Жуга. Осенний лис
Шрифт:
…Восточные грозы, косой завесою летящий ливень белых стрел, и молнии, которые таятся в чёрном колчане…
Ветер! Холодный чистый ветер собирал свою жатву!
Далеко внизу мелькнуло белое пятно поднятого паруса: корабль в гавани снялся с якоря. Ганзейцы уходили в шторм. Жуга усмехнулся. Камень на его браслете пылал. Восьмилучевая звезда – роза ветров. Они сами выбрали свою судьбу, сорвав её с браслета. Этот корабль не утонет, ему суждена другая судьба. Ему долго не увидеть берегов. Очень долго.
Может быть, вечно.
Жуга
Они стояли у огня, на вершине башни, плечом к плечу, отбивая атаку за атакой.
Четверо.
Вместе.
И почему-то на сердце у них было очень легко.
В старом доме на улице жестянщиков, в маленькой комнатке под самой крышей проснулся мальчик. Он долго лежал без сна, с замиранием сердца прислушиваясь к грохоту за окном, затем набрался храбрости и выглянул наружу, в любой момент готовый юркнуть обратно в спасительную темноту старого одеяла.
– Мама? – робко позвал он, щурясь на пламя свечи.
Мать, худая темноволосая женщина с серыми глазами, самый ласковый и добрый человек в мире, отложила вязанье, поправила на плечах тёплую серую шаль и подошла к кровати.
– Что, сынок?
– Мне страшно, мама! – пожаловался он. – Что гремит?
Женщина вздохнула.
– Это гроза.
Глаза мальчишки округлились.
– Разве зимой бывает гроза?
– Бывает. – Она улыбнулась. – Это зимняя гроза.
– А нас не убьёт?
– Не бойся. – Она подоткнула одеяло, наклонилась и поцеловала сына в лоб. – Она нас не достанет. Спи.
Успокоенный, мальчик откинулся на подушки.
– Только ты посиди со мной, – попросил он. – Ты не уходи.
– Я здесь. – Она улыбнулась. – Я рядом.
Он долго лежал без сна, испуганно вздрагивая всякий раз, когда снаружи особенно громко бухало, но вскоре глаза его против воли начали слипаться, он зевнул раз-другой, улыбнулся и вскоре засопел. Мать посидела у кровати, осторожно высвободила руку из цепких детских пальцев и подошла к окну. Сдвинула занавеску и долго смотрела, как бьют раз за разом в вершину старой башни слепящие стрелы молний – прямо в огонь маяка. Вздохнула, перекрестясь, сняла щипцами нагар со свечи и снова взялась за рукоделие, но работа не шла.
Она родилась в этом городе и прожила всю жизнь, но никогда не видела ничего подобного. Ей было по-настоящему страшно.
И сотни мужчин и женщин в Галлене вздыхали, молились, ждали и не могли дождаться, когда же, ну когда настанет утро…
Был день. Настоящий, солнечный, почти безветренный – из тех ласкающих душу дней, что иногда случаются среди зимы, хотя до весны ещё далеко. Жители Галлена открывали окна и двери, недоверчиво косились на небо, но нет – ни единое облачко не нарушало хрупкую синеву до самого солнца. Море искрилось мелкими блёстками, сменивши гнев на милость. Волны лениво набегали на берег, вороша песок и гальку, и с тихим шорохом откатывались обратно. Ожил и загомонил, сперва робко, затем в полную силу притихший рыбный рынок, на берегу уже
Обрывистый каменный нос далеко выдавался в море, скрывая и город, и порт, и даже башню маяка. Голые скалы здесь сменялись травянистыми пустошами, кустарником и чахлым редколесьем. На плоской бесснежной вершине холма сидели двое – рыжий парень в полушубке, с посохом в руках, и девушка, одетая в мужские штаны и зелёную куртку. Слышался негромкий разговор.
– Яльмар корабль покупать надумал. Знаешь?
– Знаю. – Парень кивнул. – Он мне уже похвастался. Сторговал чуть ли не за полцены какой-то кнорр или как там его… С собой звал, да я отказался – не по душе мне море. Мне бы лес да горы, а если уж вода, так мне и озера хватит.
– Бр-р… – Девчонку передёрнуло. – Не люблю лес. Всё время кажется, будто за тобой следят из-за деревьев.
– А я, наоборот, не понимаю, что ты в море находишь.
– Ты здесь летом не бывал. Вот где красота! Море тёплое, ласковое. Выйдешь поутру, посмотришь, и душа не нарадуется, до чего ж хорошо!
– Может, ещё побываю, – вздохнул он и посмотрел на собеседницу. – А ты куда теперь? Или в город вернёшься?
– Вернусь, – кивнула та.
– А жить где? Хотя постой… – Жуга нахмурил лоб. – Та лачуга, где мы ютились… Неужто твой прежний дом? Ну, конечно! – Он хлопнул себя по лбу. – А я-то голову ломал, откуда там дрова, вода, одеяла… Ну останешься, а дальше что?
Девушка пожала плечами.
– Попробую ещё раз.
– Ещё раз что? Уж не Веридиса ли вернуть?
– Да. Не смотри на меня так. Я теперь сильнее и, наверное, умнее, чем была.
– Ты гонишься за мечтой. Может, даже за несбыточной.
– Я знаю, – негромко сказала Зерги и вздохнула. – Но это лучше, чем вообще не знать, о чём мечтаешь. – Она вдруг встрепенулась. – Скажи, Жуга… в тот раз, помнишь, ты говорил, что трижды открывал Дверь… Для кого?
– Всякое бывало, – уклончиво ответил тот. – Не хочется вспоминать.
– Ну всё-таки! Хотя бы в первый раз – для кого?
– Для себя.
Девушка закусила губу и потупила взор.
– Значит, ты тоже побывал там? – Жуга не ответил. – Ну а потом?
– Потом – для друга, но это вообще другая история. А в третий раз… Мне бабка-травница помогла. Мальчонку мы одного вернули, да только сама она заместо него ушла. Вот такое вот… – Он сжал пальцы и умолк. – Не надо тебе с этим делом играться. Раз обожглась, и хватит. Вдругорядь так не повезёт.
– Я буду осторожной. Обещаю.
Некоторое время лишь ветер и шелест прибоя нарушали тишину. Наконец Жуга поднял голову.
– Зерги…
– Что?
– Я хочу быть с тобой, – сказал он. – Ты знаешь, я давно хотел сказать… Не знаю…
– Не надо, Жуга.
– Почему?
– Всё ушло. Это был сон. Забудь, не вспоминай об этом. Так будет легче и тебе и мне.
– Мне будет трудно тебя забыть.
Та пожала плечами.
– Не забывай.
– Мне больно будет вспоминать.