Жизнь Святого Апостола Павла
Шрифт:
Не таково было состояние язычников. Им нечем было хвалиться во плоти, они не считали своими предками Авраамов и Давидов, были чужды заветов обетования, не имели надежды и были безбожники в мире (Еф. 2, 12). Приверженность к бездушным идолам, ослабляемая философией и здравым смыслом, уже давно погасла во многих из них. Нужда в новой лучшей религии давно пробудилась и сделалась почти всеобщей потребностью того времени. Потому-то многие из язычников уже тайно или явно держались иудейства, которое при всех несовершенствах своих привлекало сердца служением единому Богу. Но иудеи, позволяя язычникам участвовать в своих благочестивых собраниях и разделять с ними надежду жизни вечной, не переставали, однако же, выставлять перед ними свои преимущества, не стыдились твердить, что язычник не иначе может войти в рай, как под ризою иудея. Итак, могли ли язычники равнодушно внимать провозвестникам Евангелия, которые отверзали для них врата Царствия Небесного, затворяемые раввинами? Могли ли они не прославлять благость Божию (см.: Деян. 13, 48), которая простерла и на них отеческий взор свой, даруя им религию, которую давно искало их сердце? Естественно, что они охотнее иудеев преклонялись под легкое иго Евангелия и постояннее носили его.
На обратном пути в Антиохию Павел снова посетил своих учеников в Листре,
В апостольских Деяниях не сказано, как долго продолжалось первое путешествие Павлово по обращению язычников. Надобно полагать, что оно длилось около двух лет. Нужно было время и на путешествие, и на проповедь, и на устроение новосозидаемых Церквей. Так, о пребывании Павла в Иконии сказано, что оно продолжалось довольно долго (см.: Деян. 14, 3), притом что Апостолы проповедовали еще и в некоторых других городах, о которых не упоминает святой Лука (см.: Деян. 14, 6).
Пробыв довольно долго в Антиохии, Павел должен был в третий раз идти в Иерусалим. Поводом к этому путешествию было нестроение, происшедшее в Антиохийской Церкви, виновниками которого были иудействующие христиане. Придя из Иерусалима, они, возроптав, начали внушать братиям, что без соблюдения обрядового закона, особенно без обрезания, невозможно получить спасение. Павел с Варнавою ревностно восстали против этого заблуждения, столь несовместимого с христианскою свободой. Уважение, которым они пользовались за свои апостольские труды, придавало значимость их мнению, но при необходимости выходцы из Палестины могли сослаться также в качестве примера и на старейших Апостолов, обычаи Иерусалимской Церкви и тому подобное. Споры, происшедшие по этому случаю, окончились ничем, и юная годами Церковь Антиохийская, не имея возможности самостоятельно разрешить возникшие недоумения, решилась прибегнуть к совету своей Матери — Церкви Иерусалимской, положив Павлу и Варнаве отправиться по этому делу к Апостолам и пресвитерам в Иерусалим. Для отвращения подозрений в пристрастии, они взяли с собою некоторых из братий, вероятно, таких, которые придерживались противного мнения.
Проходя Финикию и Самарию, путешественники утешали и радовали тамошних христиан повествованием об успехах своей проповеди и обращении язычников (см.: Деян. 15, 3). С таким же удовольствием слушали их рассказы об этом и в Иерусалиме. Торжество веры христианской было тогда торжеством каждого христианина. Между тогдашними учениками и последователями Церкви Христовой совсем не было еще того преступного равнодушия к успехам своей религии, которое наконец сделалось едва ли не всеобщим, спустя восемнадцать столетий.
Для разрешения спорного вопроса, предложенного Павлом, собралась вся Иерусалимская Церковь. Но не было согласия и здесь, так же как и в Антиохии. Уверовавшие в христианство фарисеи упорно требовали, чтобы обращающиеся язычники были подвергаемы обрезанию. Ожидали мнения председателей собора — Апостолов. Петр, вразумленный в тайну спасения язычников посетившим его откровением, первый предложил, что не следует возлагать на язычников того ига (обрядового закона), которого не могли понести сами иудеи. После этого начал говорить Павел. Вместо рассуждений и доказательств, он рассказал собранию историю своего апостольского путешествия, из которой самым очевидным образом открывалось, что Дух Святый в излиянии даров Своих на учеников Павловых не полагал никакого различия между обрезанными и необрезанными и что, следовательно, обрезание не составляет необходимой принадлежности Нового Завета. Наконец, речь Иакова, который сказанное Петром и Павлом подкрепил пророчествами из Ветхого Завета, утвердила торжество истины над предрассудком. Во имя Святаго Духа было положено даровать обращающимся язычникам свободу от обрядового закона с некоторыми необходимыми ограничениями, состоящими в том, чтобы язычники возерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе (ср.: Деян. 15, 20). Павлу и Варнаве вручен был ответ, долженствовавший успокоить Антиохийскую Церковь.
