Жизнь с препятствиями

Кривин Феликс Давидович

Дятенок и другие

— Прибыл в ваше распоряжение! — доложил Дятенок.

— Ну что ж, докладывай, — улыбнулся солдат Канарей.

— Есть докладывать! Я тут еще двоих привел, они за дверью ждут. Надежные ребята!

— Ох ты, господи, — засуетился дворник Орел. — Чего же им под дверью стоять? Проси, пускай заходят.

Дятенок подал знак, позволявший зайти его компании.

Простите за беспокойство… Чрезвычайно счастливы… Не имеем чести… Имеем честь… Дятенок, представьте же нас!

В дверях стояли надежные ребята Зяблик и Сорокопут.

— Мы,

кажется, где-то виделись, — сказал Зяблик и смутился: он вспомнил, что виделся с Канареем тогда, когда сидел у Сорокопута в шкафу и подглядывал в щелочку.

— Мне кажется тоже, что я вас где-то видел. Только где — не помню, — сказал и Сорокопут.

— Это когда я письмо приносил.

— Письмо? — спохватился Сорокопут. — Нет, значит, я видел не вас… Верней, не я вас видел…

— Ты пока займи гостей, — сказал солдату Орел, — а я пойду, у меня еще два переулка не метено.

Канарею не пришлось никого занимать: сегодня всех занимал Дятенок.

— Секретный пакет доставлен по назначению, — доложил он и, видя, что Канарей будто бы ничего не понимает, и по-своему истолковывая это непонимание, кивнул в сторону Зяблика и Сорокопута: — Они уже в курсе.

— Да, да, мы в курсе… Не то, чтобы в курсе, а вообще, — заверил солдата Сорокопут. — Но скажите, меня тогда точно возьмут на работу? Сейчас меня не берут, но это не почему-то потому, а потому что почему-то…

Канарей, который всегда отличался солдатской смекалкой, на этот раз туго соображал. Что за игру затеял этот Дятенок? И почему в ней участвуют такие солидные птицы, как Зяблик и Сорокопут?

Дятенок предложил план операции:

— Сначала надо усыпить бдительность Сплюшки.

— Не совсем усыпить, а на определенное время, — внес свою поправку Сорокопут. — Зяблик мастер на такие дела.

— Уж и мастер! — решительно запротестовал Зяблик. — Не скромничайте, Сорокопут, вы сами кого хочешь усыпите.

— Потом надо проникнуть в клетку, — продолжал Дятенок докладывать план операции.

— В клетку проникнет Сорокопут, — незамедлительно отозвался Зяблик.

— Я проникну? — Сорокопут вспомнил, как проникли в клетку Голубь, Дятел и прочие, и ему стало не по себе. — Кстати, мне еще не сказали, буду ли я работать… Пусть мне скажут это сейчас, чтоб я знал, что я знаю.

Солдат Канарей изо всех сил напрягал свою смекалку. О чем они говорят? Вот Дятенок упомянул о полночи, а Зяблик на это возразил, что время, может быть, выбрано не совсем удачно, потому что он, Зяблик, привык рано ложиться, потому что ему, Зяблику, рано вставать. А Сорокопут сказал, что он тоже рано вставал, когда ходил на работу, но, если понадобится, он может рано вставать и сейчас. Дятенок сказал, что в полночь легче усыпить бдительность Сплюшки, без чего в клетку проникнуть нельзя.

— Что-то я озяб, — поежился Зяблик. — Подумайте, весна, а так холодно.

— Если говорить о погоде, то это действительно, резюмировал Сорокопут.

— Может, печку растопим, а? — предложил Зяблик. — Посидим, погреемся.

Он положил в печку несколько щепочек, отодвинул заслонку, и — ветер хлынул в трубу:

Эй вы, птицы-пешеходы,

что ж сидите вы на месте? Выдвигайте прочь заслонки, чтоб послушать наши песни! Широко раскройте уши, если души ваши слепы, Ведь не зря зовут вас трубы, ваши трубы — двери в небо!

— Кажется, стало теплей, не будем топить, правда? — сказал Зяблик и задвинул заслонку.

Сорокопут был занят своими мыслями.

— Я много проработал, у меня это в крови. Я могу каждый день ходить на работу.

— Хорошо бы сейчас пойти на работу, — вздохнул Зяблик.

— А? У каждого столько дел…

— В точку сказано, — ответил солдат Канарей, имея в виду не слова Зяблика и тем более не слова Сорокопута. — Трубы двери в небо!

— Мне кажется, я уже слышал что-то подобное, — отозвался Сорокопут. — Во всяком случае, о том, что трубы — двери в небо, я уже откуда-то знал. Не может быть, чтоб я это слышал впервые, а если и слышал, то не впервые, во всяком случае. Зяблик, вы мне такого не говорили?

Зяблик внимательно посмотрел на Сорокопута.

— Что-то не помню.

«Опять он так на меня посмотрел, — забеспокоился Сорокопут. — Может, лучше не связываться? Правда, получить работу вроде бы хорошо, но сидеть в клетке — это тоже не работа».

— Что ж это я сижу? — заторопился Сорокопут. — Зашел на минутку… — Он с необычайным для гостя проворством нашел двери дворницкой. — Всего хорошего, я побежал!

Ох, этот Сорокопут! Зяблик всегда знал, что в трудную минуту на него нечего рассчитывать. Вот сейчас он побежал, и кто Зяблику поручится, что побежал он в том, а не в другом направлении? Нет, конечно, они друзья. Сорокопут ничего плохого не скажет о Зяблике. Не скажет сам. А если спросят? Если спросят, как не сказать? Дружба дружбой, но если спросят…

— Сорокопут, куда же вы? — крикнул Зяблик. — Погодите, я его сейчас догоню!

Зяблик не только догнал, но и перегнал своего друга. Он пробежал мимо, делая вид, что очень спешит, и даже отвернул голову, как будто не заметил Сорокопута. Впрочем, при виде Зяблика Сорокопут тоже отвернул голову. Впервые за много лет они встретились и расстались, как чужие.

Пустельга и солдат Канарей

Дятенок блестяще разрабатывал план операции, но за последние полчаса ему не дали сказать ни слова. Исчезновение Зяблика и Сорокопута, которому он из-за торжественности момента не придал большого значения, позволило ему раскрыть рот, чтобы перейти к третьему пункту, но тут распахнулась дверь, и на пороге возникла Пустельга.

— Вас выпустили? — обрадовался Канарей.

Пустельга кивнула.

— А Дятел? Его тоже выпустили?

Пустельга кивнула.

При этом известии Дятенок заторопился домой. Ох и попадет же ему, раз отца выпустили из клетки! Пока Дятел сидит, Дятенок может гулять на свободе, но когда на свободе Дятел, Дятенку свободы не видать.

Солдат Канарей не стал удерживать Дятенка, как не удерживал и его надежных ребят. Он так и не понял цели их посещения. И продолжал расспрашивать Пустельгу.