Жизнь и приключения хроника Сидора с хроником Димоном на Юге
Шрифт:
— А теперь докладывай, что у нас с пайщиками.
— С пайщиками всё хорошо. Без звука всё подписали. Все нужные бумаги у меня с собой, можешь убедиться, — Виталик с виновато-осторожным видом аккуратно похлопал ладонью по небольшой кожаной сумке, висящей сбоку на ремне.
Но! Возникла проблема. Люди недовольны предложенной стоимостью пая.
— Чего так? — деланно изумился атаман. — Неужто мало?
— Да не то чтоб, — замялся Виталик. — Поначалу, когда озвучил твоё предложение, вроде бы было всё ничего, как бы согласились. Но стоило лишь в разговоре помянуть
И словно отрезало. Нет и всё! Давай больше.
Зря ты мне присоветовал использовать этот аргумент, — с горечью проговорил Виталик. — Всё дело испортил.
Так прямо в лицо и заявили. Что есть предел даже их послушанию. Продать шахту за бесценок они нам не позволят, — Виталик нервно дёрнул щекой. — Согласие на продажу есть, но со стоимостью пая категорически требуют пересмотра. Понимают, что нам требуется единогласное их согласие, и что иного случая не будет. И хоть доля их невелика, этого достаточно, чтобы сорвать сделку. Тебя боятся, меня боятся, но едва разговор доходит до денег, упираются вмёртвую.
Не желают под старость остаться нищими, как вся эта братия напоследок мне выразила. И особенно там распиналась та четвёрка, что Сидор недавно из рабства освободил. Кстати к твоему сведению, хоть для тебя это наверняка уже и не тайна. Нас с тобой эта четвёрка просто лютой ненавистью ненавидит. Видать, или что-то знают, или подозревают.
Мне не веришь, сам с ними поговори. То, что у меня в сумке лежат их письменные согласия — не значит ровным счётом ничего. Будет низкая цена, под договором никто не подпишется. Так и сказали.
— Много хотят?
Тихий, обречённый свист ясно показал, насколько низко Виталик оценивал возможность получения согласия.
— За пай требуют по сто тысяч злотых или по сто десятин кедрача. Каждому! А паёв тех двадцать восемь. Да плюс к тому ещё по десятине за каждый процент доли, у кого сколько есть. То есть ещё дополнительно сто десятин на всех двадцать восемь пайщиков, включая сюда же и Сидора с Димоном с их процентами, и всех кто ещё остался живой, но сейчас нет в замке.
Как они выразились, для дифференциации вклада и справедливости. Мол, чтоб не было уравниловки.
Сначала — две восемьсот, — не выдержав, Виталик от злости скрипнул зубами. — Потом ещё плюс сто. Итого — две девятьсот тысяч десятин кедрача.
Почти три миллиона, — каким-то нехорошим, скрипучим голосом проговорил Виталик.
Думаешь, Сидор заплатит? — покачал он головой. — Ой, что-то я сомневаюсь. Такие сумасшедшие деньги за какую-то дырку в земле, откуда неизвестно что получишь, и получишь ли вообще что-либо, потому как шахта старая, явно выработанная.
Я б лично платить не стал. И Сидор не заплатит, не дурак потому как.
— Вот потому-то ты на своём месте, а он на своём, — как-то непонятно для Виталика отозвался атаман, глянув искоса на товарища.
— К тому ж, как я слышал, последнее время в компании Сидора
Так что свободных денег у компании Сидора сейчас нет. И взять их ему не откуда.
— Если только мы ему не поможем, передав Сидору с Димоном всю добычу нашей шахты за все последние годы, — невозмутимо обронил атаман. — Стоит Сидору продать наши камни и у него тут же появятся свободные оборотные средства. А продать он может, в отличие от нас, — флегматично обронил атаман и надолго замолчал.
На какое-то время вокруг них установилась напряжённая тишина, нарушаемая лишь шелестом набегавших на песок частых мелких волн из залива и криками морских птиц.
— Но для этого камни должны быть здесь, в замке, — спустя какое-то время, наконец-то нарушил тишину Виталик.
— Раз должны, значит, будут, — флегматично отозвался атаман, посмотрев тому прямо в глаза.
— Не понял, — тихо, напряжённым голосом отозвался Виталик. — Мы что, работаем теперь на компанию Сидора? С каких это пор?
— Мы всегда работаем на себя, и только на себя, — чётко акцентируя слога, жёстко отрезал атаман.
Хочу задать тебе один вопрос, Виталик, но ты хорошенько перед тем подумай, прежде чем отвечать.
Что для нас есть хорошего в предложении парней из НАШЕГО отряда?
— А там что, есть что-то хорошее?
— Цена.
— Не понял.
— Сто десятин за сто тысяч. Теперь понятнее?
— Ну-у-у-у? — шумно выдохнул воздух Виталик, с неким растерянным выражением лица глядя на атамана.
— Понятно, ничего не понял, — ухмыльнулся атаман. — Объясняю. Хорошо то, что высокая цена озвучена не нами, а парнями из нашего отряда. Хотя, какой он наш, — с горечью проговорил атаман. — Там и осталось то наших восемь человек всего, да и то последние дни я в больших сомнениях по этому поводу пребываю. Так ли уж они теперь будут нам верны.
— Так что, хорошо, что такая высокая цена озвучена не мной и не тобой. Что известно — мы предлагали меньше, много меньше, а цену задрали другие, — атаман снова отвернулся в сторону залива и, собравшись, тяжело опираясь на костыли медленно зашкандыбал дальше по берегу залива, тяжело с трудом переставляя единственную здоровую ногу.
Вот для чего ты должен был упомянуть в разговоре с ними об истории с Дюжим и Малом, как те раскрутили на кедрач компанию Сидора. Парни сами не понимают, во что они вляпались, — скупо ухмыльнулся он. — Теперь, ни Сидор, ни Димон, ни кто-либо другой, ни в жизнь не догадаются, кто её назначил, эту цену.