Жребий викинга
Шрифт:
— Около двух десятков, повелитель, — ответил грек, покорно склоняя голову перед князем. Мстислав потому и полагался на этого эллина, что свой полководческий талант тот умел соединять с сугубо восточной покорностью. — Если помните, в последний момент вы все же повелели ввести моих гладиаторов в бой, чтобы таким образом спасти остатки почти полностью высеченного отряда норманнов, который…
— Помню, — прервал его Мстислав.
Он и в самом деле прекрасно помнил, что битву прошедшую он творил силами своих черниговских полков, касогских отрядов и норманнских наемников. Но по-отцовски берег пятитысячный полк тмутараканцев (почти
Визарий не зря называл свое воинство гладиаторами. Хотя гладиаторские бои как массовое зрелище, казалось бы, давно отошли в прошлое, тем не менее в составе отборного корпуса войск князя Мстислава действительно служили несколько десятков бывших гладиаторов из частных закрытых школ римских патрициев. Именно они входили сейчас в состав его личной охраны, а в мирное время являлись инструкторами по фехтованию. Было здесь и немало беглых пленников, рабов и просто авантюристов…
Все они уважали Мстислава за его необычайную силу, гордились победой своего князя над знаменитым на весь Кавказ касогским князем Редедей и хвалили за справедливость: добычу здесь всегда делили по справедливости, кормили и снаряжали хорошо, да и жалованье платили исправно. Ну а ценили… — ценили исключительно за храбрость, выдержку и воинское умение. И никого не интересовало при этом прошлое гладиатора, кем он был и откуда пришел.
— Значит, Тмутараканский легион мой пока что цел… — самодовольно вскинул подбородок князь, въезжая на небольшую каменистую гряду, на которой впервые схлестнулись две рати. Осторожно ступая, конь медленно уносил его все дальше и дальше в глубь поля сражения, на коем лежало еще немало раненых и агонизирующих воинов, к каждому из которых князь внимательно присматривался, по красным туникам и голубым щитам пытаясь выявить павших легионеров-гладиаторов. Но встречались они действительно очень редко, из своих он в основном видел северян-черниговцев да норманнов, изредка касогов…
«Когда Ярослав увидел, что побежден братом, — сообщал со временем хронист, — то побежал вместе с Акуном: Ярослав пошел в Новгород, Акун — за море… А на следующий день, на рассвете, видя трупы северян и варягов, Мстислав сказал: “Кто этому не порадуется? Вот лежит северянин, а вот варяг, а дружина моя (тмутараканская) цела!”».
— Наш легион цел, повелитель, — подтвердил воевода Визарий. — Если позволишь, мы пополним его несколькими десятками воинов-добровольцев, в основном из норманнов и касогов.
— Только из норманнов и славян, — решительно покачал головой князь. — Эти способны быть настоящими гладиаторами. Касоги слишком норовисты и суетливы.
— Согласен, повелитель: впредь мы тоже будем использовать кавказцев для авангардных стычек и бокового прикрытия, — уловил ход его мыслей воевода, который и сам уже успел побывать когда-то и легионером, и гладиатором. — Но командиры тысяч хотят знать, что мы станем делать дальше: войско получит отдых или сегодня же двинется
— Идти нужно, вот только куда? — задумчиво произнес Мстислав, наблюдая за тем, как санитары уносят с поля боя раненого в грудь норманна.
— Разведка донесла, что Ярослав ушел не в сторону Киева, а в сторону Любеча. Значит, после отдыха, скорее всего, двинется в сторону Новгорода.
— Вот видишь, — молвил Мстислав, как бы оправдывая свою нерешительность. — Мы пока еще не знаем, куда он с остатками своего войска двинется после Любеча.
— Но ведь победитель ты, князь! Куда ты прикажешь — туда и пойдем. Войска противника перед нами уже нет.
— Я еще не победитель, — покачал головой Мстислав, направляя коня к холму, на котором еще недавно стоял со своей свитой великий князь Ярослав. — Я всего лишь полководец, выигравший одну, причем не главную, битву.
— И все же, что нам мешает идти прямо на Киев?
— Многое. Неужели не понятно, что с таким войском, как у меня, под стены Киева не приходят?
— Тогда надо срочно направить гонцов к другим князьям. Привести еще несколько полков черниговцев. Русь должна знать о твоей победе над врагом, да к тому же…
— Над братом, — мрачно прервал его пылкую речь Мстислав. — Не над врагом, а над братом.
— Что?! — не сразу понял его Визарий.
— Только что я разбил войско своего родного брата, который по праву, отцом нашим ему завещанному, правил в стольном граде всей Руси. Не печенегов, не черных клобуков или заволжских степняков, не венгров или германцев разбил я здесь, а своих, русичей, братом родным ведомых, — вот что произошло на этом поле прошлой ночью.
Понимая, сколь несвоевременным оказался его совет, воевода умолк. Он проследил, как Мстислав медленно поднимается на вершину, однако сам остался в небольшой ложбинке на склоне ее, движением руки остановив рядом с собой легионеров — телохранителей князя: пусть побудет в одиночестве. Визарий догадывался, что даже победителю время от времени нужно побыть наедине с самим собой. Особенно в такие вот минуты, когда у твоего подножия лежат тысячи воинов-соплеменников, погубленных твоими «родственными распрями».
— Что произошло, то произошло, — попытался утешить своего князя воевода Визарий. — Не ты первый на Руси мечом добываешь себе престол киевский, не ты последний. Но кто-то же должен завоевать все русские земли, сколько их ни есть.
— Я ведь не завоевателем сюда пришел, Визарий, а спасителем.
— Чтобы на русских землях наконец-то воцарились мир и спокойствие, их сначала нужно силой меча покорить, а затем уже силой законов империи навсегда подчинить единому правителю. Разве не так создавались когда-то Римская империя, империи персов и Александра Македонского? Или современная польская держава?
— Я никогда не думал о такой державе, — честно признался Мстислав. — Так уж повелось, что на Руси у каждого князя — своя вотчина, свое войско и свои законы.
— Не поэтому ли ваши князья чаще воюют между собой, нежели с теми врагами, которые нависают над вашими внешними границами?
— Считаешь, что всех их мы сумеем объединить? — удивленно спросил князь.
— Не сразу. Помнишь, князь, я говорил тебе о византийском картографе, который путешествовал по вашим княжествам вместе с купцами, а также изучал карты других путешественников. Так вот, одну из копий его карты я захватил с собой.