Жуков. Маршал на белом коне
Шрифт:
Погода была нелётная. Низкая облачность. Дождь.
Транспортник тянул низко над лесом курсом на северо-запад. Девятка истребителей шла выше. Вот как рассказывал об этом полёте маршал авиации Силантьев [115] , в то время младший лейтенант, пилот одного из истребителей сопровождения: «Вылетели двумя группами. Первая, в которой находился и я, состояла из двух звеньев — впереди и сверху “дугласа” Возглавлял её опытный боевой лётчик штурман полка капитан Панюков. Вторая в количестве одного звена под руководством комиссара эскадрильи Николая Киянченко непосредственно прикрывала сопровождаемый самолёт. На всём пути к Ладожскому озеру было пасмурно, накрапывал дождик. Но над озером погода оказалась безоблачной. “Дуглас” перешёл на бреющий полёт, чтобы не привлечь к себе внимание постоянно шнырявших в этом районе вражеских истребителей. Минут через пять полёта над Ладогой с северо-запада на встречно-пересекающихся курсах появилась четвёрка “мессершмитгов”, а за нею — другая. Наша группа с ходу их атаковала,
115
Александр Петрович Силантьев (1918–1976) — маршал авиации (1976), Герой Советского Союза (1941). Родился в Екатеринбурге. Окончил семь классов школы. Работал слесарем. Занимался авиаспортом на планерной станции. В 1938 году был призван в РККА. Окончил Сталинградскую школу лётчиков. Во время Великой Отечественной войны летал на И-153 и ЛАГГ-3. Сбил восемь самолётов противника и 16 сжёг на земле во время штурмовки. В апреле 1942 года был сбит, получил тяжёлое ранение. После выздоровления летал лишь как инструктор. После войны окончил Военно-воздушную академию и Военную академию Генштаба. Занимал командные и штабные должности в ВВС и Генштабе. Награды — два ордена Ленина, три ордена Красного Знамени, два ордена Отечественной войны 1-й степени, орден Отечественной войны 2-й степени, два ордена Красной Звезды.
В Ленинграде на Комендантском аэродроме генералов никто не встретил. Не поступило никаких распоряжений и начальнику гарнизона аэродрома. В Смольный поехали, можно сказать, на попутке. Жукова это, конечно же, взвинтило. Но пока он держался. Правда, как вспоминал потом начальник охраны, фуражку надвинул на глаза — это означало, что туча сгущалась в грозовую…
Дальше — больше. Во двор Смольного машину не пропустили. Остановили возле ворот и потребовали пропуск. Начальник охраны ответил коротко: «На вас пропуска нет — пропустить не могу». Жуков, не выходя из машины, потребовал вызвать начальника караула. Через некоторое время появился старший лейтенант. К нему вышел Бедов, показал своё удостоверение и пояснил, кто находится в машине. Но старшего лейтенанта это не смутило. Он следовал уставу и стал звонить по телефону начальству. Наконец, получив разрешение, предложил прибывшим выйти из машины и следовать за ним. В приёмной история повторилась.
Тогда Жуков надвинул фуражку ещё ниже и пнул дверь ногой. Он вошёл в кабинет комфронта, холодно кивнул присутствующим и сел на свободный стул.
В кабинете маршала Ворошилова шло заседание Военного совета фронта. Жданов, Кузнецов, Исаков, Клементьев… Жуков сразу уловил нить проблемы, которую решали собравшиеся — как уничтожить важнейшие военные и промышленные объекты города, поскольку, как они полагали, удержать позиции вокруг осаждённого Ленинграда уже невозможно.
Жуков достал записку Сталина и молча передал её Ворошилову. Текст записки был таким: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву». Приказ Ставки о назначении Жукова командующим войсками Ленинградского фронта прибыл чуть позже. Сталин не объяснял своих действий по этому поводу, но они были вполне понятны: если бы немцы сбили транспортник, на котором летели генералы, направленные в Ленинград приказом Ставки, погиб бы не просто генерал Жуков, в то время ещё не особенно известный, а командующий Ленинградским фронтом. Это обстоятельство ещё сильнее воодушевило бы немцев, а обороняющихся деморализовало.
Ворошилов прочитал записку и сразу сник. Возможно, смысл записки Сталина испугал его. За подобный провал генерал Павлов заплатил головой.
Видя замешательство Ворошилова, Жуков встал и, прервав заседание, сам представился как новый командующий войсками Ленинградского фронта. После этого предложил закрыть совещание Военного совета и с этой минуты прекратить любые разговоры о сдаче города, но немедленно озаботиться тем, как отстоять Ленинград. Закончил своё вступление в должность такой фразой:
— Будем защищать Ленинград до последнего человека!
И только после этого снял фуражку и шинель.
Константину Симонову маршал рассказывал о том памятном заседании Военного совета фронта так: «Моряки обсуждали вопрос, в каком порядке им рвать суда, чтобы они не достались немцам. Я сказал командующему флотом Трибуцу: “Как командующий фронтом запрещаю вам это. Во-первых, извольте разминировать корабли, чтобы они сами не взорвались, а во-вторых, подведите их ближе к городу, чтобы они могли стрелять всей своей артиллерией” Они, видите ли, обсуждали вопрос о минировании кораблей, а на них, на этих кораблях, было по сорок боекомплектов! Я сказал им: “Как вообще можно минировать корабли? Да, возможно, они погибнут. Но если так, они должны погибнуть только в бою, стреляя”. И когда потом немцы пошли в наступление на Приморском участке фронта, моряки так дали по ним со всех кораблей, что они просто-напросто бежали. Ещё бы! Шестнадцатидюймовые орудия! [116] Представьте себе, какая это силища!»
