Жизнь в зеленом цвете - 5
Шрифт:
Но теперь Гарри хотел только накрыться одеялом с головой и тихо лежать там до тех самых пор, пока не придёт время тащиться на вокзал. Староста… Улыбающиеся родители - такие молодые! Наверное, только-только поженились, у Джеймса совсем мальчишеское лицо… Наконец, «Пророк», ежедневно, соответствуя своему названию, выливающий на него по нескольку вёдер грязи. Идеальное начало учебного года. Хотелось бы знать, какие ещё неземные радости полетят на его многострадальную голову следом…
Гарри под одеялом развернулся ногами к подушке и подполз к спинке кровати; там, в ногах, стоял уже собранных сундук. Высунув из-под одеяла голову и руку, Гарри откинул крышку и выудил лежавший сверху мешочек с рунами. Близнецы с любопытством наблюдали за манёврами Гарри.
Когда он совершил обратный путь,
– Это новый вид спорта? Ползанье под одеялом?
– Ага, - туманно сказал Гарри и укрылся с головой.
– А это как называется?
– по голосу Джорджа Гарри без труда определил, что тот ухмыляется.
– Познание, - буркнул Гарри из своего мини-убежища, запуская руку в мешочек с рунами и мысленно формулируя вопрос: «Что со мной будет в этом году? Вообще, что будет?»
– И что именно ты там познаёшь в уединении?
– ехидно уточнил Фред.
– Выглядит крайне подозрительно, если честно…
Гарри зашипел сквозь зубы - одна из рун была горячей, как огонь свечи; он уже пробовал накрывать ладонью горящую свечу - и касаться этой руны было ничуть не лучше. Остальные же были так холодны, что тыльная сторона ладони Гарри потеряла всякую чувствительность.
Фред и Джордж ещё что-то говорили, но Гарри не слышал, смотря на вытащенную руну, которая, как ни странно, не прожгла простыню, хотя, казалось, почти пылала, и машинально дуя на обожжённую руку. Thurisaz. Турисаз.
Гарри вынырнул из-под одеяла, закинул руки под голову и зажмурился. Страница словаря возникла перед его мысленным взором, и он начал цитировать дословно, практически читая с отпечатавшейся в памяти страницы. Он всегда любил Древние Руны. Это был, пожалуй, единственный урок, на который он ходил с подлинным энтузиазмом; всё остальное было постольку-поскольку, даже безумно на самом деле интересные Зелья - из-за Снейпа весь возможный энтузиазм Гарри вял на корню.
– Молот Тора. Воля и Сила. Это безусловная мощь. Руна не признает условностей и ограничений. Это абсолютное действие. Здесь нет компромиссов, размышлений и, самое главное, нет дальнейшего регулирования. Воздействие наложено, и его уже нельзя остановить, нельзя изменить или направить в другое русло. Руна применяется в тех ситуациях, когда нет разумного сочетания, позитивного сотрудничества порядка и хаоса, нет дальнейшей перспективы развития. Порядка просто не существует. Есть сплошной хаос. Или идет лавинообразный процесс нарастания хаоса, который однозначно приведет к полной победе хаоса над порядком. Итак, есть хаос и вместо этого хаоса нужно создать порядок. То есть, то, что было ранее, должно быть уничтожено. Это должно быть уничтожено невзирая ни на что, и ничего не принимая в расчет, не соблюдая принятых законов и норм. Ибо законы и нормы сформированы хаосом или уже подмяты хаосом под себя. Эти законы и нормы должны быть уничтожены вместе с хаосом.
Гарри облизнул губы, зажмурился сильнее и продолжил; слова всплывали в памяти, делались чётче на воображаемой странице, словно сама руна помогала ему; впрочем, почему бы ей так и не поступить? Это было бы в её же интересах…
– Проявление Воли. Только безусловная Воля сумеет, уничтожая хаос, пойти против Системы, против Закона, которые стали убежищем хаоса. А иногда пойти и против самого себя. Проявление Воли характеризуется тем, что применение руны Thurisaz - это серьезный риск. Каждое применение руны - это риск, риск превысить полномочия. Ибо, если полномочия превышены, то руна обращается против того, кто ее применил. И нужна определенная Воля, чтобы пойти на такой риск, зачастую смертельный риск. Поскольку символом этой Руны являются врата, она указывает на необходимость выполнения как внутренней, так и направленной вовне работы. Thurisaz представляет границу между небесным и мирским. Достижение этой границы есть признание вашей готовности к контакту с монументальным, с Божественным, готовность наполнить свой опыт светом настолько, чтобы его смысл сиял сквозь его форму. Руна указывает на ускорение вашего развития. Но даже в периоды интенсивного роста у вас будет появляться повод приостановиться на пути, переосмыслить старое, интегрировать новое.
