Жизнь игра

Назипов Ринат

В этот момент один из десантников что-то сказал лейтенанту, я смог уловить только пару слов: «подданный Империи». Ага, похоже догадался считать данные с моей нейросети. Лейтенант слегка стушевался, но не извиняться за свои угрозы, ни еще как-то демонстрировать свое раскаянье не стал.

— Поторопись!

— Да я бы уже давно приступил, если бы ты, лейтенант, озаботился и убрал свою задницу с прохода и дал мне пройти. — только сейчас, по ходу, до братца дошло, что он встал в дверях и по сути не дает мне пройти в медсекцию. Особо я уже за свою жизнь не беспокоился, случайно подслушанные слова десантника дали мне понять, что статус подданного, много выше, чем я думал до этого момента. Ведь не даром от предупредил своего командира.

С чем мне пришлось столкнуться я уже прекрасно понимал, лейтенант ничуть не ошибался, говоря о какой-то новой модификации рабского ошейника. Знания Аллеса периодически дают о себе знать, из них-то я и знаю об этой разработке

аграфов. Наверное, надо немного пояснить. Агарцы используют два, скажем так девайса, для удержания рабов в узде, это рабская нейросеть и рабский ошейник. У каждого из них есть свои недостатки. Так, например, нейросеть, при ее продолжительном использовании, у каждого разумного это свой срок, от полугода до трех лет, почти полностью убивает мозг, превращая разумного в овощ, сводя его ценность практически до нуля. Ошейник это недостатка лишен, зато его достаточно просто снять, что тоже, по мнению рабовладельцев, далеко не айс. Аграфы смогли соединить эти два устройства в одно, в результате получили нейроошейник, кстати, не к ночи будет упомянут, Аллес принимал в его разработке самое непосредственное участие. Многопрофильный был дядечка, жаль, что полностью беспринципный, жадный и очень уж высокомерный. Так что, с чем мне придется иметь дело я уже знаю и особого восторга у меня это не вызывает. Тем более, что лейтенант и его брат очень сильно заблуждаются. Никаких ядов и антидотов тут нет, как нет и никакой взрывчатки. Аграфы ведь какую ставили цель, когда разрабатывали эту штуковину? Во-первых, сохранить интеллектуальные возможности разумного, во-вторых, обеспечить его полную и безоговорочную лояльность своему хозяину, ну и в-третьих, получить максимально возможную гарантию невозможности каким-либо образом снять нейроошейник, или отключить его. То, что аграфы продвинулись дальше всех в изучении строения и функционирования мозга, знают все. Именно поэтому так ценятся нейросети и импланты их производства. Но при разработке нейроошейника ушастые превзошли сами себя. По сути, они создали некий аналог внешней нейросети, которая может как прекрасно работать в тандеме с обычной нейросетью, так и частично блокировать ее функции, а при необходимости и заменять их своими. То, что работа мозга обеспечивается электрохимическими реакциями давно известно, но при любой реакции образуются некие вещества, которые организм незамедлительно выводит из мозга, так называемые нейротоксины. Вот почему, разумный, у которого установлена даже самая простенькая нейросеть, живет заметно дольше, чем тот, у которого такого девайса нет? да потому, что нейросеть может регулировать образование и вывод этих самых нейротоксинов. Нейроошейник может блокировать эту функцию не только у нейросети, но и у организма. Получается, что мозг убивает сам себя. Похоже, что у парня именно эта функция и заблокирована, а все эти ежедневные инъекции, ни что иное, как самые обыкновенные опыты по проверке реакции организма на те или иные препараты. Снять нейроошейник практически невозможно, он буквально прорастает в тело своего носителя, зацикливает на себя все нейронные связи, становясь этаким дублирующим работу мозга устройством.

Непонятно только одно, откуда у заштатных пиратов такое устройство и кто проводил над парнем опыты. Все это конечно только мои домыслы, пока я не смогу посмотреть на ошейник, гарантировать я ничего не могу, но очень сомневаюсь, что я не прав.

После того, как лейтенант поспешно убрался с дороги я подошел к реаниматору, куда десант уже уложил пилота. Ну что же. Я оказался прав, это нейроошейник и спасти парня реаниматор не сможет. Да, реаниматор не сможет, а вот я, точнее мой имплант может попытаться, тем более, что я вижу и чувствую, как внутри меня зашевелились и задрожали в ожидании команды тонкие нити.

— Лейтенант, реаниматор твоему брату не поможет. Я могу попробовать, но ничего не гарантирую, тут пятьдесят на пятьдесят. Да в принципе ему никто кроме меня помочь не сможет, разве что только убить его быстро, чтобы не мучился. Снять это устройство, тоже невозможно, любая попытка это сделать, приведет к моментальной смерти. Решай.

— Ты правда можешь ему помочь? — не знаю почему, но офицер мне поверил, наверное, немаловажную роль в этом сыграл очень уж необычный вид «украшения» его брата. Это только спереди ошейник выглядел вполне обычно, а вот когда с пилота сняли комбинезон, то все увидали, что почти от лопаток и до самой макушки его тело покрыто каким-то то ли костяным, то ли хитиновым наростом, своим видом больше всего напоминающим кору старого дерева.

— Я могу только попробовать. Ничего гарантировать я не могу. Если нет, то тащите его к себе на корабль. Времени у него конечно осталось немного, но часов шесть он еще проживет, потом, все, без вариантов.

— Я понял. Ты знаешь, что это такое?

— Да, кое-что знаю.

— Делай!

