Жизнь после свадьбы
Шрифт:
– Стать нашей девушкой, – торжественно объявила Вера Степановна. Таким тоном можно сообщить, что вы выиграли миллион, но вот чтобы «стать девушкой», да ещё «нашей»…
– Давайте глазки проверим, – елейным голоском предложила Света, проигнорировав услышанную чушь. А про себя снова подумала, что лучше бабушке проверить го ловку.
– Давайте не будем терять время на ерунду, – оборвала её пациентка. – Вы согласны?
– Нет, – лучезарно улыбнулась Света.
Уж что-что, а улыбаться она умела. Хотя Светлане всегда казалось, что зубы у неё крупноваты, и собственная улыбка казалась несовершенной, но окружающих она по неизвестной причине просто очаровывала. Мама всегда
«Приятной» – как говорила мама.
«Среднестатистической» – поправляла её Светлана.
– …Вы просто не понимаете, от чего отказываетесь. – Вера Степановна даже встала, опасно нависнув над столом. – Лёвушке вы тоже нравитесь, хотя это не показатель. Ему нравятся все подряд. Но он хороший мальчик, поэтому в наш дом войдет только та девочка, которая приглянется не только ему, но и мне! Вы – позитивная. Для начала этого достаточно. Собирайтесь, поедем. Я должна познакомить вас с Молли – это наша такса. С возрастом у неё испортился характер, но если вы с ней поладите, мы вас точно берем.
– Одну минуту, – Света прервала поток бабкиного красноречия, проворно вскочила и, обежав стол, выскользнула в коридор. На УЗИ сегодня принимал Игнат Павлович, здоровенный дядька, по габаритам напоминавший шкаф. Он умел очаровывать выживших из ума пациенток, а в крайнем случае мог их же выдворить из центра. Светлана была уверена, что настал момент для его выхода, так как других вариантов у неё просто не было.
Пробежав по узкому коридорчику, она уперлась в стойку регистратуры и остолбенела. На столе, кокетливо выставив в проход коленки, заливисто хихикала Анжела. Рядом с ней, блестя толстыми губами, глазами и лысиной, топтался розовощёкий толстячок неопределенного возраста. Увидев Свету, он испуганно ойкнул и зачем-то одернул на Анжеле халатик, попытавшись прикрыть её коленки.
– Лёвочка, держи ее! – взвыла выскочившая следом за Светой Вера Степановна.
Вероятно, Лёвочка в этой семье исполнял роль вменяемого и адекватного, поскольку держать никого не стал, а лишь виновато развел толстыми лапами, мол, вот такая у нас мамаша, уж извините.
На шум подтянулся и Игнат Павлович. Не вдаваясь в подробности, он, напористо воркуя, уволок мигом разомлевшую пациентку в свой кабинет, а Анжела взяла на себя несостоявшегося жениха.
– Дурдом, – констатировала Света, вернулась в кабинет и заперла дверь изнутри. Лишь после этого она позволила себе беззвучно расхохотаться.
Иногда родители, желая своим детям счастья, слегка двигаются на этой почве рассудком и ведут себя совершенно неприлично, достигая прямо противоположного результата. Светина мама тоже до дрожи желала увидеть дочь замужем. Но, надо отдать
– Одинокая женщина противоестественна, – втолковывала она легкомысленной Светлане. – Это как лес без грибов, как собака без хвоста или как швабра без ручки. Тебя жалеют, тебе сочувствуют, тебя обсуждают – потому что когда дома имеется свой паразит, то только тем и можно себя утешить, что у кого-то вовсе никакого нет. Человеческая психология такова, что люди бьют друг друга по самому больному месту.
– У меня это не больное место, – терпеливо напоминала Света, которой подобные разговоры порядком надоели. – И вообще, ты что, тоже хочешь иметь дома «своего паразита»? Зачем он нам?
– В семье должен быть мужчина, как ты не понимаешь? Мебель подвинуть, гвоздь забить, кран починить! – гнула свое мама.
– Ради устранения мелких неполадок заводить какое-то чучело не вижу смысла! – упиралась Светлана.
Эти разговоры повторялись с завидной периодичностью, а в последнее время ещё и с пугающей частотой. Мамуля отчего-то решила, что у Светы подходит критический возраст и замуж нужно не выходить, а просто-таки выбегать.
Светлане же это казалось несусветной глупостью.
Не далее как сегодня, после такого же полоскания мозгов за завтраком, она вышла на лестницу и услышала диалог соседей снизу. Они были женаты лет пять и производили впечатление гармоничной пары, как любила говорить мама. Так вот эта «гармоничная пара», Таня с Максимом, так чудовищно собачилась, что Светлана пугливо затихла, застеснявшись показываться им на глаза. Пусть думают, что никто этого кошмара не слышал.
– Падла! Всё настроение испортил, – заорала Таня, видимо, продолжая какую-то начатую ещё дома тему.
– Чтоб тебе пусто было, выдра! – рявкнул в ответ Максим, грохнув дверью так, что у Светы под ногами дрогнул пол. – Ковыляй пешком, я тебя не повезу!
Он с топотом сбежал по лестнице. Судя по звуку, вслед соседу полетело что-то увесистое, с тяжелым звуком бухнувшееся на ступеньки и прокувыркавшееся вниз.
Вот вам и семейная жизнь. И так у большей половины женатого человечества. Это даже хуже, чем пустить в дом навязчивую и беспардонную родню из какого-нибудь Кукуевска. Тех хоть можно рано или поздно выпереть с родной жилплощади, а с мужем эту площадь ещё и при разводе делить придётся. Да с мужиками вообще жить невозможно. Нет, конечно, если вдруг случится любовь…
Дверь кабинета содрогнулась от мощного натиска, прервав Светланины мысли о мужьях и связанном с ними дискомфорте. Она тревожно затихла: вдруг ненормальная обладательница шляпки вернулась и снова будет её вербовать в невестки?
– Улановская! – пробасили за дверью. – Я знаю, ты там! Пусти хорошего человека, а он тебе пирожка за это даст!
– Лялька! – с облегчением выдохнула зашуганная докторша и бросилась отпирать замок.
Нелли Гольдберг все и всегда звали Лялей. И была она всем Лялям Ляля – высоченная, пышная голубоглазая блондинка с такими ямочками на щеках, что ее, несмотря на солидный возраст, так и хотелось за эти щёки ущипнуть. Ляли всегда было много: помимо гарабитов, барышня обладала очень громким голосом. Но от мадемуазель Гольдберг позитив исходил столь мощными волнами, что не любить её было нельзя. Когда вокруг серость, тоска и мелкие неприятности, жалящие психику, как мошкара на болоте, только генератор хорошего настроения в лице Ляли мог удерживать на плаву.