Гарри выдохся и замолчал. Во рту пересохло. От руны веяло прямо-таки смертным холодом, и Гарри убрал её, исполнившую свою миссию, обратно в мешочек, когда-то на третьем курсе трансфигурированный Фредом из старого носового платка.
Близнецы не стали спрашивать, к чему это; в конце концов, они присутствовали при создании рун, и, зная Гарри, могли бы дословно воссоздать вопрос, который он задал обточенным индюшачьим косточкам.
Фред и Джордж сели на кровать по обе стороны от него и взяли руки Гарри в свои - тёплые, тонкие, сильные; Гарри ощущал, как кровь размеренно движется по капиллярам под кожей близнецов.
Воздействие наложено, и его уже нельзя остановить, нельзя изменить или направить в другое русло.
То, что было ранее, должно быть уничтожено.
Чистая воля, не регулируемая самосознанием.
Гарри было страшно.
Он рывком сел и обнял Фреда и Джорджа за плечи, притягивая к себе; близнецы не противились, молча принимая этот жест почти отчаяния.
– Я не хочу… - это прорвалось вслух, и Гарри отчаянно покраснел; ныть, тем более при близнецах, из-за неизвестно ещё чего, совсем не хотелось.
Они всё поняли и сделали то единственное, что было ему в тот момент необходимо.
Фред скользнул губами по скуле Гарри вниз, прочертил губами и кончиком языка слегка влажную линию к подбородку и спустился к шее. Джордж прижал к губам руку Гарри и медленно, тщательно целовал центр ладони, проводил языком по глубоким линиям, обводил каждый холмик; дыхание Гарри участилось.
Фред, расстёгивая пуговицу за пуговицей на рубашке Гарри, выцеловывал ровную дорожку на открывающейся коже; очень скоро короткие рукава рубашки соскользнули с плеч Гарри, и Фред беспрепятственно коснулся языком его левого соска. Гарри выгнулся, невольно прикусив губу, чтобы не стонать; Джордж ласково накрыл губами напряжённый рот Гарри, и последнему не оставалось ничего, кроме как расслабиться и позволить Джорджу целовать себя. Он доверял близнецам.
Снова доверял. Как будто в прошлой жизни была та боль, причинённая обманом…
Гарри разомкнул губы, и язык Джорджа погладил изнутри верхний ряд зубов Гарри; когда кончик языка близнеца коснулся нёба, Гарри прошила невольная дрожь.
Это было так медленно, так ласково… Гарри чувствовал себя любимым - любимым безмерно и бескрайне, безо всяких условий или ограничений, любимым такой любовью, о которой поэты пишут километры строк, но которую почти никто не может найти и не найдёт никогда; любимым как брат, как друг, как любовник, как сын… как просто Гарри, отчаянно ищущий тепла и постоянно принимающий слабый жар спички за солнечный зной… любимым и любящим в ответ - точно так же.
Ловкие руки Фреда стянули с Гарри джинсы; помогая брату, Джордж поддерживал Гарри, обняв за талию. Губы и руки близнецов были, казалось, везде, и Гарри плавился под их прикосновениями - то лёгкими, как перо феникса, то яростными, почти укусами.
Когда близнецы успели раздеться, Гарри решительно не заметил; он только понял в какой-то момент, что все преграды из хлопка и сукна исчезли, и близнецы теперь совсем близко к нему, вплотную, такие живые, такие тёплые; мягкие рыжие завитки в основании шеи, там, где заканчиваются непослушные волосы, тонкие пальцы, проступающие под ласкающими ладонями рёбра, аккуратные слегка вытянутые мочки ушей - осторожно зацепить зубами, немного потянуть, провести языком; гладкая солоноватая кожа, слабый запах шампуня, прерывистое дыхание, так близко, так откровенно, так бешено, то ли темнеет перед глазами, то ли в комнате, в горле нервно пересыхает, нетерпение, пальцы путаются в рыжих прядях, приближают губы к губам - поцелуй за поцелуем, невозможно, никак невозможно прекратить, да и не нужно…