Жизнь среди гималайских йогов
Шрифт:
«Нараян Хари [29] », — произнес я.
Подпрыгнув от неожиданности, женщина задела кувшин — тот упал на землю и разбился. «О, Господи! — подумал я. Женщина же, страшно разозлившись, закричала:
«Ты, такой молодой и здоровый, ходишь побираешься. Ты обуза для народа и для самого себя. Кто научил тебя побираться? У тебя нашлись деньги купить эту шелковую одежду, и ты еще смеешь просить подаяние».
Я почувствовал себя совершенно уничтоженным и стал увещевать ее:
29
Имя Господа,
«Пожалуйста, не обзывайте меня».
«Это был старинный кувшин, подаренный мне еще моей свекровью! Ты паразит! Убирайся вон с моих глаз!» — женщина была так привязана к своему кувшину, что расходилась все больше и больше.
Я пошел обратно к своему учителю. У него была привычка спрашивать меня каждый день, ел я уже или нет. Я думал, что и сегодня он, как обычно, задаст мне этот вопрос, но этого не случилось. Весь день я молчал, и он тоже не проронил ни слова. Это вообще было в его характере — все время молчать. Наконец, под вечер я напомнил ему:
«Сегодня вы забыли спросить меня о том, ел ли я».
«Я не сделал этого, потому что ты теперь свами».
«Что вы имеете ввиду?»
«Свами — это человек, который является хозяином самого себя и всех своих инстинктивных потребностей».
«Значит, если я теперь свами, вы больше не будете заботиться обо мне?»
«Теперь ты и я, мы оба — свами. Какая между нами разница? Ты же хотел стать свами. Теперь заботься о себе сам. Не нужно использовать меня, как костыль для опоры».
Я очень опечалился, впал в глубокую задумчивость и, в конце концов, решил, что отныне должен быть независимым.
«Обещаю, что, начиная с этого самого дня, я больше- никогда не буду просить подаяние, что бы ни случилось. Если Богу будет угодно, чтобы я жил, я буду жить и медитировать, но никогда больше я не стану просить подаяние», — сказал я.
«Ну, что ж, если ты собираешься сдержать свое обещание, то это твое дело. Мне нечего сказать. Ты свами». — Так отреагировал на мои слова учитель.
Возложив на себя такой обет, я покинул своего учителя и, добравшись до Ганга, сел на берегу. Люди приходили туда посмотреть на меня, и все полагали, что кто-то заботится обо мне. Многие приносили цветы и склонялись передо мной, но никто не принес мне фруктов или чего-нибудь еще поесть. Так прошло тринадцать дней, и за все это время ни один человек не поинтересовался, ел ли я что-нибудь. Я настолько ослаб, что с трудом передвигал ноги. «И зачем только я совершил такую глупость — сделался свами?» — думал я.
На четырнадцатый день я заплакал. Я начал взывать к Божественной Матери. «Я дал клятву следовать по пути праведности, а для меня не находится даже кусочка хлеба», — жаловался я. Вдруг я увидел, как из воды высунулась рука, — только одна рука, — в которой была чаша, наполненная едой. Она начала двигаться по направлению ко мне, и я услышал женский голос: «Вот, это для тебя». Я взял чашу и начал есть. Однако, сколько я ни ел, чаша все время оставалась полной.
Я не расставался с этой чашей три года. Случалось, я распределял еду, которую доставал из нее, среди большого количества людей, но ее запасы никогда не истощались. Когда в нее клали сласти, ее оказывалось невозможно наполнить. Свидетелями этому были тысячи людей, приходившие ко мне и видевшие ее. Иногда они наливали в нее молоко, но заполнить ее до краев было невозможно. Я стал рабом этой чаши. Люди ничему не учились у меня: они приходили только затем, чтобы посмотреть на чудесную чашу. Мой учитель посоветовал мне выбросить ее в Ганг, и я последовал его совету.
Когда вы находитесь на пути. Бог подвергает вас —
Сбор подаяния является насущной необходимостью для монаха, но для других — это унизительное занятие. Я обнаружил, что люди, живущие, всецело полагаясь на милость божью, получают необходимые для своей жизни пищу и кров. Беспокойство о таких вещах, как пища и кров, указывает на недостаток веры. Я до последнего дыхания своей жизни буду верить, что Бог — мое единственное достояние, и зависимость от любой иной вещи, помимо Бога, навлечет несчастье на мою жизнь. Я всегда обнаруживаю, что Господь идет впереди меня, обеспечивая меня всем, в чем я нуждаюсь.
Постоянное преследование
Одно время, когда мне был двадцать один год, я жил в тростниковой хижине на берегу Ганга, в пяти милях от Ришикеша. В силу того, что я жил совершенно один, многие стали думать, что я великий мудрец. Если вы ведете уединенный образ жизни, носите странное одеяние, имеете при себе несколько священных текстов (пусть даже ни разу их не читали) и игнорируете всякого, кто к вам является, многие люди приходят к выводу, что вы, должно быть, великий свами.
Ежедневно, с утра и до вечера, люди приходили поглядеть на меня. У меня даже не было времени для занятий. На протяжении целого дня они кланялись мне, приносили цветы, предлагали фрукты и деньги. Какое-то время все это доставляло мне удовольствие, но постепенно стало все больше и больше надоедать. «Что здесь творится? — думал я. — Это совершенно пустая трата времени». Я начал вести себя грубо со своими посетителями.
В ответ на такие действия с моей стороны люди стали думать: «Как может свами сердиться? Должно быть он просто притворяется, желая избежать встречи с нами». И число моих посетителей еще больше возросло. Теперь они уже вызывали во мне настоящий гнев. Я утратил все свое спокойствие и стал оскорблять их. Однако их обычной реакцией на мои оскорбления были слова: «Господин, ваша брань для нас — все равно что цветы; это подлинное благословение для нас». Мне пришлось покинуть это место с осознанием того, что я все еще не покорил свой гнев.
Такие вещи происходят со многими принявшими обет отречения. Их все время беспокоят и отвлекают посетители. Свами должен научиться жить так, чтобы не притягивать к себе людей и чтобы ничто не мешало его практике. Жизнь свами — это постоянное преследование. Люди верят в то, что он стоит намного выше любого человеческого существа. В Индии слову «свами» придают значение «всесильный», «целитель», «проповедник», «врач» и т. д… Свами оказывается поставленным в столь трудные условия, что любой обычный человек, попади он в них, мог бы сойти с ума. Люди не понимают, что некоторые свами находятся в самом начале пути, другие прошли небольшую его часть и лишь очень немногие достигли цели. Непонимание этого факта рождает ожидания, вводящие в заблуждение как людей, так и свами. Такое заблуждение нелегко преодолеть. Всякий раз, когда я, будучи честен с людьми, говорил им: «Я пока лишь ученик. Мне нечего вам дать. Пожалуйста, оставьте меня одного», — они обычно истолковывали это по-своему и все больше и больше стремились попасть ко мне. Даже живя в лесу, мне не удавалось избавиться от назойливых посетителей. Порой я чувствовал, что сыт по горло такой жизнью.