Жизнь вдребезги
Шрифт:
– Как тебе понравится Италия? Я принес путеводитель. Он остановился в дверях комнаты.
– Изучим его вместе… Ты что, еще дуешься на меня? Одеяло сползло, плед упал.
– Фабиана! Ты что, пыталась встать?
Он подбежал к постели. Фабиана лежала на боку. Лицо ее было лиловым.
Дюваль все понял. Красноватые пятна на шее не оставляли сомнений: ее задушили.
Он опустился перед ней на колени. Говорить ему не хотелось. Вместо нее был лишь неодушевленный предмет, а сам он тоже в него превратился. Дюваль пришел в отчаяние. Он не шевелился, не думал. Не существовало больше ни времени, ни усталости. Вдруг он вспомнил о приходе мадам Депен. Нет, он не хочет ее видеть! Никого! Он спустился в сад
Мадам Депен вскоре появилась, как всегда глупо улыбаясь и чрезмерно жестикулируя, с букетом в руках. Вот смех!
– Не сегодня, - сказал он.
– Что, мадам Дюваль плохо?
– Да.
– У вас такой вид!… Ничего страшного?
– Не знаю.
– Я вот принесла…
– Потом, потом.
– Не скрывайте ничего от меня, месье Дюваль!
Он держался за решетку двумя руками в таком напряжении, словно по ней пропустили электроток.
– Уходите, - закричал он, - вам же говорят! Вы больше не нужны!
Она, дрожа, отступила, сразу подурнев.
– Ах! Извините. Но я хочу знать, что я такого сделала.
– Мадам, уходите, - повторил он.
– Уверяю вас… Так будет лучше.
Она покраснела. Может, так у нее проявлялся страх.
– Не сердитесь, - сказала она, - я вам больше не нужна, хорошо, но зачем же так гневаться?
Он повернулся к ней спиной и пошел назад. Она пойдет теперь болтать, что он сбрендил, что болезнь жены свела его с ума! Но ему все было безразлично. Он хотел остаться с Фабианой, запереться с ней наедине. Когда он останется с ее телом, то узнает с удручающей силой, что все его попытки оказались тщетными, боль бесполезна, жизнь остановилась.
Он сел на пол у постели, взял ее за руку, но то была уже не рука, а какой-то посторонний предмет с пальцами, которые он машинально перебирал словно бусины четок. Временами в его сознании возникало желание позвать на помощь… Все это должно было плохо кончиться, в любом случае она все равно бы умерла, а он бы осиротел…
Оставался еще шанс - бегство. Любимая женщина навсегда осталась в неподвижности с гримасой ужаса на лице, которую так часто он видел и при жизни.
Рауль поднялся. Да, он, вероятно, смешон… снял с камина вазу с цветами, бросил на мрамор. Осколки разлетелись в разные стороны. Ударом ноги он отбросил цветы к постели. Голова его кружилась, он вышел, держась за стены. Он заходил по гостинной как зверь в клетке. Да, тот, другой, точно рассчитал свой удар! Небось, теперь он уже далеко… с тем самым злополучным письмом. Он, наверняка, теперь даст ему ход. Дюваль рассмеялся про себя и прислушался к этому смеху… Если, предположим, он все расскажет в полиции, кто будет его слушать? Он заставил поверить в то, что Фабиана и есть его жена, а ведь настоящая-то утонула. Чтобы пролить хоть какой-нибудь свет на эту историю, нужно представить письмо в полицию… но, с другой стороны, оно ухудшит его положение, поскольку из него узнают, что он хотел убить свою жену, которая в конце концов погибла от аварии. Говорят, что скорпион, попавший в огненный круг, умервщляет себя собственным жалом. Его круг замкнулся, вокруг бушует пламя. Обличить убийцу? Но на основании чего? Бежать? Чтобы тебя искал Интерпол?… Бедная Фабиана! У нее не было времени страдать, он же обречен на медленную и мучительную смерть.
Дюваль опрокинул в себя добрый стакан коньяка, отчего на глазах выступили слезы, но немного вернулось хладнокровие. Потом он поднялся в спальню, чтобы привести Фабиану в порядок. Испытывая страшное отвращение от прикосновения к трупу, он уложил мертвую на спину, скрестил ее руки на груди, как делали соседи, когда умерла его мать. Одна из соседок быстро провела по лицу покойницы, опустив веки на глаза. Рауль попытался сделать то же с Фабианой, но ничего не вышло. Он умел обращаться лишь с живыми телами. Необходимо было принять какое-то решение, но все они казались абсурдными.