— Ну и чего тогда встали? Пошли все вон из медсекции. Вам что заняться больше нечем? Вы зачем вообще на корабль-то прибыли?

— Да, ты прав. Передай своему экипажу, чтобы не оказывали сопротивления.

— Да нет тут кроме меня никого. Весь экипаж, это я и есть. — десантники удивленно на меня посмотрели, но ничего говорить не стали, а дружно вышли из медсекции, только лейтенант остался, похоже, что он собрался здесь остаться. — Лейтенант, а тебе что, особое приглашение нужно? Я же сказал, «все вон».

Десантник немного помялся, но видя, что я ничего не начинаю делать, тяжело вздохнув все же вышел, только чуть слышно сказал на последок:

— Док, я вам верю. Кроме брата у меня никого не осталось. Вытащи его, Док!

Как только за лейтенантом закрылась дверь, я начал действовать. Первой, что я сделал, это отдал управляющему ИскИну команду закрыть и блокировать всю медсекцию. Затем разделся сам и улегся в медкапсулу. Более-менее я представлял, что мне делать, сколько времени это у меня займет и как я себя после всего этого буду чувствовать, так что эта мера предосторожности совсем не лишняя. Крышки и реаниматора и медкапсулы опустились практически одновременно, ну а я выпустил на свободу все свои «нити» и «щупальца».

Как только мои нити достигли тела пилота, мое сознание заняло чисто наблюдательную позицию, теперь уже от меня лично, ничего не зависело. А вообще-то наблюдать со стороны за происходящим было довольно любопытно. Мои нити, как будто обнюхивали нейроошейник, приближались к нему, слегка касались, а потом будто в панике отпрыгивали. Но длилось это совсем не долго, по крайней мере, если верить моим субъективным ощущениям. В какой-то момент времени у меня появилась мысль, что мои нити «узнали» это устройство. На какой-то миг они вдруг все отпрянули от него, а потом резко ускорившись вонзились в эту «кору».

Мое сознание перешло на какой-то иной уровень и теперь я мог наблюдать происходящее внутри нароста и внутри тела пилота. Уродливая нашлепка на его теле скрывала под собой какой-то клубок желто-зеленых нитей, поразительно похожих на мои. Пробив внешнюю защиту этого клубка мои нити устремились к нему, но им навстречу ломанулись точно-такие же, отличающиеся разве что только цветом. Закипела самая натуральная битва, причем к обеим сторонам постоянно подходило подкрепление. Сначала те несколько десятков, ну может быть сотня, нитей что вышли из моего тела оказались в явном меньшинстве и их очень быстро начали уничтожать, но мой имплант постепенно наращивал и наращивал их количество, да и размер тоже. Я даже начал чувствовать некий дискомфорт, когда нити уже, пожалуй, со спичку толщиной начали выходить из моего тела. Потом возникло, можно сказать, тактическое равновесие, ни та, ни другая сторона никак не могла взять верх. Мне показалось, что кто-то меня о чем-то спрашивает, или может быть просит. Кто или что я так и не понял, но интуиция подсказала, что надо соглашаться. Я мысленно сказал «да». И тут же понял, о чем меня спрашивали. Все те нити, что до этого плотным коконом оплетали мои органы и кости, пришли в движение, постепенно распутываясь и устремляясь в сторону своего противника. Единственный орган, который так и остался под защитой, это был мой мозг. Количество желто-зеленых нитей начало стремительно сокращаться, но и к ним подошла помощь. На каком-то уровне восприятия я видел, как все меньше и меньше остается в мозгу пилота участков, поражённых этим желто-зеленым безобразием. Видел, как совсем недавно угнетенный мозг начинает приходить в себя и будто бы понимая что происходит всеми силами пытается помочь моим слегка сероватым, белесым, бойцам.

Наконец пришло время, когда последний желто-зеленый отросток рассыпался неприятной пылью, а мои нити оплели собой клубок и буквально выдрали его из нароста на теле пилота. В этот момент мое сознание резко прыгнуло в свои привычные рамки, и я открыл глаза. Первое, что я увидел, это толстый столб переплетенных сероватых нитей, толщиной пожалуй что с мою ногу, который держал высоко надо мной бьющийся в его объятиях неприятный желто-зеленый комок. Мысль, что надо делать пришла ко мне практически сразу. Я как ошпаренный выскочил из медкапсулы, мне даже нити не помешали, кажется, что для них вообще нет никаких препятствий и любой материальный объект для них не плотнее легкого летнего тумана. Мне нужен сосуд, тара, куда можно было бы упаковать этот клубок. Знание где его взять и как подготовить пришло само собой. Я подбежал к реаниматору и легко отодрал от тела пилота тот странный нарост. Немного физраствора превратили его в пластичную массу, из которой я быстро слепил что-то вроде колбы с длинным горлышком. Вот в эту колбу нити и поместили своего пленника, а я плотно передавил горловину, и просто завязал ее узлом. Но я знаю, что на долго моя тара эту штуковину не задержит, несколько часов, от силы. Нужен стазис контейнер, но у меня такого нет, зато я точно знаю где есть, на Станции, в офисе корпорации «Нейросеть», они держат в них свои нейросети до момента их установки. Проблема в том, что выйти в таком виде из медсекции я не могу, ведь мои нити так и не вернулись на свое место, а оплели мою самопальную колбу, да и никто меня с корабля просто так не выпустит. Помочь мне может только лейтенант десантников. Врубив общекорабельную связь, я вызвал своего протеже.