревнях Палциге и Каие, неподалеку от Цилихау и реки Одера на Бранденбургских границах — 12 июля. Сражение началось в четвертом часу по полудни, и продолжалось с жестокостию до 7-ми часов вечера; господин Ведель как ни искусен был, и сколь много король на него ни надеялся, однако, баталию сию совершенно проиграл, и потеряв
Таким образом получили наши войски над пруссаками неоспоримую победу, и все бывшие в сем сражении единогласно свидетельствовали, что никогда еще не происходило баталии столь порядочной, какова была сия. Нигде и ни малейшего беспорядка, во все продолжение оной, не происходило, как у нас, так и пруссаков, и победу приписывают более превосходству нашей силы, преимуществу в выгодах местоположения и хорошему действию наших единорогов и шуваловских гаубиц. Прусские войски целых три раза начинали наших атаковать, и всякий раз с отчаянным почти свирепством нападали, но не могли никак одолеть оных и принуждены были наконец ретироваться. Мы потеряли в сем сражении генерал-поручика Демику, 2 штаб-офицеров, 2 капитанов, 11 обер-офицеров, а нижних чинов и рядовых 578 человек, с ранеными же всего урона считалось до 3,744 человек; а у пруссаков убит также был славный их генерал Воберзнов с 4,220 рядовыми и более нежели 1,200 человек взято было в полон; сверх того получено было в добычу 14 пушек, 4 знамя, 3 штандарта и 45 барабанов.
Победа сия была хотя не из знаменитейших, но произвела многие и разные по себе последствия, из которых некоторые были для нас в особливости выгодны. Из сих наиглавнейшим было то, что все войски наши сим одолением неприятеля ободрилися, и стали получать более на старичка своего предводителя надежды, который имел счастие с самого уже начала приезда своего солдатам полюбиться; а теперь полюбили они его еще более, да и у всех нас сделался он уже в лучшем уважении. Мы, живучи в Кёнигсберге, и услышав о сей баталии и о том, как она порядочно происходила, почти верить не хотели, чтоб мог сие произвесть старичок сей, и удовольствие наше было неописанное. Вторая выгода произошла нам от баталии сей та, что армии нашей ничто уже не мешало иттить далее вперед и соединиться потом с поспешавшим на помощь к нам цесарским корпусом, под начальством славного их генерала Гаудона, состоявшим от 18 до 19 тысяч человек войска и наибольшую часть конницы.
Сей генерал, будучи отправлен от генерала Дауна к нам с тридцатью тысячами войска, имел не малой труд пройтить из своих земель чрез неприятельскую землю, и несмотря на всю бдительность короля прусского и брата его принца Гейнриха, старавшихся его не пропустить, пробрался мастерским образом благополучно и, преодолев все препятствия чрез всю Лузацию и оставив на дороге генерала Гаддика, с двенадцатью тысячами войска, прибыл наконец к реке Одеру в начале августа и соединился с нашею армиею, в самое то время, когда она, идучи вниз по реке Одеру, дошла уже до города Франкфурта и расположилась лагерем насупротив оного за рекою, приведя сим приближением своим самый Берлин в превеликую опасность.
Сему удачному пройдению сквозь всю неприятельскую землю генерала Лаудона поспешествовала много действиями своими и имперская армия, производившая до сего так мало дела, по в сей раз оказавшая свою услугу, впадением с своей стороны в Саксонию и принудившая тем прусского генерала Финка, который стерег цесарского генерала Гаддика, упустить из вида и поспешать для прикрытия Лейпцига и Торгау.
Сам король прусский находился между тем в Шлезии, и довольствовался защищением оной. Он стоял долгое время при Ландсгуте в ожидании выгодной минуты для себя, а Даун, с главною цесарскою армиею, стоял против его и ожидал также выгодного времени к шествию вперед или к сражению с пруссаками. Чтоб разрушить сию надежду и австрийцев прогнать обратно в Богемию, то старался король всячески делать им возможнейшие затруднения в снабдении себя провиантом и фуражем; и уже в цесарском лагере начали помышлять о пременении места, как получено было известие о приближении нашей армии к прусским границам, и переменило планы обоих сих полководцев. Даун, выступя в поход, стал подвигаться к нам ближе для облегчения наших операций, а король всячески трудиться над вымышлением средств разрушить наши замыслы.
