Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Во Флоренции он расписал затем насупротив левых дверей церкви Санто Спирито, на том углу, где теперь мясная лавка, табернакль, который за мягкость в лицах и обнаруживающуюся во всем остальном нежность заслуживает высшей похвалы всякого сведущего художника. Из Флоренции он отправился в Пизу, где на Кампо Санто, на стене, что подле главных ворот, написал все жития святых отцов со столь живыми чувствами и в столь прекрасных положениях, что при сравнении с Джотто он заслужил похвалы величайшие, выразив в некоторых лицах рисунком и красками всю тy живость, какую только могла проявить манера тех времен.
Переехав из Пизы в Пистойю, он в Сан Франческо написал темперой на доске Богоматерь, окруженную несколькими ангелами, очень хорошо расположенными, а в пределле под этой доской на некоторых историях изобразил несколько малых фигур, столь подвижных и столь живых, что по тем временам это было вещью удивительной и довольный сам не меньше, чем другие, он пожелал подписаться такими словам: Petrus Laurati de Senis. [33]
После чего в 1355 году Пьетро был приглашен в Ареццо пресвитером мессере Гульельмо и попечителями приходской церкви, среди которых тогда был Маргарито Боски; в церкви этой, выстроенной задолго до того по лучшему проекту и в лучшей манере, чем любая другая, выстроенная до того времени в Тоскане, которая, как уже говорилось, была украшена рукой Маргаритоне каменной облицовкой и резьбой, он расписал фреской абсиду и всю большую нишу капеллы главного алтаря, изобразив там двенадцать историй из жития Богоматери с большими фигурами в естественную величину, начиная с изгнания из храма Иоакима и до Рождества Иисуса Христа. В историях этих, выполненных фреской, можно узнать почти те же приемы, очертания, выражения лиц и положения фигур, которые были свойственны в особенности Джотто, его учителю. И хотя все творение это прекрасно, не подлежит сомнению, что написанное на своде этой ниши гораздо лучше всего остального, ибо там, где он изобразил возносящуюся на небо Богоматерь и, помимо того, что выполнил каждого из апостолов величиной в четыре локтя, в чем обнаружил смелость души, первым попытавшись перейти к более крупной манере, он придал лицам такое прекрасное выражение и такую еще большую красоту одеяниям, что лучшего для тех времен нельзя было и пожелать. Подобным же образом на ликах ангельского хора, парящего в воздухе вокруг Мадонны и поющего с изящными танцевальными движениями, он изобразил радость поистине ангельскую и божественную, в особенности же в ангелах, которые играют на разных инструментах и очи которых направлены и устремлены на другой хор ангелов, которые, поддерживаемые овальным облаком в виде мандорлы, в прекрасных положениях и в окружении радуг возносят на небеса Мадонну. Работа эта понравилась по заслугам и стала причиной того, что ему же было заказано расписать темперой доску главного алтаря названной приходской церкви. На пяти полях поколенными фигурами в естественную величину он изобразил Богоматерь с младенцем на руках и с одной стороны св. Иоанна Крестителя и св. Матфея, а с другой — Иоанна Евангелиста и св. Доната, и множество малых фигур на пределле и на верхней части доски; все это выполнено поистине прекрасно и в отличнейшей манере. Доска эта после того, как я собственноручно и за собственный счет целиком обновил главный алтарь названной приходской церкви, была помещена при входе в церковь над алтарем св. Христофора.
33
Петр. сын Лаурати из Сиены.
В связи с этим мне не кажется затруднительным и неуместным рассказать здесь о том, как, движимый христианским благочестием и любовью, питаемой мной к этой почтенной древней коллегиальной церкви, в коей в раннем моем младенчестве я прошел первое свое обучение и где находятся останки моих предков, движимый, говорю я, этими побуждениями и тем, что она показалась мне почти совершенно обветшавшей, я восстановил ее так, что она, можно сказать, возвратилась от смерти к жизни: помимо того, что я осветил ее, так как она была весьма темной, увеличив прежние окна и пробив новые, я убрал также хоры, находившиеся спереди и занимавшие большую часть церкви, и поместил их за главный алтарь к большому удовлетворению синьоров каноников.
