Жизнь собачья

Николай Наседкин

Жизнь собачья...

Рассказ

1

Наш безразмерно-необъятный дом, громоздящийся Казбеком в центре города, вместил в свои квартирные клетушки население, по крайней мере, крупного села, а то и целого райцентра. Не дом - архитектурный монстр. И собак в нём обитает целая стая, голов эдак в сто - сто пятьдесят, а может быть, и - в двести.

Часов с шести утра, с самой несусветной рани, а вечером до полночи, до самой кромешной тьмы, во дворе нашего дома-Вавилона приливами и отливами вскипает псиное столпотворение - брех, визг, лай, вой. И вся эта собачья какофония щедро приправляется мерзко-повелительными хозяйскими криками-воплями:

– Стоять! Стоять!
– Сидеть, сука!
– Рядом! Рядом, я сказал!
– Джексон, ищи, ищи!
– Фу! Фу!
– Назад! Наза-а-ад, Бим!
– Маркиза, Маркиза, Маркиза, ко мне!
– Цыц! Держите свою тварь, в конце концов!
– Фас, Гамлет, фас!..

Порой, чаще по вечерам, мы с Фирсиком, моим великолепным котом (медово-рыжий, в белой манишке и белых же носочках), устраиваемся на лоджии и с безопасной высоты пятого этажа рассматриваем-наблюдаем эту тявкающую, гавкающую и скулящую публику. Фирсик мой принадлежит к самому благородно-плебейскому роду: кошачий метис, кошачья дворняга, если можно так выразиться. Поэтому - я чувствую, да и вижу по его реакции - ему особливо ненавистны и омерзительны собачьи чистопородные аристократы, всякие там немецкие овчарки, доги, ротвейлеры, эрдельтерьеры, ньюфаундленды, пинчеры, пекинесы, чихуахуа и прочие ризеншнауцеры. Котяра мой смотрит на этих надутых голубокровных тварей злобным взглядом, фыркает презрительно и чихает на них с пятого этажа. На бездомных же барбосов, шмыгающих робко через двор к мусорным контейнерам, Фирсик посматривает, я бы сказал, с доброжелательным любопытством.

Тут я с ним не совсем согласен. И среди породистых собак встречаются симпатяги - с добрым, умным и благородным взглядом. Ну, можно ли не улыбнуться при виде лохматой узкомордой колли, длиннющей безразмерно таксы, сеттера с ушами до земли или совсем игрушечной болонки? И, напротив, городские бездомные псы... Не каждый из них вызывает симпатию. В большинстве своём они отвратно грязны, лишайно-облезлы, с поджатыми уродливо хвостами, забиты и трусливы. Нет, всё же лучше не найти собаки, чем домашняя дворняжка. С детских лет, с той сельской поры моей жизни, когда рядом с крыльцом всегда стояла у нас обжитая собачья будка, с того далёкого времени и сохранилась в душе моей приязнь именно к дворнягам, этим самым добрейшим, преданным и скромным существам из собачьего племени. Дворняжки подкупают своей естественностью и отсутствием густопсовой злобной спеси.

Кстати, и в мире людей - да простится мне такая параллель!
– скромная дивчина с природным румянцем на щеках и стыдливо потупленным взором куда как привлекательнее, чем самая породистая разфотомодель или разманекенщица с фиолетовыми губами и веками, взачмок жующая лошадиными вставными зубами заморскую отравную жвачку.

Впрочем, параллель-то ведь недаром выскочила. Оно так и есть: размалёванные девки проститутского вида выгуливают как раз догов и овчарок, причём, как правило, - кобелей. Похабная, надо сказать, картина: вихляет задом, обтянутым мини-юбкой или джинсами, равнобедренная хозяйка, а рядом трясёт выставленными напоказ кобелиными причиндалами здоровенный дог проминаются. Болонок же, такс и коккер-спаниелей выгуливают, в основном, нормальные девчушки, очкарики-мужчины да престарелые бабуси. А уж если навстречу тебе ковыляет на кривых лапчонках какой-нибудь японский хин, мопс или бульдог с уродливой мордой пёсьего Вельзевула - ищи рядом ожирелого хозяина или сухопарую хозяйку с брюзгливо-надменной физиономией. Собаченции, действительно, на удивление пародийно передразнивают обликом своих хозяев. Или, наоборот, - хозяева своих псов.

– Ну, что, Фирс Иваныч, - шучу я иногда, - примем в нашу семью какого-нибудь лопоухого собачьего славянина - а? Назовём Емелей или Кузьмой. Будешь за уши его трепать.

