Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
Шрифт:
ТРУБКОВЕРТЫ
Трубковерт тополевый
Искусных строителей среди долгоносиков мало. Я знаю только одно исключение: некоторые из них умеют свертывать листья. Такие листья служат личинке сразу и пищей, и жильем. Самый ловкий из свертывателей листьев – трубковерт тополевый. Это небольшой, но красивый жук – сверху отливает золотом и медью, а брюшко металлически-синее. Кто хочет застать его за работой, должен присмотреться в конце мая к черным тополям.
Весенний ветер раскачивает верхние ветви, и листья на них дрожат. Внизу ветра нет, ветви и листья неподвижны. Здесь и работает трубковерт. Следить за долгоносиком легко: веточки, на которых он свертывает листья, находятся на высоте роста человека. Он не отказывается от работы и в неволе. Несколько веточек тополя, воткнутых в песок и прикрытых колпаком из металлической сетки, заменяют в моем кабинете дерево. Жук работает даже тогда, когда я смотрю на него в лупу.
Трубковерт тополевый (x 4).
Лапки трубковерта густо покрыты на нижней стороне войлочком. При помощи этой подошвы и коготков он ползает по самой скользкой поверхности. Он может ползать по потолку спиной вниз, как муха. Хоботок у него изогнутый, крепкий, но гораздо короче, чем у баланинов. На конце он расширен в лопаточку и заканчивается острыми челюстями. Таковы рабочие орудия жука.
Сочный молодой лист не свернешь в трубочку: он упругий и развертывается. Это вполне понятно для нас, но как узнал об этом жук? Ведь его работа над листом с того и начинается, что он лишает лист упругости. Выбрав лист, всегда молодой, но уже почти достигший своих окончательных размеров, мать всползает на черешок. Здесь она принимается сверлить дырочку. Образуется маленькая, но довольно глубокая ранка. Приток соков в лист уменьшается, черешок в пораненном месте обвисает. Лист вянет, теряет упругость, становится податливым. Теперь его можно свертывать.
Прокол черешка хоботком трубковерта напоминает мне укол жалом осы-охотницы. Оса не убивает, она только парализует свою жертву. И трубковерт не убивает лист, а только ослабляет его.
Форма тополевого листа – неправильный ромб. С одного из боковых углов этого ромба и начинается изготовление трубки» Можно находиться во время работы на верхней стороне листа, можно и на нижней, но жук всегда помещается на верхней стороне. Эта сторона сгибается легче, и она должна находиться внутри трубки. Так говорит нам механика. Жучок поступает именно так, как это сделал бы человек. Разве это не удивительно?
Работа началась. Трубковерт поместился на линии скатывания. Его три ножки – на уже скатанной части, три другие, противоположные, – на свободной части листа. Крепко прицепившись коготками, он держится за одну сторону и загибает другую. Обе половины этой живой машины чередуются в работе: то скатанная трубочка надвигается на свободную часть листа, то свободная часть двигается и прилегает к уже скатанной. В чередовании этих передвижений нет большой правильности, и они зависят от причин, известных, очевидно, только жучку. Может быть, это только способ хоть немножко отдохнуть, не прекращая работы: перерыв здесь невозможен.
Много часов подряд нужно смотреть на жучка, чтобы понять, как трудна его работа. Все время напряженные ножки дрожат от усталости. Нужно видеть, как осторожно трубковерт передвигает одну лапку и лишь тогда, когда прочие пять крепко вцепились в лист. С одной стороны три ножки, упершиеся в лист и прицепившиеся к нему, с другой – три ножки, не менее цепкие, но они тащат лист к себе. И все эти шесть ножек понемножку перемещаются, причем их усилия ни на секунду не ослабевают.
Всего одно мгновение рассеянности, одно неверное движение, и весь сверток развернется.
К тому же трубковерту приходится работать в очень неудобном положении. Лист висит наклонно или даже отвесно, а его поверхность гладка, как стекло. Лишь благодаря войлочным подошвам и двенадцати коготкам жучок может удержаться на ней.
Прекрасная обувь не делает работу легче. Часовая стрелка передвигается не быстрее: даже в лупу трудно подметить, как дело подвигается вперед. Нередко упругость листа оказывается непреодолимой и побеждает все усилия жука: часть листа развертывается. Упорно с той же машинно-бесстрастной медлительностью жук снова свертывает неподдающуюся часть листа.
Обыкновенно трубковерт работает пятясь назад. Окончив одну линию, то есть пройдя вдоль всего края свертка, жук не спешит начать новый заворот. Только что загнутая часть еще недостаточно прилегла. Если ее предоставить самой себе, то она может отстать и развернуться. И вот жук, не выпуская из ланок края свертка, поворачивается и начинает пятиться. Он пятится к началу свертка, к той точке, с которой принялся за работу над этим рядом. Пятится так же медленно, как медленно он передвигался, делая этот загиб. Так укрепляется свежий заворот и подготовляется следующий. Добравшись до конца заворота, жук снова надолго останавливается, а потом снова медленно пятится.
Изредка, когда лист легко скручивается, трубковерт не поправляет и не укрепляет сделанный загиб. Закончив его, он без задержек переползает к начальной точке и начинает работу над новым оборотом трубочки.
Наконец трубочка готова. Жук свернул весь лист и уже загнул край его у бокового угла, противоположного тому, с которого начиналась работа. От этого верхнего слоя зависит прочность всего свертка. Трубковерт удваивает свои усилия. Концом хоботка, расширяющимся в виде лопаточки, он нажимает край, точку за точкой: действует, словно портной, разглаживающий шов утюгом. Эта работа затягивается надолго.
Что удерживает сверток, почему трубочка не развертывается? Здесь нет никакой нити, а потому хоботок жука нельзя сравнить со швейной иглой. Объяснение прочности свернутой трубочки нужно искать в другом. Лист молод. Тонкие валики его зубчиков выделяют липкий сок. Когда трубковерт плотно прижимает хоботком свернутый лист, то этот сок выступает. Прижатые друг к другу, части листа слипаются, склеиваются.
Листья, свернутые трубковертом тополевым. (Уменьш.)