Журнал 64

Адлер-Ольсен Юсси

– Только если вы не имеете в виду, что он совершил самоубийство. Филип был слишком труслив для такого поступка.

Ее слова звучали жестковато, однако, возможно, в действительности она предпочла бы, чтобы Филип повесился где-нибудь на дереве в саду. Наверное, это было бы лучше полной неопределенности в том, что с ним произошло.

– Нет-нет, я имею в виду, что он в прямом смысле слова сбежал. Что каким-то образом отложил немного денег и осел в какой-нибудь глухомани.

Женщина взглянула на него с удивлением. Неужели такая версия никогда не приходила ей в голову?

– Невозможно. Филип ненавидел путешествовать.

Время от времени я упрашивала его поехать куда-нибудь недалеко – ну, что-то типа автобусного тура в Гарц, например. Всего на несколько дней. Но нет, он не соглашался. Филип терпеть не мог новые места. А иначе, вы думаете, зачем бы ему организовывать свою практику в этой дыре? Потому что отсюда всего два километра до места, где он вырос. Вот зачем!

– Допустим. Но возможно, учитывая обстоятельства, поездка стала для него насущной необходимостью. Травяные степи Аргентины или горные села на Крите живительно влияют на людей, у которых возникли проблемы на родине.

Она фыркнула и покачала головой. Ей явно казалось это совершенно немыслимым.

Тут вмешался мужчина, названный Гербертом.

– Простите, что встреваю, но пропавший человек был одноклассником моего старшего брата. А тот всегда говорил, что Филип – настоящее воплощение слабака. – Он выразительно взглянул на свою сожительницу, явно намереваясь укрепить свои позиции в качестве гораздо лучшего партнера, нежели его предшественник. – Однажды, когда их класс должен был ехать на Борнхольм, Филип отказался, заявив, что из речи тамошних жителей непонятно ни слова, так что ему там делать нечего. И хотя учителя были чрезвычайно недовольны, он все же настоял на своем. Филипа никогда нельзя было вынудить к тому, чего он не желал.

– Гм, не похоже на характеристику слабака… Впрочем, ситуации бывают разные. Ладно, отложим эту теорию. Не самоубийство, не бегство за границу. Значит, остается только несчастный случай и убийство. К чему вы больше склоняетесь?

– Я думаю, его погубило то проклятое общество, членом которого он являлся, – высказалась вдова, не спуская глаз с Ассада.

Карл тоже повернулся к нему, удивленно подняв черные брови. На его лбу образовались морщины.

– Кажется, не стоит об этом говорить, Миа, – вмешался с дивана Герберт. – Мы же ничего не знаем.

Карл уставился на пожилую женщину.

– Я не совсем понимаю. Какое общество? В полицейских материалах по делу нет ни слова ни о каком обществе.

– Действительно, прежде я никогда о нем не говорила.

– Так-так. Может быть, слегка приоткроете завесу – на что вы намекаете?

– Конечно. Общество называлось «Секретная борьба».

Ассад вооружился блокнотом.

– «Секретная борьба», какое литературное название… Звучит почти как добрый старый детектив из серии про Шерлока Холмса. – Мёрк попытался улыбнуться, однако внутри у него пробудились совершенно иные чувства. – И что это за «Секретная борьба»?

– Миа, мне кажется, не стоит… – попробовал возразить Герберт, но фру Нёрвиг не обратила внимания.

– Мне не так много известно, потому что Филип никогда ничего не рассказывал – видимо, ему запретили. Но теперь по прошествии многих лет я услышала кое о каких делах и делишках. Имейте в виду, я была его секретарем, – отвечала она, игнорируя протестующие жесты своего сожителя.

– О каких делах и делишках? – не

унимался Карл.

– О том, что некоторые люди заслуживают право иметь детей, а некоторые – нет. О том, что время от времени Филип помогал проводить принудительные операции стерилизации. Он уже много лет делал это к тому моменту, как меня взяли на работу в ту же компанию. Когда приходил Курт, они часто вспоминали об одном старом деле. Видимо, первом совместном проекте, они называли его «дело Германсен». В последующие годы Филип также отвечал за контакты с врачами и другими адвокатами. Он управлял целой сетью.

– Ну, допустим. Но ведь это вполне отвечало духу времени, разве нет? Я имею в виду, с чего бы вашему мужу что-то угрожало в связи с работой на тайное общество? На протяжении долгого времени стерилизовали довольно много умственно неполноценных женщин, с одобрения и благословения властей…

– Да, но часто они стерилизовали и принудительно помещали в лечебницы совсем не слабоумных. Просто таким образом легче всего было устранить их. Цыганок, например. И матерей многодетных семейств, находящихся на социальном пособии, или проституток. Когда деятели «Секретной борьбы» заманивали таких женщин в свои консультационные кабинеты, пациентки зачастую выходили оттуда с перевязанными маточными трубами и уж наверняка без плода в чреве, если он там был.

– Мне необходимо все повторить. Вы утверждаете, что ими проводилось серьезное, радикальное и, как я понял, абсолютно незаконное вмешательство в женскую половую систему, причем зачастую без ведома самой пациентки?

Миа Нёрвиг взяла чайную ложку и помешала в чашке. Впрочем, совершенно напрасно, так как кофе был холодным и без сахара. Таков был ее ответ. Дальше им предстояло браться за дело самим.

– А осталось ли что-то от деятельности «Секретной борьбы»? Записи, картотеки, журналы, отчеты?..

– Нет, прямых свидетельств нету, но у меня сохранились папки с делами Филипа и кое-какие вырезки в его старом кабинете в подвале.

– Думаешь, это каким-то образом поможет разыскать твоего мужа? – заволновался сожитель. – Может, не стоит ворошить давно минувшие дела?

Миа Нёрвиг промолчала.

Тут Ассад поднял руку. Выражение его лица было болезненным.

– Простите, нельзя ли воспользоваться уборной?

Карл не любил сам ковыряться в стопках старых бумаг, у него имелись помощники. Но когда один помощник сидел на унитазе, а второй охранял тылы на рабочем месте, ему все же приходилось действовать самому.

– Где будем искать? – спросил он у женщины, стоявшей посреди кабинета и нерешительно осматривающейся, словно она попала в незнакомое место.

Затем Мёрк вздохнул, заглянул в пару архивных ящиков и обнаружил там бесчисленное количество подвесных папок, набитых до предела. Их было огромное множество, и если было необходимо просмотреть все, то он действительно предпочел бы уклониться от такого занятия.

Она пожала плечами.

– Я не заглядывала в шкафы много лет. Признаться, не люблю спускаться сюда после исчезновения Филипа. Конечно, я думала выкинуть архив, но ведь тут конфиденциальные документы, поэтому уничтожать их пришлось бы в соответствии с общепринятыми стандартами, а это дополнительная забота. Так что лучше уж запереть дверь и забыть о них, в доме и так места хватает.