Кот мудро щурится, коротко взмурлыкивает: мол, что попусту языком-то бить, - и опять свешивает пушистый усатый шар головы за барьерчик лоджии. И он прав, мой всё понимающий красавец котище: куда ж брать собаку, если в нашей с ним однокомнатной конуре уголка лишнего нету. Да и, признаться, я ленив и вял. Даже представить себе не могу, как можно дважды в день и при любой погоде выходить с хвостато-клыкастым питомцем во двор - гулять. Меня в дождь и под автоматом на улицу не вытолкаешь, я существо тёплокровное, люблю сухость, покой и уют.

И, если уж на то пошло, не о себе надо думать, - о собаке. Даже трёх вылазок в открытый мир по четверти часа для любого сильного пса - мизер и издевательство. Да, да! Заточить овчарку, водолаза или сеттера в городскую квартиру-камеру - преступление против природы, насилие над животным, нарушение его естественных земных прав. Вот так, Фирсик. Поэтому мы с тобой не заведём даже добродушную дворняжку, хотя и очень хочется. Мы ж с тобой не инквизиторы, не фашисты, не красно-коричневые изверги, в самом деле, не скоты бесчувственные. Мы с тобой, Фирс Иваныч, - настоящие собаколюбы и псинофилы. Да?

– Мр-р-р! Мр-р-р! Мр-р-р!..

Фирс всеми четырьмя лапами - за.

2

С Полиной Яковлевной познакомились мы случайно, по воле водопроводного рока. Есть такой. Взыграет от скуки, шутканёт и - превратит в одночасье жизнь вашу, ваше повседневное бытие в сырой кошмар и мокрую пытку. Ладно ещё, если свищ в горячей трубе проклюнется, и гейзер кипятковый зашипит мощно в ванной, а то и в комнате. Или - чёрт уж с ним!
– стык в радиаторе отопления закапает-заструится горячими слезами. Это - не по вашей вине. Совесть человеческая и соседская ваша чиста, как носовой платок гимназистки.

Со мной же случился самый паскудный из сантехнических вывертов. В середине дня в городе нашем по решению мэрии, в целях чрезМЭРной экономии, отключают воду. И вот как-то, потревожив по забывчивости пустой кран, я по склерозности же забыл барашек крутануть обратно. И - ушёл. Вернулся я не скоро - гулял-прогуливался по Набережной, - и...

У двери своей квартиры я застал взволнованную особу в махровом купальном халате. Она одной рукой давила-жала на звонок, а маленький кулачок второй разбивала яростно о дерматин моей двери. И при этом интеллигентно вскрикивала вполголоса:

– Эй! Ну, кто-нибудь! Эй, откройте же!..

Дверь пропускала сквозь себя парок, словно служила прикрытием в большую коммунальную баню.

Первая мысль моя - Фирсик! Моего пушистого шустряка я, увы, ограничивал в свободе, уходя из дому, - оставлял ему во владения лишь ванную и коридорчик. Сейчас явственно слышался из-за двери дикий нечеловеческий вопль - кошачий.

– Минутку, мадам!

Я схватил довольно бесцеремонно Полину Яковлевну (еще не зная тогда, что это Полина Яковлевна) за покатые плечи, переставил в сторону. Она залепетала что-то вроде: "Вы? Вы - хозяин? Ой, что же вы делаете!.." Я быстро и молча заскрежетал замками, кое-как справился со всеми тремя и распахнул дверь. Через порожек плеснула клубящаяся вода. Раздался мяучий взвыв-стон, и мой обезумевший Фирс с табуреточки шуганул через всю прихожую на площадку. И тут же, уже в полёте, узрев чужого человека (а чужих он терпеть не мог и трусил), котяра мой мокро-медовый задавленно хрюкнул, отпружинил от цементного пола и взлетел ко мне на шею. Я перехватил его, скрутил, зажал под левой мышкой, бросился вместе с ним по горячему озеру в ванную и перекрыл-заткнул, наконец, дымящийся водопад. Потом сел на край ванны, задрал мокрые туфли на унитаз, приладил Фирсика на коленях и перевёл немного дух. Размеры катастрофы представлялись мне уже вполне.

Послышались шаги-шлепки, и в ванную-парную заглянула "мадам".

– Ужас! Кошмар! Ну, как же можно кран не закрывать? У вас-то хоть пол, а у меня и стены, и потолки - на кухне, в ванной, в прихожей... А я ремонт только-только закончила - трёх строителей нанимала. Сколько денег истратила!

Она вдруг заплакала буквально навзрыд, закрыв лицо перламутровым маникюром. Из-за розовой полы халата выглядывала розовая же, в ямочках, коленка. Да и лицо моей нижней соседки по стояку я уже успел рассмотреть: ничего, симпатичная - крашеная блондинка со светло-карими глазами. Глаза у нее были Фирсикового цвета - медовые.