Жизнь Исуса Христа

Английские богословы и вообще английская духовная литература так мало известны большинству русских любителей духовного чтения, что я позволю себе предварительно в общих чертах познакомить читателя с личностью и взглядами автора в настоящем его творении, сведения о которых я извлекаю из его предисловия.

Фредерик Фаррар, доктор богословия и ординарный капеллян королевы Великобританской, занимает должность профессора в Мальборугской коллегии и известен многими исследованиями и сочинениями по части Новозаветной истории. После глубокого изучения этого предмета, предпринимая описание жизни Спасителя, он весной 1870 г. отправлялся в Палестину для изучения местностей и, перечитав, как видно, множество записок о путешествиях, посетил все места, освященные местопребыванием Господа во время Его земной жизни. Он был в Иерусалиме, на горе Елеонской, в Вифлееме, у колодца Иаковлева, в долинах Назаретских; объехал кругом дивные

Произведение свое ученый доктор называет произведением верующего сознательно и безусловно. Напрасно кто-нибудь стал бы искать в нем новых теорий относительно божественной личности Спасителя или мифического тумана с примесью грез падшего неверия. Оно писано не с прямой и специальной целью нападка на скептиков, возражения против которых автор делает с истинно христианской снисходительностью, в надежде, что такие читатели, прочитав его книгу без явного предубеждения, могут то здесь, то там встретить соображения, достаточно веские и уважительные для разрешения воображаемых затруднений и для ответа на отрицание реалистов. Задуманная автором цель этой книги, пишет он в предисловии, будет достигнута, если она возбудит в душе читателя не неблагородные, но высокие мысли, прибавит света к тому, что само по себе ясно как день, делая счастливого счастливейшим, ободрит труженика, утешит печального, укажет слабому истинный источник силы. Избранный им для книги девиз: Да пребудет непоколебима вера.

Случайно выписавши в прошлом году эту книгу, я был увлечен глубоким изучением предмета, новостью и прямотой взгляда на некоторые события евангельской истории, меткими, но высказанными без заносчивости возражениями против скептицизма, теплотою чувств и прекрасным описанием местностей, которые я встретил в книге доктора Фаррара, а потому и просил ученого автора дозволить мне перевести его творение, чтобы познакомить с ним русскую публику, и в письме от 11 марта нынешнего года получил дозволение в самых лестных выражениях.

Реферат глубокоуважаемого журнала «Церковный Вестник» (1875 г. № 7) об этой книге, из которого я позволяю себе выписать несколько строк, заключался в следующем. «Автор обнаруживает своем труде весьма основательное знакомство со всеми главнейшими результатами новейших исследований по своему предмету, принадлежащих трудам отечественных и иностранных ученых. Но не одной книжной начитанности, давно уже переставшей удивлять мир, автор обязан несравнимым успехом своего труда. В его обширном, серьезном и талантливом исследовании повсюду отражаются черты самобытного английского духа. Глубокая искренность и нежность религиозного чувства автора в одинаковой степени гарантируют его труд и от фривольной сентиментальности, веющей в книге Ренана, и от филистерской, холодной как лед, черствости Штрауса. Трезвый, ясный, рассудительный взгляд не позволяет автору теряться ни в немецкой неопределенной, туманной общности, ни во французской бессодержательной расплывчивости и многоречивости. Классически художественное изложение, благородная мягкость в суждении об иначе мыслящих сообщают книге автора отпечаток благородно-спокойного исследования, чуждого всякой тривиальности и отталкивающей школьно-полемической задирчивости. Ко всему этому следует присоединить живые и сочные краски живописи, дышащие в мастерских и правдивых очерках автора местностей Палестины, служивших местом действий Евангельских событий. Надобно впрочем сказать, что в описании этих мест в книге автора не встречается тех преувеличений и риторики, которыми изобилует книга Ренана».

Такое высокое понятие о творении д-ра Фаррара, высказанное в официальном журнале сотрудниками его, известными их богословскими познаниями, соединенными со светской ученостью, внушило еще большее усердие к работе, принятой мною на себя с большим удовольствием.

Согласно данного мною высокопочтенному автору обещания, я не прибавил в тексте от себя ничего; пропуски и купюры допущены только невольные. Некоторые из примечаний, понятные и любопытные не для одного ученого меньшинства, я внес в самый текст, а из превосходных лексикологических и других заметок, равно как приложения, — предметов, менее общедоступных и только затрудняющих чтение человека, не посвященного в тайны языкознания, а притом требующих со стороны переводчика особой тщательной и медленной обработки, я составляю особое приложение.

В полутора верстах от Вифлеема есть небольшая долина, где, под тенью оливовой рощи, стоит простая, как будто запущенная часовня во имя Ангела-Благовестника пастухам. Глядя на эту местность, св. пророк Михей [1] восклицал: И ты, Вифлеем Евфрафа, мал ли ты между тысячами Иудиными, из тебя произойдет мне Тот, Который должен быть Владыкою в Израиле, и Которого происхождение из начала, от дней вечных. Часовня эта выстроена в поле, где, по описанию св. евангелиста Луки [2] , были пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего, как вдруг предстал им Ангел Господень и слава Господня осияла их. До их счастливого слуха донеслись звуки великой, радостной вести, что в эту ночь между людьми родился в городе Давидове Спаситель Господь наш Иисус Христос.

