Жизнь серого медведя
Шрифт:
В следующие дни Уэб шел все дальше и дальше по новым местам, между скалистыми отрогами Шошонских гор. Во время пути он завладевал местностью: если ему встречались сухие деревья с отметками черных медведей, он ударял их своей громадной лапой, и деревья с треском валились на землю; если же отметки черных медведей были на зеленых деревьях, он ставил на этих же самых деревьях гораздо выше свои собственные метки, закрепляя их глубокими царапинами своих железных когтей.
В этих местах долго хозяйничали черные медведи. Они истребляли беличьи запасы в дуплах деревьев, и белки стали устраивать теперь свои склады в углублениях под большими плоскими камнями. Черные медведи не могли перевернуть эти камни. Но для Уэба, который переворачивал их с легкостью, здесь было приготовлено множество пищи. Под каждым четвертым или пятым камнем в лесу он находил беличьи запасы, а иногда там же была и маленькая хозяйка склада. Уэб бесцеремонно прихлопывал и ее своей лапой и съедал как приправу к ее же запасам.
Всюду, где шел Уэб, он ставил свои надписи:
«Нарушители границ, берегитесь!»
Эти надписи помещались на деревьях так высоко, что только он один мог достать их. Всякий, кто подходил к этим отметкам на деревьях, по запаху и по шерсти, оставляемой Уэбом, догадывался, что в этой местности поселился громадный серый медведь.
Если бы у Уэба была жива мать и если бы она его воспитывала, она научила бы его, что там, где хорошо весной, очень плохо летом. А Уэбу пришлось собственным опытом узнавать, что в каждое время года нужно менять свое местожительство.
Ранней весной хорошо пировать в местах, где пасется скот и водятся лоси. Здесь много бывает трупов погибших зимой животных. Ранним летом лучше всего добывать пищу на пригретых солнцем склонах холмов. Там можно найти разные вкусные коренья и дикую репу. В конце лета поспевает много ягод на кустах в низинах вдоль рек. Осенью же в сосновых лесах есть много пищи, и там можно запастись жиром на зиму.
С каждым годом, переходя с места на место, Уэб расширял свои владения.
Он очистил от черных медведей бассейны рек Пайни и Мититсе и убил того самого черного медведя, который когда-то прогнал его отсюда.
Уэб умел не только завоевывать новые места, но и отстаивать их.
Как-то раз во владениях Уэба, по среднему течению реки Мититсе, поселились лагерем люди, искавшие места для постройки фермы. Уэб разогнал лошадей и разгромил весь лагерь.
Теперь все животные и люди хорошо узнали, что вся местность от Франкова пика до отрогов Шошонских гор принадлежит властелину, которого зовут Уэб с Мититсе и который умеет защищать свои владения от всяких посягательств.
Уэб был необыкновенно силен, и открыто на него никто напасть не решался. Враги пытались победить его хитростью, но он никогда не забывал своих приключений с капканами в дни юности. У него выработалось строгое правило — никогда не подходить близко к месту, где пахнет железом и человеком, и потому он больше уже не попадался.
Итак, одинокая жизнь Уэба проходила в скитаниях по горам в поисках пищи, он разбрасывал громадные валуны, словно камешки, и огромные стволы деревьев, словно спички. Теперь уже все животные в горах и на равнинах знали Уэба и в ужасе бежали от этого чудовища, которое когда-то было несчастным, всеми гонимым медвежонком.
Много черных медведей убил Уэб, как бы мстя за то, что когда-то сделал Уэбу один из них. Дикие кошки, завидя его, спешили скрыться на деревьях, но если дерево было сухое, Уэб валил его на землю и превращал в мелкие кусочки вместе с кошкой. Даже гордый жеребец, предводитель табуна мустангов, и тот при встрече с Уэбом предпочитал уступать ему дорогу. При появлении Уэба уходили прочь и оставляли свежеубитую добычу большие серые волки. Испуганные антилопы стремительно уносились от него, когда он пробирался по заросшей шалфеем равнине. Если же Уэбу случалось встретиться с каким-нибудь горным козлом, слишком большим, чтобы испугаться, и слишком неблагоразумным по молодости, он одним ударом громадной лапы разбивал козлу череп. Много всяких лишений и бедствий пришлось перенести Уэбу в молодости, но от этого он стал только выносливее, опытнее и умнее.
Так и проходила год за годом жизнь Уэба, без подруги, без товарищей. Всегда угрюмый, ничего не боящийся, всегда готовый к бою, он больше всего хотел только одного — чтобы его оставили в покое; Он знал только одно острое удовольствие — постоянное наслаждение своей гигантской силой, легкую радостную дрожь в ту минуту, когда падал побитый и изуродованный враг или когда он пробовал свою гигантскую силу на камнях, осколки которых летели кверху.
10
Для тех, у кого хорошо развито обоняние, каждая вещь имеет свой запах. Всю свою жизнь Уэб изучал разные запахи. Теперь он уже прекрасно знал значение большинства тех запахов, которые встречаются в горах. Каждый предмет рассказывал о себе Уэбу своим запахом. И каждая вещь как бы говорила Уэбу: «Вот я кто!»
Все ягоды можжевельника, шиповника, земляники нежным, мягким голосом пели: «Вот мы, ягоды, ягоды!»
Громко пели громадные хвойные леса: «Вот мы, сосны, кедры!»
А когда Уэб подходил ближе к этим лесам, он слышал нежное: «Вот мы, кедровые орешки!»
Из зарослей кустов со сладкими корнями доносился целый хор: «Сладкие коренья, сладкие коренья!»
И когда Уэб входил в эти заросли, он слышал каждый отдельный голос.
Каждый корень произносил свою собственную маленькую речь, например: «Вот я, крупный корень, спелый и вкусный!» или же резким, тонким голосом: «Вот я, никуда не годный, жесткий корешок!»
Громко звали осенью широкие, сочные грузди: «Вот я, жирный, питательный гриб!»
Ядовитый гриб поганка кричал: «Я — поганка, не тронь меня, ты заболеешь!»
Цветы также имели свои голоса. По склонам ущелий слышна была песня колокольчиков, тонкая, как их стебельки, и нежная, как голубой цвет лепестков. Но голоса цветов не интересовали Уэба, он их даже не замечал.
И так всякое живое существо, каждый цветок, каждая скала, каждый камень рассказывали о себе носу нашего Уэба. Днем и ночью, в туманную и ясную погоду большой влажный нос медведя говорил ему о многих вещах, которые нужно было знать. Но этот же нос равнодушно проходил мимо тех вещей, которые медведю безразличны. С течением времени Уэб стал полагаться на нос все больше и больше. Случалось, что глаза и уши вместе говорили ему о чем-нибудь, но он не верил им до тех пор, пока нос не подтверждал: «Да, это верно!»
Уэб знал сотни приятных запахов. Тысячи запахов были ему безразличны, многие неприятны, но некоторые приводили его в сильную ярость.
Когда Уэб попадал в верхнюю часть ущелья Пайни, он слышал там, если ветер дул с запада, какой-то странный запах. Временами Уэб не обращал на этот запах никакого внимания, временами этот запах был ему противен. Все-таки Уэб остерегался ходить далеко в направлении этого запаха.
Однажды северный ветер донес до его носа какой-то новый, ужаснейший запах, совершенно ни на что не похожий. Это был запах, от которого хотелось скорее убежать.