116
Трёхорудийные башенные установки.
С моряками Жуков поговорил на том совете, видимо, хорошо. Взаимоотношения натянулись надолго. Возможно, именно отсюда проистекает столь критичное отношение некоторых флотских мемуаристов к Жукову.
Откровения Константину Симонову по поводу судьбы балтийских кораблей вообще выводит на глубокие размышления о характере и судьбе нашего героя. Умереть в бою или выстоять! Третьего не дано. Именно так он строил свою войну, в том числе и под Ленинградом. Не удержи измотанные дивизии фронт в районе Пулковских высот и Урицка, рухни наша оборона, и что бы тогда грозило командующему фронтом за оставление боевых кораблей противнику? В эти дни расстреливали за брошенную на поле боя винтовку…
Соперник у Жукова под Ленинградом был матёрый. Жуков ещё не родился, когда фон Лееб [117] поступил на военную службу и стал фанен-юнкером. А когда Егорик брыкался в мокрых пелёнках, будущий фельдмаршал и командующий группой армий «Север» уже получил своё первое офицерское звание.
Под Ленинградом их поединок начался практически в первые же часы прибытия нового комфронта в Смольный.
В дневнике фон Лееба, опубликованном на русском языке совсем недавно, записи, датированные началом сентября, полны предвкушения скорого падения Северной столицы русских: «…если Ленинград вследствие голода изъявит желание сдаться, то нужно будет лишить его возможности вновь оказать сопротивление: отправить в лагеря военнопленных всех солдат и военнообязанных, собрав при этом всё их наличное оружие…», «русские части, окружённые севернее Луги, всё ещё продолжают попытки вырваться…», «…сегодня мой день рождения — 65 лет. Полковник Шмундт передал поздравление от фюрера и денежный подарок — 250 тысяч марок».
117
Вильгельм Йозеф Франц Риттер фон Лееб (1876–1956) — генерал-фельдмаршал (1940). Родился в Баварии в семье военного. В армии с 1895 года. В 1897 году — лейтенант. Воевал в 1900-м в Китае. В 1909 году окончил Баварскую военную академию. Участник Первой мировой войны. Служил в рейхсвере на командных и штабных должностях. В 1934 году — генерал артиллерии. В 1938-м — командующий 12-й армией, которая вторглась в Чехословакию. Участник Польской и Французской кампаний, за которые получил Рыцарский крест и звание фельдмаршала. На момент вторжения в СССР командовал группой армий «Север». В январе 1942 года из-за неудач под Ленинградом был отправлен в резерв. В мае 1945 года взят в плен американцами. Приговорён к трём годам заключения. Награды: Железный крест обеих классов, Рыцарский крест, орден Дома Гогенцоллернов, орден «За военные заслуги».
Фон Лееб уже размышлял о том, кого назначит комендантом Ленинграда и как лучше поступить, когда русский гарнизон выбросит белый флаг: входить в город или подождать, удерживая блокаду, когда там все перемрут…
Но уже скоро тон записок меняется.
«Воскресенье, 14 сентября 1941 г. Сегодня я побывал в расположении 4-й танковой группы. Там узнал от начальника штаба, что в отличие от предыдущих оценок о том, что между 41-м корпусом и Ленинградом противника почти нет, на самом деле Пулковские высоты представляют собой укреплённый район обороны, плотно занятый войсками противника. Дальнейшее наступление 41-го корпуса через Пулково до ближнего рубежа окружения, как было приказано вчера, должно было бы привести к сильным потерям. Чтобы избежать этого и оставить 41-й корпус по возможности боеспособным, каким он сейчас и является, ему приказано пока оставаться у дальнего рубежа окружения, исключая Пулково.
20 сентября 1941 г. В 17.00 у меня был разговор с генерал-полковником фон Кюхлером. Он подчёркивает, что в боях под Ленинградом пехота уже очень измотана. Командир 28-го корпуса заявляет, что он не в состоянии продолжать наступление. Более оптимистичен командир 50-го корпуса. Генерал-полковник фон Кюхлер также придерживается мнения, что окружение Ленинграда нужно сделать более плотным. Он жалуется на большой урон от огня тяжёлой артиллерии русских боевых кораблей, которые ежедневно выводят из строя около сотни солдат. Из-за этого резко сокращается численность боевого состава. В том случае, если бы появилась необходимость усилить наступление на ближний рубеж окружения или придать дополнительные силы 39-му корпусу, подкрепление можно было бы выделить только за счёт Кронштадтской наступательной группировки. Но затем возник бы вопрос, каким образом можно будет вести наступление на самом Кронштадтском направлении.
Вторник, 23 сентября 1941 г. Положение в полосе ответственности 39-го корпуса по-прежнему неудовлетворительное, так как корпус, вынужденный перейти к обороне, должен отражать многочисленные атаки противника, а плацдарм у Выборгской на Неве [118] всё ещё удерживается противником. Исходя из этого, необходимо ввести на этот участок дополнительные силы.
Среда, 24 сентября 1941 г. Напряжённая ситуация в полосе 39-го армейского корпуса приобрела кризисный характер. 8-я танковая дивизия сегодня вновь несколько раз подвергалась сильным атакам и вынуждена была отойти за речку Чёрная. 39-й армейский корпус перешёл к обороне, наступление прекращено.
118
Невский пятачок.