Жизнь как она есть. Сбоник рассказов
Шрифт:
– Хулиганит! Машкину избу матерными словами исписал, а ворота дегтем выкрасил! – по ее тону не было понятно, осуждает она поступок сына или неотчетливо одобряет инсталляцию.
– Видно, не просто так, – задумался Кузьмич. – Что-то он имеет в виду, жаль не говорит совсем – объяснить
– Это после проруби у него. До того как нырнул – балаболил как проповедник, не заткнешь. А после водицы ледяной, как откачали – молчит, волчонком смотрит.
– Горе, Петровна, – приуныл Кузьмич.
– Да уж привыкли… А старший-то наш! – вдруг вскинулась она, – на голову совсем слабенький стал! Вот пошел – в солдаты записался!
– Добровольно?
– Ох…
– Как же его угораздило?
– Уж и не знаю! Всегда такой смирненький был… А тут: дневники Достославского какого-то начитался…
– Может – Достоевского? – перебил подкованный в самых неожиданных сферах Кузьмич.
– Во-во, его, окаянного! Украл что ль где? И сказал: «Мать, все лучшие люди в Болгарию едут. Пойду и я турка стрелять».
– Так и сказал?
– Говорю ж – кретин!
Простецкое лицо Кузьмича вдруг поумнело, будто он неожиданно для себя смекнул что-то важное. Он тут же уверенно выдал:
– Ну, ежели кретин – тогда, полагаю, в драгуны должны взять непременно! Гордость родителям, радость отчизне! Успокойся, Петровна: там таких ребят любят. Главное, чтоб на голову каска налезла. И это с основным содержимым данного объекта, к счастью, никоим образом не связано. Шашки наголо и вперед! – Кузьмич в немой секундной пантомиме изобразил атаку драгунов.
Тем временем мимо
– Так что ж – вещички собирать? – вернулась к наболевшему Петровна, лишь только Машка скрылась за околицей.
– Ты погоди, погоди, он же добровольцем идет? – Кузьмич что-то рассчитал в уме. – Это, значит, вольноопределяющиеся, так их после реформы кличут. В коннице они на самообеспечении. Есть у него источники дохода?
Петровна лишь рукой махнула.
– Стало быть, остаются только пехотные полки. В окоп засунут по шею, – Кузьмич характерным движением провел ребром ладони по горлу, – одна только непутевая башка над полем торчит, глазенками хлопает. А турок бьет метко…
– Батюшки святы! Так что ж делать-то?
– Я бы предложил запереть его в бане или подполе, но материнское сердце не железное: а вдруг он выть начнет? Так сразу и отопрешь…
– Я неволить его не стану.
– Тогда собирай вещички потеплее. В окопах – ох как неприятно пальцы обмороженные отрезать…
– Так тепло же на югах! – ещё цеплялась за последнюю соломинку Петровна.
– Если на Кавказский театр военных действий закинут – то в горах снега по колено. Опять же с медициной полевой у нас не особо, – Кузьмич зацокал языком. – Если ранение какое – хирург долго возиться не станет, оттяпает поврежденную конечность во избежание гангрены да антонова огня и всех делов! Ещё и хоронить придется сепаратно…
Конец ознакомительного фрагмента.