Новый этот алтарь стоит обособленно и на передней доске его изображен Христос, призывающий Петра и Андрея от сетей их, а со стороны хоров на другой доске — св. Георгий, убивающий змея. По сторонам расположены четыре картины, и на каждой из них по два святых в естественную величину. Затем наверху и внизу в пределле — множество других фигур, о которых для краткости рассказывать не буду. Высота этого алтаря вместе с рамой — 13 локтей, высота пределлы — 2 локтя. А так как внутри он пустой и в него можно войти по лестнице через железную дверку» устроенную весьма ладно, то хранится там много почитаемых мощей, видных снаружи через две решетки с передней стороны; и между прочим там находится голова св. Доната, епископа и покровителя сего города, а в ларце из пестрого мрамора величиной в три локтя, переделанном мной заново, хранятся кости четырех святых. Перед алтарем, равномерно опоясанным кругом пределлой, стоит деревянный табернакль или же киворий для Святых Даров, резной и весь позолоченный, высотой около трех локтей; табернакль этот совершенно круглый и виден одинаково как со стороны хоров, так и спереди. А так как я не жалел ни трудов, ни расходов, ибо, как мне казалось, я был обязан поступить таким образом во славу Божию, то и произведение это я отделал по своему разумению всеми наилучшими и подобающими для сего места украшениями золочеными, резными, живописными, из травертина, пестрых мраморов, порфира и других камней.
Вернемся, однако, к Пьетро Лаурати: закончив доску, о которой говорилось выше, он выполнил много вещей в Риме в Сан Пьетро, погибших позднее при строительстве нового Сан Пьетро. Выполнил он также несколько работ в Картоне и в Ареццо, помимо уже названных, кое-что в церкви монастыря черных монахов Санта Фьора и Санта Лучилла и, в частности, в одной из капелл — св. Фому, вкладывающего персты в рану на груди Христа.
Учеником Пьетро был сиенец Бартоломео Бологини, расписавший в Сиене и других местностях Италии много досок; во Флоренции его рукой выполнена та, что находится на алтаре капеллы св. Сильвестра в Санта Кроне. Работали эти мастера около 1350 года после Рождества спасения нашего. В моей много раз упоминавшейся Книге есть рисунок, выполненный рукой Пьетро, где с величайшей выразительностью простыми, но естественными линиями изображен шьющий сапожник — такова и была манера, присущая Пьетро. Портрет его, написанный рукой Бартоломео Бологини на доске, находился в Сиене; несколько лет тому назад я срисовал его так, как это видно выше.
Жизнеописание Андреа Пизано, скульптора и архитектора
Никогда не бывало так, чтобы искусство живописи процветало, а скульпторы в своем занятии не обнаруживали бы превосходных успехов, и об этом свидетельствуют, если хорошо присмотреться, произведения всех времен; ибо поистине оба эти искусства — сестры, рожденные единовременно и направляемые единой душой. Это видим мы и по Андреа Пизано, который, занимаясь скульптурой во времена Джотто, внес в это искусство такое улучшение, что за свои дела и знания почитался в этой деятельности мужем величайшим из тех, что до той поры были у тосканцев, и в особенности в литье из бронзы. И посему всеми, кто его знал, в особенности же флорентинцами, работы его почитались и вознаграждались настолько, что не жаль ему было расстаться с отечеством, родственниками, состоянием и друзьями. Этому немало способствовали и те трудности, с которыми до него сталкивались мастера ваяния, скульптуры коих были столь грубыми и дюжинными, что по сравнению с ними работы мужа сего всяким, кто их видел, почитались чудом.
