Жизнь за ангела
Шрифт:
– Спасибо… – она явно смутилась, посмотрела слегка настороженно, после чего поставила чайник. Мне уже все осточертело, и я просто хотел побыть в домашней обстановке, отдохнуть от своих товарищей и подчиненных, которые меня просто достали. Об отпуске приходилось только мечтать! Впервые за долгое время мне посчастливилось оказаться в нормальной постели, поэтому после дела я просто обнял девушку и уснул как убитый. С тех пор как умерла Инга, женщины у меня не было, а в боевой обстановке об этом не приходилось даже думать! Утром, еще не успело рассвести, как, как я вскочил, быстро оделся и поспешил в свою часть.
Муж Нины пропал без вести где-то под Вязьмой,
Глава 18
В августе 42-го года, с одним из офицеров я остановился на постой у одной женщины, учительницы русского языка и литературы. Женщину звали Ольга и детей у нее было двое, девушка-подросток, лет тринадцать, четырнадцать и мальчику было лет пять, шесть. Конечно, Ольга была образована, начитана, воспитана, и в доме было множество книг. И надо сказать, что образованных людей в Союзе было много! Таким образом представление о советских людях, как о невежественных, малограмотных – это всего лишь миф! Очень скоро мы в этом убедились, так как находили в школе множество учебников и научной литературы. В русских школах изучали иностранные языки, в том числе и немецкий.
По отношению к нам хозяйка вела себя довольно сдержанно, осторожно и старалась в конфликт не вступать. Но как оказалось потом, муж Ольги, не сумевший прорваться к своим из окружения примкнул к одному из партизанских отрядов. Конечно же вначале я об этом не знал. Мы сели с офицером за стол, а мальчик все крутился возле нас и смотрел голодными глазами.
– Митя, иди сюда! Сейчас получишь ремня! Я сказала, не мешайся! – но ребенок явно не слушался. – Валя, забери Митю!
Валентина подошла и оттащила брата, одернув его и дав легкого шлепка. Мать старалась кормить детей отдельно от нас, но парню явно хотелось что-то со стола. Ребенок баловался и Гюнтера это явно раздражало. Днем мы обычно были либо комендатуре, либо в казармах, вместе с солдатами, а вечером приходили на ночлежку.
Гюнтер для того и взял меня, чтобы ему было проще общаться с хозяйкой и в качестве переводчика, иначе ему было бы сложно, так, как русский он знал плохо.
Пока офицер лежал в кровати и отдыхал, сняв сапоги, я успел принести охапку дров и сложил их аккуратно возле печи.
– Воды принести? – спросил я Ольгу.
– Нет, спасибо! Пока еще есть. Вы хорошо говорите на русском, откуда у вас такие знания?
– От мамы и бабушки, они из Одессы, во мне есть русская кровь.
– А-а-а…
– У вас очень много книг! – сказал я, подойдя к книжному шкафу.
– Я учительница, русского языка и литературы.
– Вы работаете в школе?
– Да.
– А я журналист, работал в газете.
– Хорошо.
– У вас есть газеты?
– Есть, старые, я ими печку растапливаю… «Комсомольская Правда», «Известия», «Красная звезда».
– Можно мне посмотреть? – спросил я.
– Смотрите, если хотите! – Ольга пожала плечами.
Просмотрев старые газеты, «Комсомольская правда», за март месяц, я случайно нашел текст песни «Землянка», аккуратно оторвал страницу и спрятал в карман. Мне как-то пришлось ее слышать, поскольку иногда наши приемники случайно ловили, то, что транслировали советские радиостанции.
Вечером, выйдя из дома я вдруг увидел мелькнувшую за сараем фигуру и сначала решил, что мне показалось.
– Т-с-с-с! Тише! – она впихнула мужа в дверь. – Коля, ты с ума сошел! Немцы в доме…
– Сколько?
– Двое, один переводчик, другой офицер, лейтенант. У нас ночуют пока, остановились на постой.
– Надеюсь, что ненадолго.
– Я тоже надеюсь. Один ещё ничего, Иоганном зовут, он на русском хорошо говорит, другой хуже, офицер, так волком и смотрит! Только корми их, да обстирывай. Господа!
– Тебя хотя бы не трогают? Детей?
– Пока нет.
– Вот тебе записка, Куракину передашь, деду Матвею, скажешь – от меня. Пусть Лопатина не посылает, явка отменяется. Сколько немцев склад охраняет, пусть проследит с Демидовой. Записку потом через тебя передаст, поняла? Еще мне знать надо пароль, когда у них смена меняется.
– Поняла. Все, уходи! Не дай Бог заметят…
Позднее, зайдя в сарай я обнаружил там незнакомого мне мужчину, который направил на меня пистолет и застыл на месте от неожиданности. До этого с партизанами я ни разу не сталкивался.
– Стой! Сейчас выстрелю!
– Вы кто? Что здесь делаете?
– Это мой дом. Что вы здесь делаете?
– Вы муж Ольги?
– Дернешься – убью!
– Выстрел услышат. В доме офицер.
– Черт! – он процедил сквозь зубы. – Сдашь…
– Я не хочу смерти вашей жены и детей. Уходите! Уходите немедленно! Отпустив мужчину, я вернулся в дом. Очевидно, он и сам понял, что убить меня он в данной ситуации не может и это единственный выход, иначе поднялся бы шум и тогда уж точно погубил бы жену и детей. Ольге я все рассказал и предупредил, что в следующий раз, если ее мужа увидит офицер, ничем уже помочь не смогу!
Скоро у нас в тылу партизаны устроили диверсию и подожги один из складов, вызвало большой переполох. Бог мой! Только этого еще не хватало! Немцы были злые как собаки! Конечно, я боялся, что это опять обернется какими-либо карательными мерами. У меня еще слишком свежи были воспоминания, о том, как сожгли ту несчастную деревню в Белоруссии. Жестокое отношение к гражданскому населению вызывало у меня определенное противление. Стоило ли так рисковать? Еще раз скажу, что гибели Ольги с детьми я никак не хотел! Да и других, впрочем, тоже… В то же время я осознавал свое бессилие, что ничем не в силах буду им помочь! Было понятно, что теперь выставят везде патрули и дополнительную охрану, будут активно выявлять и искать партизан среди жителей и тех, кто им помогает. А уж полицаи точно постараются. Даже сами немцы зачастую относились к местным полицаям весьма пренебрежительно, не могли им полностью доверять. Слишком уж сильно они старались выслуживаться перед своими хозяевами, готовы были даже задницу лизать и тряслись от страха за свою шкуру. Были конечно среди них и идейные, которые ненавидели советскую власть.