Жизнь-в-сновидении
Шрифт:
— Делия незаметно вовлекла тебя, — по-настоящему профессионально. Это было безупречным маневром, который ты с течением времени будешь осознавать все лучше и лучше.
Мариано Аурелиано приподнялся из своего кресла и потянулся к буфету за фарфоровой чашей, в которой был компот. Он поставил ее передо мной.
— Давай ешь. Они бесподобны.
Восторженным взглядом я посмотрела на мягкие сушеные абрикосы, находившиеся в чаше с ручной росписью, и попробовала одну из них. Они были более чем прелестны. Я положила в рот еще три.
Мистер
— Вперед, — призвал он меня. — Уложи в рот их все, прежде чем мы унесем посуду.
Я покраснела и попыталась попросить прощения со ртом, набитым абрикосами.
— Не извиняйся! — воскликнул Мариано Аурелиано. — Будь сама собой, но сама собой с головой. Если ты желаешь прикончить абрикосы, то прикончи их, и все. Чего тебе никогда не следует делать — это расправиться с абрикосами, а потом об этом сожалеть.
— Хорошо, я их прикончу, — сказала я.
И это вызвало у них смех.
— Знаешь ли ты, что встречалась с Исидоро Балтасаром в прошлом году? — спросил мистер Флорес.
Наклонившись вместе с креслом, он держался в нем так непрочно, что я стала опасаться, как бы он не упал назад и не врезался в посудный шкаф. Вспышка озорства появилась в его глазах, когда он начал напевать себе под нос хорошо известную песню «Девушка на ранчо». Вместо слов, которые были в ней, он вставил куплет, рассказывающий историю Исидоро Балтасара, известного повара из Тусона. Повара, который никогда не терял своего хладнокровия, даже тогда, когда его обвинили в том, что он кладет в свою стряпню дохлых тараканов.
— А! — воскликнула я. — Повар! Поваром в кофейне был Исидоро Балтасар! Но этого не может быть, — пробормотала я. — Не думаю, чтобы он... — я остановилась на полуслове.
Я продолжала смотреть на Мариано Аурелиано в надежде, что его лицо, этот орлиный нос, эти сверлящие глаза что-то мне откроют. Я непроизвольно поежилась, словно меня вдруг обдало холодом. В его холодных глазах было что-то яростное.
— Да? — подсказал он мне. — Ты не думаешь, чтобы он... — движением головы он показал, что ждет, чтобы я закончила фразу.
Я собиралась сказать, весьма бессвязно, что не думаю, чтобы Исидоро Балтасар стал так бессовестно мне лгать. Однако заставить себя сказать это я не смогла.
Взгляд Мариано Аурелиано стал еще жестче, но я была слишком выведена из равновесия, мне было чересчур обидно за себя, чтобы испугаться.
— Итак, меня все-таки обманули, — наконец выпалила я, сердито на него глядя. — Исидоро Балтасар все время знал, кто я такая. Все это игра.
— Все это игра, — легко согласился Мариано Аурелиано. — Однако удивительная игра. Единственная игра, в которую стоит играть. — Он замолчал, словно хотел дать мне время еще повыражать свое недовольство. Но прежде чем я успела этим воспользоваться, он напомнил мне о парике, который он надел мне на голову. — Если ты не узнала Исидоро Балтасара, который не был переодет, то почему ты думаешь, что он узнал тебя, черноволосую, с короткой кудрявой стрижкой?
Мариано Аурелиано продолжал смотреть на меня. Его взгляд утратил свою жесткость, теперь в его глазах было грустное усталое выражение.
— Тебя не обманули. Тебя даже не соблазнили. Не то чтобы я на это не пошел, если бы счел необходимым, — заметил он светлым мягким тоном. — Я с самого начала говорил тебе, что есть что. Ты была свидетелем событий огромной важности, но все еще их не заметила. Как и большинство людей, ты связываешь магию с причудливым поведением, ритуалами, зельями, заклинаниями.
Он наклонился ближе и, понизив голос буквально до шепота, добавил, что настоящая магия состоит в тонком и умелом управлении восприятием.
— Настоящая магия, — вставил м-р Флорес, — не приемлет человеческого вмешательства.
— Но м-р Аурелиано утверждал, что он отправил меня к Исидоро Балтасару, — заметила я с ребяческой несдержанностью. — Разве это не вмешательство?
— Я — нагваль, — просто сказал Мариано Аурелиано. — Я — нагваль Мариано Аурелиано, и тот факт, что я — нагваль, позволяет мне управлять восприятием.
Я выслушала его слова с особым вниманием, но у меня не было ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду под управлением восприятием. Чисто из нервозности, я потянулась за последним сушеным абрикосом, лежавшим на тарелке.
— Ты заболеешь, — сказал м-р Флорес. — Ты такая крошечная, и у тебя такая боль в... глазах.
Мариано Аурелиано подошел и встал позади меня, затем нажал на мою спину таким образом, что я закашлялась и выплюнула последний абрикос, который был у меня во рту.
Глава 8
С этого момента последовательность событий, как я ее помню, смазывается. Я не знаю, что произошло потом. Возможно, я уснула, не отдавая себе в этом отчета, или, может быть, давление, которое Мариано Аурелиано оказал на мою спину, было столь велико, что я потеряла сознание.
Когда я пришла в чувство, я обнаружила, что лежу на циновке на полу. Я открыла глаза и мгновенно ощутила вокруг себя интенсивное сияние. Казалось, что комнату наполнял солнечный свет. Я несколько раз моргнула, проверяя, не случилось ли чего с моими глазами. Я не могла их сфокусировать.
— М-р Аурелиано! — позвала я. — Мне кажется, что с моими глазами что-то не так.
Я попыталась сесть, но не смогла.
Рядом со мной не было ни м-ра Аурелиано, ни м-ра Флореса; здесь была женщина. Она наклонилась надо мной, затмевая собой свет. Ее черные волосы, свободно разбросанные по сторонам, ниспадали на плечи, у нее было круглое лицо и импозантный бюст. Я опять попыталась приподняться и сесть. Она не прикасалась ко мне, однако я знала, что каким-то образом она меня удерживает.