Но были еще и другие обстоятельства Павлового служения, которые доставляли ему беспокойство. Необыкновенные успехи, которыми Провидение благословляло его проповеднические труды, дар чудес, сообщенный ему в избытке, служили для него порукою, что он верно исполняет высокое звание Апостола, не повреждая слова Божия, как многие, но проповедуя искренно (ср.: 2 Кор. 2, 17). Но Павел всегда помнил, что он, как и другие Апостолы, носит сокровище благодати в глиняных сосудах (2 Кор. 4, 7), что дар апостольства, подобно другим духовным дарам, требует от обладающего им строгого надзора за своими поступками, непрестанной поверки должного его употребления, а потому желал испытать чистоту своего учения, проповедуемого им язычникам, заручившись мнением о том прочих Апостолов, чтобы, как он сам говорит, убедиться, не напрасно ли он подвизался и подвизается в деле проповеди (см.: Гал. 2, 2). Враги Павловы, то есть враги Креста Христова, как увидим, всюду будут разглашать, что он учит не тому, о чем проповедуют другие многие. Чтобы заградить им уста, надо было заполучить одобрительное свидетельство о своем учении от прочих Апостолов. И Павел, который почитал законом стараться о добром не только пред Господом, но и пред людьми (2 Кор. 8, 21) и представлять себя на суде совести всякого человека (ср.: 2 Кор. 4, 2), наедине предложил Петру, Иакову и Иоанну благовествование, проповедуемое им язычникам. Они не нашли в нем ни излишества, ни недостатка и единодушно признали в Павле великое достоинство его как учителя языков, прося об одном: чтобы он располагал обращающихся язычников к оказанию помощи палестинским христианам, которые претерпевали крайнюю бедность, что Павел, говоря его словами, и старался… исполнять в точности (Гал. 2, 10).
По возвращении из Иерусалима Павел продолжал трудиться над устроением Антиохийской Церкви, утверждая в вере и благочестии ее первохристиан (см.: Деян. 15, 35). К этому времени относится и обличение им Петра, о котором упоминается во второй главе Послания к Галатам. Петр, по прибытии своем в Антиохию, сначала, подобно Павлу, свободно общался с уверовавшими язычниками и разделял с ними их трапезу, но когда пришли от Иакова некоторые из иерусалимских иудеев, то он, не желая обнаружить пред ними свободы христианской, начал устраняться от трапезы с обращенными язычниками. Пример его так сильно подействовал на других, что этим лицемерством (так назван Павлом поступок Петра) был увлечен даже Варнава, ревностный дотоле защитник свободы христианской. Предостерегая от соблазна некоторых иудеев, Петр тем самым уже соблазнял всех язычников, тогда как последние имели большее право на то, чтобы не быть соблазняемыми, ибо они водились истиною, а иудеи предрассудком. Павел видел эту опасность уклонения от Евангельской истины и пред лицом всех сказал Петру: Если ты, будучи Иудеем, живешь поязычески (не наблюдая различия яств, предписываемого законом Моисеевым), а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски (Гал. 2, 14). Павел не упоминает, какое действие произвело в Петре его обличение. Без сомнения, последний увидел и исправил свою ошибку.