А о том, насколько первоначальные скульптуры были неуклюжими, как об этом говорилось в другом месте, могут свидетельствовать некоторые из расположенных над главной дверью Сан Паоло во Флоренции и некоторые каменные, находящиеся в церкви Оньисанти, выполненные так, что вызывают в зрителях скорее смех, чем какое-либо восхищение или удовольствие. Несомненно, что когда сущность скульптур была утеряна, все же гораздо легче было обрести искусство ваяния, ибо тело и внешний вид людей совершенно круглы, как того и требует скульптура, чем искусство живописи, в котором не так-то скоро и легко можно найти прекрасные контуры и добрую манеру для показа этих свойств человеческого тела. А ведь именно эти свойства в работах живописцев и придают им величие, красоту, изящество и прелесть.
В одном отношении трудам Андреа благоприятствовала и судьба, ибо, как говорилось в другом месте, благодаря многочисленным победам, одержанным пизанцами на море, в Пизу были свезены многочисленные древности и саркофаги, находящиеся и теперь вокруг собора и на Кампо Санто; они-то и принесли ему большую пользу и сильно его просветили, чего не мог получить Джотто, ибо не сохранилось столько древних живописных работ, сколько сохранилось скульптурных. И хотя часто статуи повреждались огнем, разрушениями и яростью войн, засыпались землей и перевозились в разные места, все же человек понимающий распознает различие манер всех стран: так, например, египетская отличается тонкостью и выгнутостью фигур, греческая — искусством и большим знанием обнаженных тел, а лица имеют почти одно и то же выражение, древнейшая же тосканская беспомощна в передаче волос и достаточна груба. Что же касается римской манеры (я называю римлянами главным oбpазом тех. которые после завоевания Греции обосновались в Риме, куда было свезено все, что было в мире хорошего и красивого), то она, скажу, была столь прекрасной в выражении лиц, в позах, движениях, в обнаженном теле и в тканях, что, можно сказать, изо всех остальных провинций было извлечено все прекрасное и сведено к одной манере, которая должна была стать, как она и стала, самой лучшей и более того, самой божественной из всех. Все эти прекрасные манеры и искусства исчезли ко времени Андреа, и осталась в ходу одна единственная, завезенная в Тоскану готами и огрубевшими греками.
И вот, изучив новый рисунок Джотто и те немногие древности, кои были ему известны, он по своему разумению настолько в основном утончил грубость столь неудачной манеры, что начал работать лучше и придавать вещам гораздо большую красоту, чего в этом искусстве до него не делал еще никто. А так как на талант его, хорошую работу и сноровку обратили внимание, то заслужил он на родине поддержку от многих и, будучи еще молодым, он получил в Санта Мариа, а Понте заказ на несколько мраморных фигурок, которые составили ему столь доброе имя, что с величайшим настоянием он был приглашен работать во Флоренцию для попечительства Санта Мариа дель Фьоре, которое, когда был начат фасад с тремя дверями, испытывало нехватку в мастерах для историй, намеченных Джотто в начале этого строительства.
Итак, Андреа отправился во Флоренцию на службу к названному попечительству, а так как в это время флорентинцам хотелось доставить приятное и быть друзьями папе Бонифацию VIII, который тогда был первосвященником церкви Господней, то они и пожелали, чтобы Андреа прежде всего изваял из мрамора портрет названного папы. Приступив тотчас же к этой работе, он не прекращал ее, пока не завершил фигур папы и св. Петра и св. Павла, между которыми он стоит; три фигуры эти были помещены на фасаде Санта Мариа дель Фьоре и находятся там и ныне. Затем Андреа выполнил для нескольких табернаклей или же ниш средних дверей названной церкви фигуры пророков, по которым видно, что он внес в искусство большое улучшение и превзошел качеством и рисунком всех, кто до того работал для названной постройки. Почему и было решено все значительные работы передавать ему, а не кому-либо другому. И потому немного спустя и были заказаны ему четыре статуи главных отцов церкви — св. Иеронима, св. Амвросия, св. Августина и св. Григория. И когда он завершил их, заслужив благодарность и восхваление не только попечителей, но и всего города, ему были заказаны еще две другие мраморные фигуры той же величины, а именно св. Стефана и св. Лаврентия, находящиеся ныне на названном фасаде Санта Мариа дель Фьоре, на крайнем углу.