Жмурки с маньяком
Шрифт:
И нужно вернуть эти слова: «Я подсел к тебе в машину. И ты узнаешь, что такое настоящий страх».
Уже третий день неизвестно каким образом заимствованными у хищных зверей чутьем и сдерживаемой напористостью следит и выжидает своего часа Игорь Развеев.
Намеченная им жертва часто бывает на ферме, нередко засиживается допоздна, иногда прогуливается по широкому двору, надевая брезгливую маску, заходит в будку туалета. Но почти всегда на виду охранник, по двору бегают сильные доберманы. И нет возможности поквитаться.
Однако другого места нет. Невозможно узнать адрес обидчика, выследить его. Вадим Барышников, может быть, в курсе, где живет его бывший поставщик наркотиков, но когда его избивали, он не сказал даже его имени. Сейчас Игорь знал, как зовут высокого импозантного человека: Вениамин. Этим именем его несколько раз окликал грузный человек, однажды пообещавший гостям культпоход в комнату страха, но он же и вывел из этой комнаты одного из своих гостей. Второй так и остался висеть на цепи. И вот Развеев припас для Вениамина кое-что получше наркотика, со зловещим названием чилибуха. Рвотные орехи, содержащие стрихнин и бруцин. Развеев, который мог приготовить наркотик из грибов, довольно легко получил «экстракт» из чилибухи, и пузырек с ядом постоянно находился при нем. И еще рулончик скотча и резиновая спринцовка.
Глава 5
В этот вечер в квартире Мельника царило оживление. Малыш, едва переступив порог и бегло оглядев комнату, начал снимать туфли. Неловко поджимая пальцы ног, он прошел по паласу и с вожделением уставился на профессиональную видеокамеру «Sony». Господи, он бы таких дел натворил с этой штукой!..
– Да, ценная вещь, – со вздохом проговорил сыщик, касаясь рукой темно-синей поверхности чехла, и более трепетно прикоснулся к бленде объектива.
– Вы о чем? – спросил хозяин.
– О видеокамере. Я бы не глядя поменял ее на свой фотоаппарат.
Мельник улыбнулся.
– Даю тебе слово, Валентин, что ты получишь ее в подарок, когда…
– Можешь не продолжать, Илья, я все понял. – Малыш хлопнул в ладоши. – За работу!
Хлопков посмотрел на своего детектива гневно.
– Валя, ты не против, если эту фразу скажу все-таки я?
Малыш разрешил.
Хлопков натужно и без воодушевления повторил, и обыск начался.
Через полчаса Елена Козина подала голос:
– По-моему, я что-то нашла. – Она перелистывала книги на полках. – Исписанные листы бумаги. В этой книге их четыре.
– Ну-ка, дай посмотреть. – Хлопков пробежал глазами первый лист и повернулся к Мельнику. – Илья, вы знаете человека по имени Ян Гудман?
– Да, – ответил хозяин. – Только его нет в живых. Он погиб на день раньше Павла.
Шеф детективного агентства присвистнул. Малыш бросил рыться в платяном шкафу и присоединился к партнеру.
– Сейчас прочтем, – прогудел Хлопков. – Похоже на интервью.
«Ян Гудман – биолог, выпускник Корнельского университета, 39 лет, высокий шатен с неестественно прямой спиной и длинными нервными руками. Я знаю Яна восемь лет, и мы на короткой ноге. Я спрашиваю Яна, что он знает об исследованиях терминальных состояний. Далее я ставлю кавычки, так как воспроизвожу наш разговор, записанный на магнитофон, дословно.
« – Это здоровенная проблема, старик. Чтобы тебе было понятней, рисую образ… С тех пор я не встречался с Ли, но и не слышал, что он стал выдающимся экстрасенсом. Но несомненно, что-то в нем есть».
Этими словами закончилась наша беседа. Мы попрощались. Уже выходя за дверь, я обернулся. Ян стоял у своего рабочего стола, заваленного бумагами. Его неподвижные глаза как-то по-особому грустно смотрели на меня.
Павел Мельник, 27 апреля 1995 года».
Александр Хлопков аккуратно сложил прочитанные листы и положил их на стол. Все молчали. Козина взяла на себя роль прислуги и удалилась на кухню. Через пять минут она внесла в комнату поднос с пятью дымящимися чашками с кофе.
Детектив задал Мельнику вопрос:
– В личных беседах с вами Павел никогда не касался темы терминальных состояний?
– Нет. Я слышу об этом разговоре с Яном впервые. Мы – близнецы, и это больше, чем целое. Потеряв брата, я утратил намного больше, чем осталось сейчас во мне. У нас не было тайн друг от друга, и это само собой разумеющееся.
– Значит, между вами недомолвок не было, – задумчиво проговорил детектив. – Но факт остается фактом. Вот перед нами бумаги, которые свидетельствуют о том, что у Павла была причина скрывать от вас беседу с Яном Гудманом. Вернее, тему этого разговора. Не здесь ли начало разгадки гибели вашего брата? – по-книжному закончил Хлопков.
– Кто знает? – ответил Мельник. – А вообще у нас было очень мало времени. Я приехал поздно ночью, мы проговорили буквально с полчаса. Утром Павел попрощался со мной и… Это была последняя наша встреча.
– Илья, расскажите о Гудмане, что это был за человек? – попросил Хлопков.
– Хорошо. С моей стороны будет нескромно, но я все же скажу, что это Павел «открыл» Яна. Несколько лет назад Павел опубликовал статью о молодом, никому не известном ученом, приехавшем в Россию из Америки. Гудман в ту пору уже писал научный трактат. Я до сих пор помню название его труда, мы с братом не раз перебрасывались шутками, когда разговор касался чего-то узко-специального, тогда на ум приходило название работы Яна. Оно звучит так: «К вопросу о радикальном изменении конечностей копытных в течение третичного периода». Сам факт, что о тебе говорят, пишут в прессе, печатают в довольно солидном издании, уже о чем-то говорит. Павел посоветовал Яну популяризировать несколько «темных» вопросов, касающихся его работы, и Гудман с успехом проделал это. Брат «протолкнул» несколько статей в газету, которые были больше похожи на фельетоны. Ян обладал удивительным чувством юмора.
А.Хлопков потянулся и захрустел пальцами.
– Оставим пока труды Гудмана в покое и вернемся к разговору между ним и Павлом.
Малыш взял со стола листы бумаги.
– Почему вы решили, что вот этот материал – интервью? – спросил он. – Тема любопытная, это понятно, меня бы так и подмывало тиснуть сей материал в газету. Лично мне кажется, что между Гудманом и Мельником произошел интересный разговор, который Павел записал на пленку. Это его работа – встречаться с интересными людьми, задавать вопросы и записывать ответы. Но не может же человек злоупотреблять своей профессией, правда? Возьмем Павла. Если бы он публиковал все, что казалось ему мало-мальски интересным, то он был бы единственным корреспондентом в газете. Да у каждого журналиста горы неопубликованного материала!