Жизнь во имя смерти
Шрифт:
— Тогда орущего Льва, это всегда работает.
Спартак демонстративно вздрогнул, остальные рассмеялись. Желание уйти внутрь себя и пройти десятки жизней мечты никуда не делось, но оно отшатнулось, отступило под натиском воспоминаний о долге и обязательствах. Пусть группа уверяла, что все долги уже отданы, даже объявляла себя распущенной и ликвидированной, реальность продемонстрировала - все наоборот.
Образы и воспоминания о форпосте и первой жизни, второй, с уничтожением Сверхмозга и до бегства с Земли и третьей, когда они готовились двадцать лет
Вихрь образов и воспоминаний обрушился на него и Спартак опять схватился за голову.
— Вы значит, меня уже и не искали практически, - заметил он тихо.
Образ сожаления, что нашли и что нахождение вызвало лавину, окончательно разрушившую подобие хрупкого равновесия вокруг. Оно все равно бы рухнуло, конечно, но, когда это мешало людям жалеть о чем-то из прошлого? Словно не случись то событие и не было бы вообще ничего.
— А ты бы нас искал тридцать лет спустя?
— Не уверен, - честно ответил Спартак.
– Но мне жаль, что я вас так подвел и не подал весточку, что жив.
— Да, эти силы и связь внутри группы очень пригодились бы нам лет двадцать назад.
— Тогда и конец галактики наступил бы быстрее, на двадцать лет?
— Земля тогда еще не встала толком на ноги.
— Но уже делала первые шажки.
— И кто сказал, что конец галактики уже наступил? Мы еще не сдались и не забыли о долге.
Понимающая тишина была ответом на это заявление командира группы.
Глава 12
Тишина не длилась долго, хотя время у группы еще было. Не слишком много, новые армады слуг Разрушителя уже сгущались и готовились рваться в бой, но в то же время, Буревестник мог бы совершить к ним еще несколько прыжков и развеять по вакууму.
Спартак пришел в себя, преодолел искушения, как и все они, и отодвинул их на задний план. Может, он и потерял форму за эти тридцать лет, но теперь группе предстояло сражаться не врукопашную и не с помощью метких выстрелов из оружия.
— Признайте, мы просто боимся неизвестности, - заявил Спартак.
– О да, эти пылающие взгляды, мол, уж кто бы говорил, так поэтому и утверждаю со знанием дела.
Новая волна призыва спрятаться, скрыться, уйти в мечту и ответное сравнение со страусами, только засовывающими головы в задницы.
— Фу.
— Мы, кстати, сейчас можем и такое.
— Кстати?
— Некстати, но все равно можем.
— И зачем нам это?
— Неважно, главное, что можем.
— Да уж проще совать головы в задницы, хвастаясь новыми способностями, чем думать, как победить непобедимого врага?
— И друзей в этот раз не повезешь, вроде всех армий человечества, как со Сверхмозгом.
— Мы были слабы, нам требовались костыли. Теперь мы сильны.
— Спартак с нами, это да, но этого недостаточно.
— Можно ли считать Спартака костылем?
— Это вы - костыли!
– тут же последовал веселый ответ Спартака.
– Подпирали меня все эти годы!
— А ты вытягивал из нас силу, так что теперь давай, делись обратно.
— Может и поделюсь, - весело ответил тот.
– А может вы костыли и не хотите смотреть в будущее?
— С тебя пример берем!
Никто не хотел смотреть в будущее, полное тьмы и разрушений. Ясно было, что выбора особого нет, нужно идти и сражаться с Разрушителем. Или его слугами, пока тот не явился. Но как сражаться, где, чем, что еще могли эти новые силы, все оставалось полной загадкой. Импровизация хорошо работала, когда враг все был хоть немного знаком, но не в таких условиях полной неизвестности.
— Ну, вы уже отказались брать с меня пример в забвении, так что не берите пример и в этом, - высказался Спартак неожиданно серьезно.
– Что нас волнует?
— Все то же самое, промашка и все вокруг умрут.
— Но это не волновало нас, когда мы готовились нырнуть в грезы?
— В том варианте мы думали о себе, но командир протрубил в свой рог и воззвал к нашему долгу, совести, защите других и поэтому мы думаем о других.
— Ясно, что у нас будет только одна попытка.
— Не факт, если мы напинаем Разрушителю, и он уберется, раненый, или мы сумеем отступить, восстановимся и вернемся, то это будет две попытки.
— Или даже три.
— А может так и сделаем? Измотаем его набегами и налетами?
— Вот это как раз не выйдет.
Пауза и обмен образами. Мир, космос вокруг порождал слуг Разрушителя и делал это все быстрее и мощнее, словно сам ускорялся куда-то. Партизанские налеты на них не дали бы ничего, так как просто зародились бы новые и затем, в какой-то момент, группа просто перестала бы справляться, даже со всеми новыми силами.
— Партизанские набеги на Разрушителя?
— А такое вообще возможно?
— Или он разом снюхает всю галактику?
— Вот я и говорю - одна попытка. Причем, как с тварями.
— Да это и есть галактические твари.
— Почему это как с тварями?
— Потому что бесполезно было выжигать их орды и тыкать штыками в гвардейцев, как показала практика. Только удар по Мозгам - армадам слуг в нашем случае - слегка сбивал их натиск, ведь войны на истощение человечество так и не выиграло ни разу. Зато удар по Сверхмозгу - то есть Разрушителю - сразу переломил ситуацию, хотя человечество тогда стояло на пороге поражения и гибели. Вот и говорю, как с тварями.
— Что мы можем ему противопоставить?
— Свой опыт?
— Мало. Мы же не знаем, что там будет.
— О чем и речь, импровизации нас не могут не спасти, а к чему готовиться, мы не знаем.
— Почему же, мы знаем, что наш противник всесилен, не так ли?
— Стало быть, нам тоже надо стать всесильными!
— Щас, щелкну пальцами... нет, мы же не в мечтах Спартака!
— Даже в моих мечтах, вы не стали бы всесильны по щелчку пальцев, - съязвил Спартак.
— Почему?