Жребий праведных грешниц. Наследники
Шрифт:
– Сколько-сколько ты должна? – таращила глаза Марфа. – Триста рублей? Это же большие деньги! У тебя аванс двести, получка двести пятьдесят. На что потратила? Как ты умудрилась?
– Как-то незаметно.
Марфа давала деньги племяннице на покрытие долгов и уговаривала больше не занимать. Клара легко соглашалась.
– Хотите, я вам из магазина ящик кильки в томатном соусе притащу? – предлагала Клара. – Или печени трески? Я с грузчиками вась-вась.
– Упаси Господи! – пугалась Марфа. – Клара, деточка, надо жить честно!
– Ага, я знаю.
Достойного
Марфа и Александр Павлович удивились выбору Клары, потому что им представлялось, что она ухватится за какого-нибудь ушлого богатыря, видного рубаху-парня – чтобы можно было им хвастаться, под узду водить, как коня-чемпиона, и ловить восхищенные, завистливые взгляды. Но Клара влюбилась в Виталика, причем влюбилась по-настоящему, как заболела. Она жила от свидания до свидания, говорила только про Виталика, прожужжала всем уши. За завтраком пересказывала сны – снился ей якобы исключительно Виталик. Скорее всего, эти сны она придумывала, чтобы иметь повод еще и еще раз повести речь о своем избраннике.
– Он-то тебя любит? – спрашивала Марфа.
– Естественно! – удивлялась вопросу Клара.
Марфе так не казалось. Виталик смотрел на Клару не с обожанием, а с деликатным смущением, он явно не устоял, не выдержал напора Клары, которая и в обычном состоянии была таран, а влюбленная – просто смерч.
Но меркантильные планы Клары никуда не делись. Она собиралась в будущем стать ни много ни мало – генеральшей.
Загибала пальцы:
– После училища лейтенант – два года, старший лейтенант – три года, военная академия, капитан – четыре года, майор – четыре года, подполковник, полковник – всего пять лет, далее – генерал… Мне сейчас восемнадцать, в сорок один я стану генеральшей. Как долго еще ждать!
Нетерпение Клары поскорее заключить брак с Виталиком даже смело ее мечту о пышной свадьбе, расписались они тихо и буднично. На летние каникулы Клара повезла мужа в Курск.
– Понравился тебе Виталик? – спрашивала Марфа по телефону Нюраню.
– Да, милый парень. Признаться, я удивлена, но и рада тому, что дочь отхватила интеллигентного мальчика. Если бы она вышла за такого же прощелыгу, как она сама, то от
«Удержать ее не сумеет и черт», – подумала Марфа, но вслух сказала:
– Дай-то Господи!
В 1955 году Клара родила дочь Татьяну. Роды были очень тяжелыми, и виновата в этом была, конечно, мать Клары. Она десять раз предлагала дочери: приезжай рожать в Курск, я не могу вырваться в Ленинград, очень много работы, но даже если приеду, никто меня не допустит командовать в чужом роддоме. Для кого-то и нет разницы, что записано в свидетельстве о рождении ребенка, Курск или Ленинград. Для Клары – очень большая разница.
Во время схваток она орала: «Мама! Мамочка!» Через день после родов соседкам по палате рассказывала, что мать могла бы сделать так, чтобы без всяких болей, и ребенок выскочил бы как намасленный. Но мать не захотела приехать.
Три месяца Клара кормила ребенка грудью и страшно тосковала без мужа. Виталик окончил училище, получил назначение в Карелию и уехал.
Терпение Клары лопнуло. Она перевязала грудь, оформила получение питания ребенку на детской молочной кухне и огорошила Марфу:
– Тетечка Марфочка, любименькая! Я смотаюсь быстренько к Виталику? Туда и обратно, ладно?
– Почему с ребенком-то не хочешь ехать?
– Там нет условий. Общежитие, со всех щелей дует, туалет на улице. Пожалуйста!
– Поезжай, конечно.
Так Танюшка и осталась у Марфы. У Клары вечно были «обстоятельства»: недостача в магазине и угроза тюрьмы, переезд на новую квартиру или перевод в другую воинскую часть. Наступало лето, и девочке лучше было провести его на даче. Как и все дети, Татьянка болела, и не срывать же ее с места после ветрянки или во время простуды! Она пошла в школу, и в середине учебного года переводить в другую школу неразумно, да и образование в Ленинграде значительно лучше, чем в провинции.
Кларины «обстоятельства» прекрасно совпадали с желаниями Марфы, которая всегда мечтала о дочери и в пятьдесят восемь лет была крепка здоровьем. С Камышиными почти одиннадцать лет жила младшая дочь Параси и Степана Медведевых Аннушка, которую Марфа привезла из эвакуации шестилетней. На момент рождения Татьянки Аннушка уже полгода отсутствовала. Аннушка была сложным ребенком, горячо любимым и очень закрытым.
Татьянка – совсем иная статья. В Сибири бабушки, которым приходилось «водиться», то есть ростить внуков с пеленок, говорили: «Сама только шож не родила». Татьянка была подарком судьбы Марфе. Что судьба расщедрится еще на два подобных подарка, Марфа, конечно, не подозревала.
Виталий, в отличие от жены, стыдился, что дочь воспитывается на стороне, и несколько раз требовал от Клары, чтобы дочь жила с ними. Татьянку увозили, но через несколько месяцев возвращали. Клара повторила свою мать в неумении и нежелании воспитывать ребенка. Но если Нюраня была никудышной молчаливой матерью, то Клара – говорливой и крикливой. Она шпыняла дочь на каждом шагу, Татьянка раздражала ее фактом своего присутствия. Видя все это, Виталий сдавался: Татьянка возвращалась в Ленинград.