Второе апостольское путешествие Павла
К тому времени Антиохийская Церковь уже была богата наставниками и притом вполне довольно утверждена на краеугольном камне — Иисусе Христе. Труды Павла перестали быть для нее необходимыми. Между тем сердце его стремилось видеть чад своих по вере и породить новых от нетленного семени слова Божия. Руководствуясь этими чувствами, он предложил Варнаве предпринять второе апостольское путешествие. Этот верный соучастник намерений и трудов Павловых со всем усердием готовился сопутствовать ему, но выбор себе сотрудников заставил их разлучиться. Варнаве хотелось иметь спутником Иоанна, называемого Марком, своего сродника. Павел почитал недостойным такой чести человека, который в предшествующем путешествии оставил их без всякой достаточной на то причины. Следовало опасаться, что он, устрашенный опасностями и трудами, снова оставит их, что послужило бы соблазном для новоначальных христиан. Поэтому Павел хотел взять в сотрудники Силу, пришедшего с ним из Иерусалима, в способностях и ревности которого он имел уже возможность увериться из его проповедания слова Божия к антиохийцам. Варнава не соглашался. Павел еще менее способен был истины ради уступить ему в этом, отчего и произошло огорчение [24] .
24
Выражение это в подлиннике означает сильную досаду. Так слабость поврежденной природы человеческой обнаруживается иногда и в таких чистых душах, как Павлова, чтобы они не превозносились.
Апостол, взяв с собою Силу, отправился в путь без Варнавы, который вместе с Марком поплыл на Кипр (см.: Деян. 15, 35–41). Разногласие это не погасило в душе Апостола христианской любви к Варнаве и самому Марку. В посланиях, написанных Павлом после этого, он всегда с похвалою упоминает о первом (см.: Гал. 2, 9; 1 Кор. 9, 6), не забывает и последнего, свидетельствуя, что Марк в сотрудничестве для Царствия Божия был ему отрадою (ср.: Кол. 4, 10). Таково свойство чистой ревности по истине! Она всегда предпочитает дело Божие связям и расчетам человеческим; смело говорит истину вопреки тому, кого любит; готова, если не может разуверить, удалиться от него, но никогда не изменяет главному закону любви; с радостью слышит об успехах того, от кого удалилась; находит в нем похвальным все то, что действительно заслуживает похвалы, и вновь охотно соединяется с ним, коль скоро исчезает причина разделения. Такая миролюбивая ревность есть плод зрелой мудрости и бескорыстного служения Иисусу Христу.
Пройдя Сирию и Киликию и уверившись в твердости тамошних христиан, Павел достиг Дервии и Листры. В последнем городе он нашел себе юного, но неутомимого сотрудника, который впоследствии сделался достойным того, чтобы о нем сказано было Филиппийцам: Я не имею никого равно усердного, кто бы столь искренно заботился о вас (Флп. 2, 20). То был Тимофей, иудей по матери, по отцу язычник. Еще до пришествия Апостола он уже знал Христа и своим поведением (вероятно, и проповедью) снискал себе всеобщее одобрение не только в Листре, но и в Иконии. Павел, который сам обладал даром проникать в души и сердца, тотчас заметил редкие способности юного Тимофея и сделал его своим спутником. Поскольку же надлежало опасаться, что Тимофей, как необрезанный [25] , будет соблазном для христиан из иудеев, которым известно было его происхождение от язычника, то Апостол совершил над ним обряд обрезания. Павел, еще будучи в Иерусалиме, не согласился тогда обрезать Тита (см.: Гал. 2, 3), потому что тот и по отцу, и по матери был язычник, а потому обрезание его было бы соблазнительным для других нарушением христианской свободы. Тимофей же, происходя от матери иудеянки, мог быть обрезан без нарушения этой свободы, потому что в то время почти все верили, что обрезание нужно для иудея и в христианстве. Учитель язычников и здесь, как и в других случаях, смотрел на обрезание как на вещь безразличную и поступил сообразно своему мнению об употреблении таковых вещей — употреблять их так, чтобы от них получать как можно более пользы. "Павел, — говорит святитель Иоанн Златоуст в толковании на Деяния апостольские, — обрезал Тимофея, чтобы упразднить обрезание, ибо обрезанный будет проповедовать учение Апостола о том, что не нужно обрезание". Таковой поступок, по замечанию того же Отца Церкви, обнаруживает, что Павел был совершенно свободен от предрассудков, что он, при всей ревности по свободе христианской, не относился, однако же, с предубеждением к обрезанию, знал его цену и умел извлекать из него пользу.
25
Сын иудеянки от язычника не мог быть обрезан без согласия отца, как видно из Талмуда, а отец Тимофея, вероятно, не хотел видеть его таковым. На тот час его уже не было в живых.