Жулик моей мечты
Шрифт:
– Это лишь психологический портрет его помощницы. Именно с такими дамочками Спицын чаще всего имеет дело. С такими у него лучше всего получается наладить контакт. Тянутся они пусть и не к молодому, но такому положительному работнику музейных структур, каковым он им представляется.
– Теперь понял.
Никитин был разочарован. Значит, снова никакой конкретики, одни домыслы этого городского франта. Никитин и сам до конца не понимал, почему Милорадов до такой степени раздражает его. Возможно, потому, что Милорадов воплощал в себе все несбывшиеся мечты самого Никитина. Простому участковому очень бы хотелось
Надо сказать, что и Милорадов тоже был не совсем доволен. За истекшие дни местные работники ни на шаг не сдвинулись с мертвой точки. Будь на их месте Милорадов, он бы уже раскопал какую-нибудь информацию.
– Итак, Спичка знает, что мы его ищем, и это хорошо. Теперь он уверен в преданности своей помощницы и станет больше ей доверять. Да у него и выхода другого нет, покинуть свое убежище сейчас он не может. Это гораздо опасней, чем сидеть тихо. К тому же он уверен, что раз мы убедились, что в Березовой Руси его нет, то и место это для него станет самым безопасным на свете.
– А с чего вы взяли, что он вообще тут? Его тут видели?
– Такой информации я не имею.
– Тогда почему?
Милорадов извлек из кармана небольшой прозрачный пакетик, в котором лежал мужской перстень с крупным красновато-коричневым камнем, на котором была вырезана женская голова в шлеме.
– Эта камея из агата относится к четвертому веку до нашей эры. На ней изображена богиня мудрости Афина. Эта камея принадлежала какому-то знатному человеку – философу, политику или военачальнику той эпохи.
– А что это за металл?
– Камея вставлена в оправу из электрума – это сплав серебра и золота, который использовался в те времена для ювелирных работ.
– И много там серебра?
– Процент серебра доходил до пятидесяти.
– Так себе золотишко. И агат не самый дорогой камень.
– Ценность этой камеи в ее древности. А также в безупречной сохранности, камее не повредило даже нахождение в желудке у жабы, кратковременное, как я полагаю.
– В желудке… кого?
– Жабы.
– Это тоже какое-то мифологическое существо?
– Жаба самая обыкновенная, из тех, которые водятся в здешних озерах.
– А как старинный перстень попал к жабе в пасть?
– Это я тоже хотел бы понять. Но сомневаться в точности этой информации у меня нет повода. Жабу эту поймала себе на обед чета аистов, обосновавшихся на Нижней улице.
– Да, видел я их. Огромные! Я сначала даже испугался, когда увидел аиста, летящим за деревьями. Подумал, птеродактиль оживший. Крылья, лапы, клюв! Во!
И Никитин радостно показал руками, какого размера должен был быть клюв у аиста. Получалось, что никак не меньше метра.
Милорадов снисходительным кивком оценил энтузиазм полицейского и продолжил:
– Так вот, жабу поймали аисты, и произошло это где-то поблизости от поселка. Далеко эти птицы не улетают, кормятся на ближайших водоемах. Жабу они поймали, есть не стали и скинули возле своего гнезда, где она и провалялась до тех пор, пока ее не нашла… одна девочка. Побывавшая в клюве у аиста жаба была уже порядком помята, перстень вывалился наружу, девочке только и осталось, что поднять его и показать мне.
– Какое удивительное совпадение.
– И
– Значит, камея?..
– Она являлась частью украденной Спицыным коллекции.
– И как давно произошла эта кража?
– Чуть меньше месяца назад.
– И все это время Спицын прячется у нас в поселке?
– Во всяком случае, последние дней пять-шесть точно.
– Почему вы так думаете?
– Все потому же. Жаба с камеей в брюхе вряд ли могла долго прожить. Все-таки перстень достаточно объемный, жабе вряд ли было комфортно скакать с таким довеском. Она должна была плохо себя чувствовать, потеряла бдительность, ослабела и – закономерный итог, стала добычей аистов. День-два на мытарства несчастной жабы, один день – на мои собственные розыски и понимание, откуда у вас в поселке могла появиться эта камея, и три дня на ваши поиски Спички.
– Все понятно. И что нам делать теперь?
– Вам? Вам пока что ничего. Дальше я займусь расследованием сам. А никому из ваших людей нельзя и носа совать в поселок. У Спицына и его помощницы должно сложиться полное ощущение, что полиция потеряла интерес к поискам. Это заставит их расслабиться и потерять бдительность. А после трех дней, которые они провели в страхе, что их вычислят, облегчение будет особенно сильным.
– Возможно, мне с ребятами стоит пройтись по поселку и сообщить, что поиски прекращены?
– Никакой самодеятельности, – строго произнес Милорадов. – Как о вашем появлении Спицыну становилось известным, так и о вашем исчезновении его обязательно уведомят.
– Но кто же эта его таинственная благодетельница? Хотите, я составлю вам списки всех одиноких и интеллигентных дамочек в поселке?
– Благодарю, но это уже сделано.
– Сделано? Кем сделано?
– Не только у Спицына в поселке есть симпатизирующая ему женщина, у меня такая там тоже есть.
И, подмигнув окончательно приунывшему Никитину, следователь вышел из кабинета, предоставив полету фантазии участкового воображать длинноногую красавицу, страстно влюбленную и готовую на любые безумства ради одного одобрительного взгляда городского сыщика.
Если бы Никитину довелось знать правду, он был бы донельзя разочарован. Дело в том, что никакой длинноногой красавицы не имелось вовсе, а была лишь очень нескладная девчонка-подросток, обуреваемая целой кучей комплексов, свойственных этому возрасту. Гормональная буря еще только набирала обороты, и до того момента, когда из куколки предстояло вылупиться прелестной бабочке, было еще очень далеко.
Пока что Саша представляла из себя весьма далекое от совершенства существо. Ноги у нее от природы и впрямь были длинные, что есть, то есть, но до чего же они были тощими. А огромные ступни казались еще более крупными благодаря переливающимся всеми цветами радуги неуклюжим кроссовкам из Поднебесной. К тому же за время жаркой погоды Саша умудрилась здорово обгореть на солнце, нос и плечи у нее шелушились, а руки от кистей и до локтя были покрыты какой-то мелкой сыпью, отчаянно зудевшей и постоянно расчесываемой. Одним словом, видок у Саши был очень далеким от того, который может заставить сильней биться мужское сердце.