Телефонный звонок раздался в тишине дома так громко и неожиданно, что Дюваль чуть не закричал. Он тотчас подумал: мадам Депен, она ждет объяснений. Ну, погоди, сейчас он поставит на место эту чертовку! Звонок был похож на крик, он настаивал и пугал. Рауль резко сорвал трубку.
– Месье Дюваль?
Послышался незнакомый глухой голос.
– Не кладите трубку. С вами будут говорить.
Звуки шагов, дверей. А если это тот, другой, звонит из гостиницы?
Руки у Дюваля вспотели, и трубка задрожала.
– Алло! Месье Дюваль? Это из жандармерии Блуа. Мы задержали одного подозрительного типа и думаем, что он устроил аварию на дороге, жертвой которой оказалась ваша супруга…
Дюваль почувствовал, как мышцы его расслабились, он сел на ручку кресла… Авария… Они теперь будут говорить ему об аварии! Все это фарс!
– Мы хотели опросить мадам Дюваль. Дюваль положил трубку на рычаг.
"Пошли вы к чертям", - пробормотал он и пошел за коньяком…
Боже мой, почему они не хотят оставить его в покое! Земля, может, еще и вертится, но для других, для него нет. Застыв посреди кухни, он сделал большое усилие над собой и заставил себя снова рассуждать… Забрать деньги, пока это еще возможно… при условии не зарываться и не брать слишком много, чтобы не задавали лишних вопросов… не просили об отсрочке… Десяток миллионов… вполне сойдет… чтобы уехать в Италию… В конце концов его арестуют, но какое-то время он сможет поиграть в свободу, ему так необходимо ее почувствовать, чтобы думать о Фабиане, посетить те места, где они могли бы быть счастливы… Нужно сделать ей могилу. Он похоронит ее… да, он похоронит ее здесь… за домом… без мещанской могилы, как она, наверное, хотела бы. А когда он придет на берег озера, она будет с ним… Он ей покажет ту виллу, где они должны были бы жить… Да, Фабиана, ты увидишь…
Рауль заплакал, вытер глаза рукавом. Хватит! Нельзя терять ни минуты. Он пошел в гараж за лопатой, обогнув дом. У самого забора земля была мягче всего. Он начал копать, намереваясь сделать глубокую яму. Рауль копал неистово, но работа продвигалась медленно. Он вынесет тело ночью, завернув в одеяло… Потом… Сначало ему нужно снова после полудня пойти в банк. Он возьмет столько, сколько дадут… После похорон он будет до утра ехать в машине, переедет горы…
Зазвенел входной звонок. Еще чего! Он решил, что пока лучше не вызывать подозрений. Если он пойдет посмотреть с лопатой в руках, как садовник, никто не подумает, что… Звонок прозвенел снова.
– Сейчас!
– закричал он.
– Сейчас!
Схватившись за поясницу, он направился к углу дома. Пе- -ред калиткой стояла машина с длинной антенной. Нужно вернуться назад. Он попался. У жандарма, который звонил, было добродушное лицо. Дюваль подошел, сжимая в руке лопату.
– Месье Дюваль? Нам бы нужно поговорить с мадам Дюваль. Вам сегодня звонили, но связь прервалась.
– Моя жена больна.
– Мы ее не утомим… всего несколько вопросов.
– Посещения запрещены.
– Но мадам ведь выписалась из больницы уже с месяц назад.
– Ну и что?
Внутренний голос в нем взывал: "Успокойся, успокойся. Смени тон".
– Послушайте, месье, если я настаиваю, то только в интересах следствия. У нас есть распоряжение. Лучше бы вам нас впустить.
Второй жандарм вышел из машины и тоже подошел.
– Месье Дюваль не соглашается, - сказал первый.
– Я здесь у себя и не позволю беспокоить жену.
– Мы сами этого не хотим…, но ваша жена - единственный свидетель в этом сложном деле.
– Очень сожалею.
Оба жандарма смущенно переглянулись.