Окружавшие колыбель Искупителя были люди невысокого звания; место рождения и ясли, заменявшие колыбель, напоминали о бедности и недостатках. Казалось бы, в эту дивную ночь все небо должно было слиться в один радостный хор: светила на небе, пасущиеся стада на земле, «свет и звук в мраке и тишине» и восторги верующих — составить одну величественную картину, писанную небесными красками. Но в кратком изложении этого события у св. евангелиста мы читаем, что ангельские песни слышаны были только бодрствующими пастухами ничтожной деревушки, а пастухи эти, во время холодной зимней ночи, стерегли стада свои от волков и грабителей в полях, где Руфь, считавшаяся между предками Спасителя, скрепя сердце собирала некогда на чужой жатве оброненные жнецами колосья, — где Давид, младший член многочисленного семейства, пас овец отца своего [3] .

И «внезапно», прибавляет единственный благовестник событий этой достопамятной ночи, среди равнодушия народа, не чувствовавшего рождения Избавителя, явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее: слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение [4] .

Можно было ожидать, что христианское благочестие отметит это место достойным памятником и над этой грубой пастушеской пещерой воздвигнет великолепный храм, украшенный мрамором и мозаикой. Но часовня Ангела-Благовестника пастухам представляет простой склеп, и путешественник, спускаясь вниз по выкрошившимся от времени ступеням, которые веду; из оливовой рощи в эту мрачную впадину, с трудом может уверить себя, что находится в таком святом месте. Однако же эта кажущаяся запущенность имеет свой глубокий смысл. Бедность часовни согласуется с убожеством тружеников, видение которых напоминает.

Пойдем в Вифлеем и посмотрим, что там случилось, о чем возвестил нам Господь [5] , — сказали друг другу пастухи, когда ангельская песнь перестала оглашать ночное молчание. Путь их шел между освещенных луною садов вифлеемских, вверх по уступам холма, на зеленой вершине которого помещался небольшой городок Вифлеем, а в нем находилась гостиница или постоялый двор, который, конечно, ни наружностью, ни удобствами нисколько не был лучше нынешних караван-сараев. Эти сирийские гостиницы ныне, точно так же, как, вероятно, и прежде, представляют и представляли небольшое одноэтажное здание, сложенное из нетесаного камня и состоящее из четырехугольного загона, где можно спокойно оставлять на ночь скотину, и из выложенной сводом ниши для помещения путешественников, ничем не отделенных от находящегося в загоне скота. Лееван, или мощеный пол ниши, приподнят на фут выше уровня пола загона. Огромный постоялый двор, развалины которого видны в Миниэге, на берегу Галилейского озера, мог иметь большое количество подобных ниш, представлявших собой ряд небольших, невысоких и несообщавшихся одна с другою комнат, без передней стены, так что все посетители могли беспрепятственно видеть друг друга. Мебели там нет. Путешественник, желающий спокойствия, обязан запастись своим ковром, на котором может располагаться по своему усмотрению, т. е. сидеть, поджавши ноги во время еды, или лечь, если хочет спать. Там принято за правило, что всякий заботится о себе сам: сам запасается пищей; сам хлопочет о своем скоте; сам приносит воду из соседнего источника. Никто не ожидай и не ищи постороннего внимания или предупредительности; за то и оплачивается это убежище, безопасность и та часть пола, на которой кто лежал, самой ничтожной суммою. Но если кому доведется запоздать в пути и прийти в гостиницу, когда все лееваны уже заняты, то ему предстоит немалый труд устроить самому по возможности опрятное и приличное помещение для себя и семейства в одном из углов грязного пола, который не занят лошадьми, мулами и верблюдами. Помет, спертый воздух, тяжелый запах от множества животных, неприязненное надоеданье парий-собак, сообщество с самыми низкими попрошайками увеличивают тягость положения путешественника, которое не замедлит осуществиться при путешествии по Востоку.

Подобная гостиница, вся или часть ее, где помещаются животные, нередко устраивалась и устраивается в тех бесчисленных пещерах или горных ущельях, которыми так изобилуют известковые скалы этого центрального хребта. Надо думать, что и постоялый двор в небольшом городке Вифлееме, — называемый Евфрафским, в отличие от соименного ему города в стране Завулоновой [6] , — был выделан из подобной пещеры. По крайней мере так говорит св. мученик Иустин, живший в начале второго века (103–166 гг. от Р.Х.) и с малолетства знакомый с Палестиной; таково и древнее, установившееся предание восточной и западной церквей, принадлежащее к тем немногочисленным преданиям, которые хотя и не упоминаются у евангелистов, но совершенно основательно принимаются за достоверные. За этой пещерой возвышается церковь и монастырь во имя Рождества Христова, а в соседней пещере проводил тридцать последних лет своей жизни в посте и молитве высокоученый, красноречивый учитель церкви, блаженный Иероним, которому приписывают перевод Библии на латинский язык.