Несчастная для него баталия палцигская и последовавшее потом соединение цесарского корпуса с нашею армиею, подвинувшеюся уже близко к Берлину, побудили наконец сего государя поспешить в Бранденбургские свои области, и как краткость времени не дозволила ему в сей раз взять из армии своей с собою ни пехоту, ни конницу, то поскакал он с небольшим только прикрытием гусар. Брат же его, принц Гейнрих, должен был большую часть своей армии отправить для подкрепления разбитой Вейделевой армии к Одеру, а сам отправился к армии королевской, стоявшей в лагере при Шмук-Еизене, в сорока тысячах человек, для командование оною во время отсутствия королевского, и для удержание Дауна, стоящего против оной с тридцатью тысячами человек цесарского войска. А получил также и генерал Финк повеление оставить Саксонию и поспешать с корпусом своим к реке Одеру, где мы тогда уже находились.
Путешествие свое совершил король благополучно. Все отправленные к нему из разных мест войски пришли в свое место без всякого урона. Сам он, в путешествии своем, наткнулся при местечке Губене на корпус цесарского генерала Гаддика, и отняв у него несколько пушек и пятьсот телег с мукою, и взяв человек с шестьсот в полон, соединился потом безпрепятственно с Вейделевою армиею.
Теперь решился король ни мало не медля дать баталию с нашею армиею, и хотя вся его армия не превосходила сорок тысяч, а наша армия, вместе с цесарцами к нам пришедшими, состояла тогда более нежели из шестидесяти тысяч человек, однако он несумневался ни мало, что он таким же образом ее разобьет, как в прошлом году при Цорндорфе, и был в том так уверен, что как в сие время прислан был от принца Фердинанда к нему курьер с радостным известием, что ему удалось разбить французов при Миндене, и тем отомстить им за разбитие себя весною, то король остановил прпсланнего от него офицера говоря: "Подождите немного, государь мой! мы отправим с вами же и от себя к принцу такой же поздравительный комплимент, какой он к нам прислал".
Однако ему не удалось в сей раз сдержать свое слово, и комплимент, отправленный с сим офицером после, был совсем иного рода. Совсем тем, очень малого не доставало к тому, чтоб не быть нашей армии от короля совсем разбитой, и тот же фаворит его генерал Ведель подал и в сем случае собою повод ко вторичному его несчастию, как все то усмотрится из последующего ниже сего подробнейшего сему славному сражению описания.
Оно по истине и достойно того по многим обстоятельствам. Сражение сие было наидостопамятнейшее для нас во все продолжение Семилетней войны; ибо в сей один только раз удалось нашим победить совершенно короля прусского, и сего славного в свете героя довесть до такой крайности, что он в день сражения сего желал даже себе смерти и был действительно очень близок к оной. И как победа сия приобрела нам величайшую славу, то и опишу я сражение сие колико можно обстоятельнее, и упомяну о всех знатнейших притом происшествиях. Но опишу наперед положение нашей армии.
Она стояла лагерем неподалеку от города Франкфурта что на Одере, подле деревни Кунесдорфа, и имела положение сколько с одной стороны выгодное и довольно натурою и искусством укрепленное, столько с другой стороны опасное в случае несчастия, ибо путь к ретираде был почти совсем пресечен. Лицом стояла она вверх по реке Одеру, как к той стороне, откуда дожидался неприятель, и правым крылом примыкала вплоть к реке Одеру, а левым к одному густому лесу и крутому буераку, подле его находящемуся. Весь фронт или перёд оной прикрыт был топким и непроходимым почти болотом, чрез которое находился только один большой и длинный мост; а тыл, или зад, простирающийся к городу Франкфурту, прикрывали также некоторые вязкие и крутые местоположения. Деревня Кунесдорф находилась в средине армии, и вся она расположена была на довольных высотах. Для дальнейшего ж обеспечения ее с обоих крыльев, оба они укреплены были еще ретраншаментами, правое, стоявшее на горе жидовской, сделанными наподобие звезды, шанцами, а сверх того в случившемся тут лесе засекою, а левое, примыкающее к помянутому другому и густому лесу и прикрытое глубоким буераком, укреплено было еще ретраншаментом и несколькими батареями, содержащими в себе более ста больших пушек.
На помянутом правом крыле, к реке Одеру, стояла первая дивизия под командою графа Фермора; также поставлен был тут и авангардный корпус, под командою генерал-поручика Вильбоэ. Вторая дивизия поставлена была в средине, и команда над нею поручена генерал-поручику графу Румянцову; а на левом крыле поставлен был князь Голицин, с так называемым новым корпусом. Что ж касается до австрийцев, то по тесноте места в линию уместить их было не можно, и поставлены они были позади правого крыла, а легкое войско, с предводителем их Тотлебеном, поставлено было впереди пред правым крылом.