Жизнь насекомых. Рассказы энтомолога
Шрифт:
Прус (нат. вел.) и его заднее бедро. (Увел.)
У всех стрекочущих кобылок музыкальный инструмент устроен в общем так же, как у пруса. Заднее бедро булавовидно расширено к основанию, на его наружной и внутренней стороне по два длинных продольных киля, а между ними – поперечные ребрышки. И кили, и ребрышки гладкие. Нижний край надкрылий, о который трутся бедра, не имеет ничего особенного: ни зазубрин, ни заметных шероховатостей.
Каких звуков ждать от столь примитивного инструмента? Схожих с теми, которые услышишь, прикасаясь к сухой перепонке. Быстро поднимая и опуская свои задние бедра, кобылка трет ребрышками их внутренней стороны по краю надкрылии, по утолщенной жилке. Раздаются отрывисто-шелестящие звуки. Кобылка трет свои бока, как мы потираем руки в минуту удовольствия. Ничтожная песенка показывает, что кобылке хорошо в эти минуты.
Набежали тучи, потемнело небо, и кобылка замолчала. Прояснилось, снова выглянуло солнце, и кобылка стрекочет. Чем сильнее пригревает солнце, тем азартнее поет кобылка. И так всегда: когда кобылка сыта, а солнце греет – она поет.
Не любая кобылка может петь, не у всякой есть – пусть и самый простенький – музыкальный инструмент. Как бы ярко ни светило солнце, как бы оно ни пригревало, длинноносая кобылка молчит. Молчит и длинноногая египетская кобылка. В тихий жаркий день я застаю ее на розмаринах. Ее крылья распущены, и она быстро-быстро двигает ими по четверть часа, словно собираясь лететь. Сухое шуршание так тихо, что его едва можно расслышать.
Бескрылая кобылка и подавно немая. У этой кобылки простое, но изящное платье: светло-бурая спинка, желтое брюшко, красные снизу бедра и голубые голени с кремовым колечком. Но выглядит эта кобылка до конца своей жизни нимфой. Ее надкрылья так коротки, что не заходят за первое кольцо брюшка, вместо крыльев – две культяпки. Как же стрекотать? Сколько ни шевели задними бедрами, они не задевают надкрылий.
Может ли звучать скрипка, если смычок не касается струн?
ЦИКАДЫ
Освобождение
Первые цикады появляются ко времени летнего солнцестояния. На прогретых солнцем сухих склонах, на сильно утоптанных, горячих от жарких солнечных лучей тропинках, по окраинам дорог и в других местах то тут, то там видишь круглые отверстия в почве. Их нет только на вспаханных местах.
Певчие цикады. (Уменьш.)
В конце июня я принимаюсь за осмотр этих недавно покинутых колодцев. Норка цилиндрическая, слегка извилистая, около сорока сантиметров в глубину. У нее круглое отверстие, примерно два сантиметра в поперечнике. Возле норки нет кучек выброшенной наружу земли: цикада роет изнутри наружу, а не снаружи внутрь. Впрочем, она и не смогла бы выбрасывать наружу нарытую землю: выходное отверстие норки открывается лишь в последнюю минуту. Нет вырытой земли и в самой норке. Внизу норка заканчивается небольшим расширением – ячейкой. Стенки этой ячейки гладкие. Не видно никаких следов сообщения ячейки с каким-либо продолжением норки-колодца.
Куда же девалась земля из норки? Ведь объем ее составляет около ста девяноста – двухсот сорока кубических сантиметров. Норка вырыта в очень сухой почве, и ее стенки должны быть сыпучими, непрочными. Я был немало удивлен, когда увидел, что стенки норки покрыты какой-то обмазкой, как бы оштукатурены глиной. Поэтому норка не осыпается. Нимфа цикады – полуличинка, полукуколка – может ползать по норке и цепляться лапками за ее стенки: они не осыпаются. Если я застаю нимфу вылезающей из норки, чтобы добраться да ближайшей ветки и там превратиться, в цикаду, то она прячется в норку: быстро спускается на ее дно.
Норка цикады не простой выходной канал, а постоянное жилище. Поэтому и оштукатурены ее стенки: такая отделка излишняя во временном ходе наружу. Своего рода метеорологическая станция – вот что такое эта норка. Для превращения нимфы в цикаду нужно солнце. Сидя глубоко под землей, не узнаешь, какова погода: температура и влажность почвы на такой глубине мала изменяются в течение года. Недели, может быть, месяцы роет нимфа свой колодец, очищает и укрепляет его. Она оставляет тонкий слой земли наверху для защиты от холода, а на дне устраивает убежище, отделанное тщательнее, чем сам колодец. Здесь она находится, если погода не позволяет выбраться наружу. Но если погода хорошая, то потолок проламывается несколькими ударами ножек. И вот нимфа наверху, под горячими лучами солнца.
Но все же, куда исчезла нарытая земля? Что сталось с теми двумя сотнями кубических сантиметров земли, которые были нарыты при устройстве норки? И где добыла нимфа в такой сухой земле кашицу – штукатурку для стен колодца? Надо думать, что цикада роет норку как-то по-особенному. Попытаемся раскрыть эту тайну.
Вылезающая из норки нимфа почти всегда выпачкана, облеплена полувысохшей грязью. И передние ноги – орудие землекопа, и спинка – все вымазано в глине. Удивительно! Ведь нимфа выходит из совершенно сухой земли. Она могла быть покрыта пылью, но откуда же взялась грязь?
Личинка цикады в норке. (Уменьш.)
Счастливый случай: я застаю нимфу, работающей над колодцем. Работа только что началась: изготовлены ячейка и несколько сантиметров колодца. Эта нимфа не похожа на ту, которая ползет под лучами солнца, чтобы превратиться в цикаду. Она гораздо бледнее, а ее огромные глаза белесоваты, тусклы и, как кажется, еще не способны видеть. Впрочем, под землей ей и не нужно зрение. Вот у нимфы, выбравшейся на поверхность, глаза черноватые, блестящие. Ей нужно зрение: надо добраться до веточки, всползти на нее.
Этим различия не исчерпываются. Бледная, незрячая нимфа заметно объемистее вполне созревшей и уже потемневшей. Она вздута и наполнена жидкостью, словно больна водянкой. Если ее схватить и слегка сжать пальцами, то из нее начинает вытекать жидкость. Вот и разгадка тайны. Продвигаясь вперед и копая землю, нимфа поливает ее и превращает в грязь. Придавливая брюшком это земляное тесто к стенкам колодца, нимфа залепляет им все трещины в почве. Так сразу и удаляется нарытая земля и штукатурятся стенки норки.