Жрица Итфат

Зеланд Вадим

Дива и жрица обнялись, постояли некоторое время молча, затем Матильда что-то пробормотала, и тут произошло нечто такое, чего они никак не могли предвидеть. Их фигуры сначала расплющило в горизонтальную плоскость, затем в вертикальную, потом вся эта двумерная проекция наклонилась и распалась на ряд плоскостей-фрагментов, которые повисли в воздухе. В каждом из фрагментов были запечатаны плоские силуэты обнявшейся пары. Все трансформации сопровождались металлическим жужжанием, после чего наступила мертвая тишина.

Первое

повеление

– Фати! – раздался голос Матильды.

Это был не совсем ее голос, а словно его металлически-цифровая копия. Плоскости с проекциями обнявшейся пары тут же завибрировали и отозвались такими же металлическими отзвуками эха, но не протяжными, как бывает в горах, а короткими резкими импульсами:

– Ти, – Ти, -Ти, – Ти.

– Матильда! – откликнулся голос Итфат, и тоже раскатился отрывками эха:

– Льда, – льда, – льда, – льда.

– Фати, мы зависли! – вновь закричала Матильда.

– Исли, – исли, – исли, – исли.

– Ах-ха-ха-ха! – ни с того ни с сего рассмеялась Итфат.

– Ахаха, – ахаха, – ахаха, – ахаха – подхватило эхо.

Картина повисших проекций, вместе с нереалистичными голосами, была настолько зловещей, что смех с ней едва ли вязался. Можно было подумать, жрица сошла с ума.

– Фати, ты меня пугаешь! – крикнула Матильда.

– Аешь, – аешь, – аешь, – аешь.

– Отклей нас!

– Лейнас, – лейнас, – лейнас, – лейнас, – почему Итфат употребила такой термин, было тоже непонятно и странно.

– Я не могу пошевелиться!

– Иться, – иться, – иться, – иться.

– Весело!

– Есело, – есело, – есело, – есело, – продолжала в том же духе Итфат. – Вспомни про бантик!

– Нтик, – нтик, – нтик, – нтик.

На последних отзвуках эха, проекции вдруг схлопнулись вместе, и дива со жрицей свалились на пол, уже в своем первозданном виде.

– Прямо жуть! Жуть прямо! – воскликнула Матильда, поднимаясь на ноги.

– Есело, – есело, – есело, – есело, – Итфат задергалась, как механическая кукла, а затем внезапно смолкла и застыла.

Матильда, потеряв дар речи, уставилась на нее. Но жрица вдруг отмерла, взглянула на испуганную диву, и рассмеялась.

– Фати, прекрати меня пугать! – закричала Матильда. – Нашла время шутить шутки! Мы едва живы остались!

– У-ля-ля! – Итфат встряхнула головой, поморгала, попрыгала, словно проверяя, все ли на месте.

– Ладно-ладно, Тили! – она потрогала уже готовую обидеться диву. – Главное, мы это снова мы, и мы вместе!

– Как ты можешь еще веселиться? – негодовала Матильда. – У нас ничего не получилось, и мы чуть не застряли где-то. А если бы мы застряли навсегда? Неужели тебе не было страшно?

– Наоборот, если становится очень страшно, пусть лучше будет очень весело.

– Фати, ты меня удивляешь. У тебя проявляются качества, о которых я не знаю.

– Я и сама о них не знаю, – сказала Итфат. – Я себя забыла, а теперь вспоминаю.

– Как это, ты себя забыла?

– Во мне что-то есть. Есть что-то, чего я не знаю, но чувствую.

– Чувствуешь то, чего не знаешь! Шикарное чувство. Мне бы так. Я вот о себе все знаю.

– Ты не права. Не знаешь. Никто не может все о себе знать.

– Хела! Фати, ты иногда выдаешь такие мысли, от которых в жар бросает.

– А что я такого сказала?

– Вот ты сказала, а мне теперь думай, чего я о себе не знаю.

– Я ведь тоже от себя такого не ожидала, что рассмеюсь, вместо того чтобы испугаться. Это вышло сначала спонтанно, а потом намеренно, – сказала Итфат.

– Как это, сначала спонтанно, а потом намеренно? – спросила Матильда.

– Это когда подчиняешься первому порыву, который идет откуда-то из глубины твоего Я, минуя мыслительный центр.

– Минуя, говоришь, мыслительный центр?

– Когда что-то идет из тебя, как безмолвное повеление, без слов и объяснений. И когда не успеваешь сообразить, что это и почему, а просто повинуешься. И лишь потом понимаешь, что повеление было верным.

– Интересно. У меня тоже бывает нечто подобное, – сказала Матильда.

– Ты тоже следуешь первому повелению? – спросила Итфат.

– Да, иногда.

– Вот и я, сначала последовала, а потом поняла, что повеление подсказывает мне способ выйти из оцепенения. А заодно и тебе напомнить про бантик, чтобы ты нас вернула обратно так же, как мы там оказались, уж не знаю где это там.

– Выходит, ты спектакль здесь разыграла? – удивилась Матильда.

– Ага-ага, – сказала Итфат. – Что такое спектакль?

– Кино, которое играют, но не снимают.

– Почему-почему не снимают?

– Чтобы было как в жизни, по-настоящему.

– А кино разве не настоящее?

– Ну, кино это как бы копия спектакля.

– А спектакль, это копия жизни?

– Да, в некотором роде. Фати, ты опять что-то пытаешься вспомнить?

– Странно, получается цепочка: жизнь, спектакль, кино, – сказала Итфат. – А я припоминаю, меня учили, что все наоборот: сначала создается замысел, потом по замыслу крутится действо, а потом уже действо воплощается в жизнь. Все наоборот!

– Какой замысел, кем создается? – спросила Матильда.

– Помнишь, о чем мы говорили: что было, что есть, и что могло бы быть – это все кино. Сначала отснято, потом происходит.

– А! Модели-не-модели.

– Кино – это модель, а жизнь, то есть реальность – воплощение модели. Мы сейчас находимся в кино.

– В модели реальности?

– Да, или в метареальности, по словам Преддверия.

– И нам надо выбраться в реальность, в жизнь.

– Верно.

– Но как?

– Пока не знаю, – сказала Итфат. – Интуитивно чувствую, что требуется каким-то образом пройти обратную цепочку: кино, спектакль, жизнь.