Жизнь собачья

Магуто Н.

– Нравиться она тебе или нет, но она моя. Люблю я ее – Пусть ругается, скандалит, всякую дрянь на улице подбирает, но она моя. Обидишь ее, обидишь меня – Не волнуйся, Ричи. Просто меня ее настроение беспокоит, больно она мрачная последние дни. Как бы не заболела. Может врачу ее показать?

А ведь правда – За два последних дня ни разу со мной не заговорила. Увидит, отвернется, словно нет меня. Да, – дела – Правда, до врача так дело и не дошло. Здорова она оказалась, абсолютно здорова.

Измена

Пошли мы как-то раз с дедом гулять. Я впереди, дед следом, Дези сзади. Идет за нами, едва лапы переставляет, словно я ей даром не нужен. Ждал ее, ждал, а она никакого внимания.

Обидно – Что же такое? Неужели разлюбила? – Вдруг из подворотни Джек. Увидел нас, остановился, улыбку на морду нацепил и вежливо так спрашивает:

– Как дела?

– Порядок, – отвечаю, и мимо иду, словно нет его.

А он опять, вот назойливый: – Слышал, всю малышню свою раздал? Что же теперь, опять холостой?

– А тебе-то какое дело? – Что тебя так наши дела заботят?

– Да я так, – просто по-соседски – А раз по-соседски, то и гуляй в соседнем дворе, – отвечаю. Вывел он меня из себя, вконец вывел. Глянул я на него. Фу, – до чего же противный.

А ему, что с гуся вода. Махнул хвостом и в сторону. Хоть бы рыкнул. Тогда бы я ему популярно объяснил, что значит к прохожим приставать. Но он хитрый, в драку не лезет.

Знает, что я ему уши надеру. Пошел я от него. Что себе нервы портить.

Отошел я метров на сто, обернулся и что же вижу – Стоит этот проходимец возле моей девочки и что-то такое ей говорит. А она улыбается, глаза жмурит, кокетничает, в общем.

Озверел я, в момент озверел. Подлетаю к слюнявому и говорю, жестко так говорю:

– Проваливай, если не хочешь без ушей остаться!

Перепугался он, чуть под себя не наделал, а Дези как заверещит:

– Не мешай разговаривать, пес противный! – Это я?! – Я противный? – Защемило у меня в груди, кровь тут же в голову ударила. Не совладал я с собой, вцепился Джеку в загривок и давай его трепать. Он как заорет: – А – а – а! – А моя, знай, кричит: – Отпусти его! – Слышишь! – Отпусти! – Ну, уж, думаю, нет, так просто он не отделается. И тут, откуда не возьмись, Цезарь.

– Ричард! Слышишь, Ричард! Прекрати! Ты что с ума сошел?

Цезарь, это Цезарь. Выпустил я Джека противного. Он бегом от меня. Забежал за угол дома и тут же скрылся. А Дези как пошла на меня орать:

– Что ты себе позволяешь? – Думаешь, я всю жизнь с тобой, бестолковым, нянчиться буду?

– Дези – как же так? – Зачем ты так? – Я же тебя люблю – А я тебя нет! Отвечает. Отстань от меня. Понял?

– Зря ты так, – Цезарь вмешался. Он же ради тебя на все готов. Где ты еще такую любовь встретишь?

– Не нужна мне его любовь – и сам он мне больше не нужен – Надоел, как незнамо что, – и он, и его семья – Слушаю, а у самого сердце болит. Как же так? – Ради нее я дом родной готов был бросить, уйти, куда глаза глядят. Неожиданно, не знаю, что на меня нашло, я как выпалю:

Ох, женщины! – Кто вас поймет? – Не знаю я.Любовь, мечта, семья – О боль моя…Как дурочек, сошел с ума, влюбился в дым.Вот он растаял – Образ стал пустым.Мои глаза не видят больше красок,Не слышат уши нежный, мягкий зов.Куда уходишь ты, моя отрада?Ведь я тебя искал и вроде бы нашел.Увы, – опять я обознался,Ты лишь фантом, возникший из пыли,Твои слова, и ласки, и объятья,Лишь ложь для брошенной души.Подумай, стоит ли кидатьсяТем чувством, что во мне горит?Ты жизнь моя, моя отрада,Не веришь мне? – Поверь другим.Захочешь, солнце я достану,Или до неба дотянусь.Не веришь? Зря – Ведь это правда,Не жить мне без твоей любви.

Стою, ни жив, ни мертв. Глаза поднять боюсь. Все, думаю, сейчас засмеют, и Цезарь, и она.

Как я такую белиберду вслух выдать мог? – Что они обо мне подумают?

– Ричи – Ричи – Ее голос. – Пойдем домой. Что-то мне больше гулять не хочется. И голос какой-то странный. Я такого уже давно не слышал.

Поднял голову, взглянул на нее и, как когда-то, утонул в ее глазах. В них и любовь, и нежность, и доброта.

– Пойдем, – отвечаю.

– Не переживай, Ричард, все образуется. Принялся успокаивать меня Цезарь. А поэт ты классный. Не ожидал я… правда, не ожидал. Надо же…

Вернулись мы домой. Я какой-то полудохлый, словно пыльным мешком убитый. А Дези вокруг меня крутиться, то в нос поцелует, то к боку прижмется. Совсем я от ее ласк отвык. И почему-то они меня больше не радуют. Как вспомню ее глаза, голос, когда она с этим Джеком любезничала, так сразу настроение портится.

– Ричи, посмотри на меня – Видишь, у меня шерсть на животе отросла? Красиво?

– Красиво, – отвечаю, а сам вспоминаю, как она Джека защищала. Чувствую, начинаю заводиться.

– Что ты такой мрачный? Настроения нет?

Ха, дурочкой прикидывается. Как будто не понимает, почему я такой мрачный.

– Какое уж тут настроение – Отвечаю. – Как же ты так могла, Дези?

– А что я такого сделала? Залепетала она. – Подумаешь, с парнем поговорила. Что же мне теперь и парой слов ни с кем нельзя перекинуться?

– Поговори с Цезарем или еще с кем – А с этим подхалимом зачем?

– С Цезарем – С Цезарем – Сам с ним разговаривай! Нужен мне твой Цезарь! Он на меня, как на мебель смотрит. Ему, что я, что десяток других, все без разницы. А я женщина молодая, видная, мне внимание нужно. Я нравиться хочу – Вот так – А ты на меня совсем смотреть перестал, словно я не жена тебе, а так, псина приблудная – В ее голосе зазвучали слезы.

Обидно. – Всхлипнув, закончила она.

– Что ты, милая – Я люблю тебя, больше жизни люблю. Принялся я оправдываться. Вот женщины, сами виноваты, а крайний – всегда мужик. Ты же сама на меня последние дни смотреть не хотела – Я к тебе и так, и этак, а ты поешь и носом к стенке. Что же мне делать?

– Так значит, это я во всем виновата!? Тонким, противным голосом поинтересовалась она.

– Нет, нет, что ты, – сломался я. Просто у меня последние дни настроения не было.

– Вот, вот, у тебя настроения не было, а я совсем счастливая ходила. Растила деток, растила, а мать твоя взяла и сбагрила всех. Вот злодейка – Какая же она злодейка? Удивился я. – Правильно сделала, что пристроила. Им свою жизнь нужно строить, а не за наши хвосты держаться.