Жизнь среди гималайских йогов
Шрифт:
Удивительный мистик
Бескорыстие — один из характерных признаков духовного человека. Если в характере человека, претендующего на духовность, отсутствует это качество, он не тот, за кого себя выдает. Был такой известный учитель, Ним Кароли Баба, который по-дружески относился ко мне в те годы, когда я был совсем юн. Он жил в Нанитале, одном из курортных мест в Гималаях, и принадлежал к тому типу людей, что живут то здесь, то там. Когда к нему кто-нибудь приходил, он обычно говорил: «Ну вот, я повидал тебя, ты повидал меня — джя, джя, джя…», — что означало «уходи, уходи, уходи…». Такая у него была привычка.
Однажды, когда мы сидели с ним вместе и разговаривали,
«Сэр, — обратился к Ниму Кароли Бабе этот человек, — я принес эти деньги для вас».
Баба подстелил под себя банкноты, уселся на них и затем сказал:
«Сидеть на них довольно неудобно, а очага, чтобы использовать их для обогрева, у меня нет. От них нет никакого проку; что я с ними буду делать?»
«Сэр, это деньги!» — воскликнул тот человек.
Баба вернул ему деньги и попросил принести каких-нибудь фруктов. Богач сказал:
«Но здесь нет рынка».
«Тогда, как же ты смеешь утверждать, что это деньги? — спросил Баба. — Если на них нельзя купить фруктов, то это не деньги для меня».
Затем Баба обратился к нему с вопросом:
«Чего ты хочешь от меня?»
«Меня мучает головная боль».
«Да, но ты сам ее и создал для себя. Что же я могу для тебя сделать?»
«Сэр, я пришел к вам за помощью», — протестующе возразил богач.
«Ну, хорошо, — смягчился Баба, — у тебя больше не будет болеть голова, но зато сам ты отныне превратишься в головную боль для других. Ты будешь столь злосчастно богатым, что превратишься в головную боль для всех, кто тебя знает». — И, действительно, этот богач и сегодня является головной болью для всех, кто с ним связан.
Человек, действительно, нуждается в определенной сумме денег, для того чтобы нормально жить в этом мире. Но справедливо и то, что обладание большим количеством денег, чем необходимо, может стать источником страдания. Большое накопление денег — это порок, так как мы обираем других и создаем неравенство в обществе.
Ним Кароли Баба любил Владыку Раму, воплощение Бога, и всегда бормотал себе под нос мантру, которую никто не понимал. Многие люди в Западной Индии обожали Бабу, и он никогда не знал от них покоя. Были такие, что путешествовали вместе с ним из одного горного селения в другое. Баба был совершенно непредсказуем в выборе маршрутов своих путешествий.
Находясь в его обществе, мне довелось быть свидетелем многих удивительных и забавных случаев, в которые трудно поверить, но некоторые американцы, встречавшиеся с ним, могут их подтвердить. Эти случаи связаны с тем, что, когда кто-нибудь приходил к Бабе, он обычно говорил: «Ты разговаривал обо мне с таким-то человеком, в таком-то месте». В дополнение к этому он указывал точную дату и время суток. Затем он говорил: «Ну, вот, ты меня повидал, — уходи, уходи, уходи», — после чего накрывался с головой одеялом.
Однажды один фармацевт выполнял заказ по доставке порошка мышьяка из Талитала в Малитал. Он был последователем Ним Кароли Бабы, и поэтому сделал остановку по дороге, чтобы повидаться с ним. Я присутствовал при их встрече.
Баба оказал:
«Я голоден. Что это ты принес?»
«Это мышьяк, — ответил фармацевт. — Подождите, я сейчас принесу вам что-нибудь поесть».
Однако Баба выхватил порошок у него из рук к проглотил целую пригоршню. Затем он попросил дать ему стакан воды, запить. Фармацевт думал, что Баба умрет от яда, но на следующий день тот выглядел совершенно здоровым.
Баба не осознавал внешних вещей. Если его спрашивали: «Вы уже поели?» — то он отвечал: «Да» или «Нет», — но это могло не
«Но вы уже съели свою еду», — говорил я в таких случаях.
«Тогда все в порядке, — отвечал он, — я не голоден».
Не скажи я ему, что он уже поел, он бы так и не остановился. Однажды мне пришло в голову посмотреть, сколько раз в течение дня он сможет поесть. В тот день он сорок раз принимал пищу в различных домах. Он ел целый день. Мы хотели узнать его силы, и он знал, что мы этого хотим. Поэтому, если кто-нибудь выставлял ему угощение, он его поедал. Всякий раз, когда его спрашивали, будет ли он есть, он отвечал утвердительно. Так он ходил и ел весь день. Наконец, я сказал:
«Вы уже достаточно съели».
«Неужели?» — произнес он.
«Да!» — сказал я.
Находясь в таком высоком состоянии, человек становится подобным ребенку. Он не осознает земные вещи, но постоянно осознает Истину.
Моя мать — учитель
Однажды я отправился в Ассам повидать Матаджи [16] , великую женщину-йога, которой было тогда девяносто шесть лет. Она проживала вблизи знаменитого храма Шакти, называемого Камакхья. Многие стремились попасть в это место, но мало кому это удавалось, так как оно находилось в отдаленном уголке Индии. Из Калькутты я добрался до Гохати, откуда пешком отправился в Камакхью. До храма я добрался поздно вечером, постоянно обо что-то спотыкаясь в темноте. В те времена поблизости от храма стояли три или четыре небольших дома. Священник храма попросил меня остановиться на втором этаже того самого дома, в котором жила знаменитая женщина. В моей комнате было много трещин и дыр, через которые проникали мыши и змеи. Это довольно сильно пугало меня, но я был беспомощен. Я пытался затыкать дыры кусками тряпья, которые находил то здесь, то там, и ухитрился прожить в этой комнате два месяца. Мне довелось испытать переживания, которые вначале повергли меня в состояние шока и изумления, но к концу моего пребывания здесь оказались приятными.
16
Почтительная форма обращения к женщинам преклонного возраста.
В то время пошел уже двадцатый год с тех пор, как эта старая женщина перестала выходить из дома в дневное время. Однако она регулярно посещала храм в полночь и в три часа утра. Первые четыре ночи своего пребывания я оставался у себя в комнате, но на пятую ночь вышел наружу и пошел в храм. Стояла лунная ночь. Подойдя к воротам храма, я услыхал, что внутри кто-то читает мантры. Это была та самая старая женщина, она сидела в храме совершенно одна рядом с зажженной керосиновой лампой. Почувствовав, что я нахожусь у северного входа в храм, она закричала не допускающим возражения голосом: «Не смей входить внутрь! Ты убьешь себя! Я божественная Мать, уходи из этого места!» Я Был напуган, но в то же время заинтригован тем, что происходит внутри этого маленького храма. Я заглянул внутрь, и она бросилась ко мне. Она была совершенно нагой — мешок костей, обтянутых блестящей кожей. Глаза ее ярко горели. «Убирайся прочь! — выкрикнула она. — Зачем ты высматриваешь, что я здесь делаю?» Я поклонился ей из чувства почтения, а также из страха, думая, что это ее успокоит, но она ударила меня своей палкой и выгнала вон.